Жизнь в Стране чудес: Взросление и родительская пекарня с марихуаной

Я родилась в Стране чудес, Сан-Франциско, в 1977 году. Мои родители управляли пекарней, производящей изделия из канабиса прямо в нашем амбаре. Они распространяли по всему городу тысячи волшебных брауни, задолго до того, как это стало законно. По субботам родители и их друзья доставляли продукт. То был всегда повод для костюмированного представления. Нарядившись в богатую наследницу из 1930-х годов или в цвета дикого пятнистого кота, или Клеопатру c ее церемониальным головным убором, моя мать возила меня по кварталу Кастро в детской коляске, позади которой свисали сумки, переполненные контрабандой.

Является ли неожиданностью факт того, что моим первым примером для подражания стала Алиса Льюиса Кэролла?

Клиенты родительских брауни были довольно любопытными персонажами: панки, выкрашенные в люминесцентные краски, любители садо-мазо, танцоры-мужчины, ломающие представления о половых стереотипах, фокусники, дрэг-квин и монахини, избегавшие прямого общения. Мы приходили к звезде диско Сильвестру прямо домой, в моих ранних воспоминаниях он, лениво развалившись на диване, в шелковом халате и парчовом тюрбане, потягивал косячок. Обкуренная гусеница в человеческой форме.

Я рано стала заядлым читателем, начав прятать книги под кроватью, чтобы в дальнейшем погрузиться в чтение, когда мне полагалось спать. Будучи единственным ребенком, я нашла свою компанию в книгах. Я не могла ассоциировать себя с принцессами, которые только и ждали, пока их спасут. Алиса, как и я, была любителем приключений, изучавшей живой хаотичный мир. Даже наши имена были похожи.

Я цеплялась за каждую версию этой истории, от диснеевской иллюстрированной книги, которую могла осилить самостоятельно, до чуда Льюиса Кэрролла, которым награждал меня отец, читая мне перед сном. Я до сих пор слышу его преувеличенный британский акцент в некоторых моментах: «Откуда ты знаешь что я безумна?» — сказала Алиса. «Ты должна быть, — ответил Кот. — Иначе бы ты сюда не попала».

К тому времени мы переехали в сельскую местность северной Калифорнии, имевшую недобрую популярность из-за выращиваемой втайне марихуаны. Не имея родных или соседей моего возраста, я болталась без дела позади нашего дома в лесу, беседуя c растениями и лесными насекомыми, одинокая девочка, пораженная экзотичностью нового для нее окружения.

Когда мой отец пробовал себя в выращивании травы, я ходила за ним по пятам, поливая урожай и едва поспевая за его длинными ногами. Я разбиралась в том, какие фазы были у марихуаны — сухие листья, хрустевшие в твоем кулаке, клейкие бутоны, покрытые волшебной кристаллообразной пылью, порошок идеального зеленого цвета авокадо, используемый в брауни — наши малыши были совсем другими. Наклонившись поближе, я шепотом воодушевляла их, пока они не начинали колыхаться у меня над головой. Я помню, как наблюдала за яркими зелеными звездами, окруженными солнечным светом. Как и новые бутоны, будто сжатые кулаки, облепившие стебель.

Затем пришли гусеницы.

У Алисы была одна сварливая гусеница, с которой надо было иметь дело. Но наши посевы трясло от тысяч извивающихся желтых и синих тел. Прекрасные и ужасные, они сворачивались вокруг стебля и свисали с листьев. Мой отец пришел в ужас от загубленного урожая.

Взрослые заботы душили нашу семью — отец, потерявший работу, мать и ее лишний вес, неверность, а затем и театральная ревность, счета, счета, счета. Я помню отца, который казался выше обычного, вопя от разочарования, пока мать наплакала достаточно, чтобы утопить мышь. И всегда полная пепельница косяков с травой, почерневших и твердых. Всегда дым, кружившийся над их головами, образуя тайные рукописные символы.

Каждый месяц моя мать ездила в Сан-Франциско продавать брауни. Иногда она позволяла мне ездить с ней. Я помню восторг, который чувствовала каждый раз, выезжая из радужно окрашенного туннеля, наблюдая за красно-оранжевым мостом и городом, расположившимся на возвышенности во мгле тумана.

У нас была приемная прямо в мотеле Кастро, через который проходили клиенты. Это были не чужие люди, а те, кого я знала с раннего детства. Я вертелась вокруг мотеля, рассказывала шутки и теребила языком разболтавшиеся зубы. Словно Алиса, очутившаяся на крокете красной королевы, я была принята во внутренний круг культуры, которую я не совсем понимала. Посреди действия, но отставая в плане понимания происходящего, «всё страньше и страньше». С белыми растрепанными кудрями и большими голубыми глазами, а также зубами неправильной формы, моим любимым нарядом был передник для танцев в клеточку, который я называла «моим платьем Алисы».

Падение Алисы было не только в сон, но и в кошмар, которым могла быть моя Страна чудес. В 80-е Сан-Франциско боролся с самым большим процентом зараженных ВИЧ во всем западном мире. Марихуана на ранних этапах стала использоваться как болеутоляющее для некоторых симптомов, таких, как тошнота и потеря аппетита, имеющих общее название — синдром истощения.

Моя мать присоединилась к подпольной сети дилеров-целителей на заре лечения марихуаной. Люди, которых я любила, сильно менялись — внезапно превращались в худых, сгорбленных, испещренных метастазами, — а затем и вовсе исчезали навеки. «Хотела бы я, чтобы ты перестал появляться и исчезать вот так внезапно». Если Алиса смогла повернуться лицом к ужасающему сюрреализму Страны чудес с любопытством и храбростью, то и я могу так же.

Сейчас, будучи взрослой, я понимаю, что мои родители экспериментировали со многими веществами, не только с канабисом. Они принимали ЛСД, кокаин и псилоцибин-грибы. Они, должно быть, вели себя по-другому, когда были под кайфом, возбужденные или поглощенные в себе, возможно, пребывали в бредовом состоянии — хотя все это не было для меня очевидным тогда. Меня никогда не избегали, я была сыта, одета, с образованием, и любима все мое детство. Но с самого начала я была окружена взрослыми, которые пребывали в деформированном состоянии.

Это было моей задачей — переправляться через этот переменчивый ландшафт. Я видела себя в дерзкой Алисе, маневрировавшей от одной удивительной встречи к другой. «Я ведь... маленькая девочка», — сказала Алиса, вспоминая количество изменений, произошедших с ней в течении дня. И хотя она временами чувствовала себя смущенной, озадаченной, напуганной, Алиса всегда находила путь к новому замечательному событию.

Даже когда она трансформировалась физически, после употребления определенных веществ Страны чудес, однажды вырастив шею настолько длинную, что, глядя вниз на деревья, она думала, что это кусты, она никогда не теряла себя как личность. Она сохраняла свою любознательность, чувство собственного «я». В то время как плачущий ребенок может стать ревущим поросенком, Алиса всегда была Алисой. И я всегда была собой, большеглазой девочкой, управляющей своим собственным зеркальным детством.

Алия Фольц (Alia Volz)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ