Как издательский мир отреагировал бы на «Лолиту» сегодня?

Думаю, большинство читателей навсегда запомнили свое первое впечатление от «Лолиты» . Со мной дело обстоит именно так.

Первый год в колледже. На дворе 1989 год, и мне только что исполнилось 18. Я свернулась под одеялом с цветочками а-ля Laura Ashley и открыла «Лолиту» – она входила в программу курса «Английский 101» профессора Шепарда. Читалась книга легко. Она взволновала меня до глубины души. Я не могла от нее оторваться. Я не подвергала сомнению тот факт, что это Лолита соблазнила Гумберта. Я верила, что Гумберт действительно ее любит. По какой-то причине я не обратила внимания на то, как часто она плакала. Осмелюсь ли я признаться, что строка «Ло. Ли. Та.» вызывала во мне романтическую тоску? Профессор Шепард был молод и усат, с неудержимым чувством юмора. Когда он зачитывал нам размышления Гумберта Гумберта мультяшным голосом, мы покатывались со смеху над возмутительными признаниями этого неудачника; многие из них мы пропустили, когда сами читали книгу. Поэтому-то пугающая суть признаний Г.Г. становилась менее пугающей. Шепард играл Гумберта, как Граучо Маркс мог играть Дракулу. Используя нарочитый тон, он мастерски представлял нам игры Гумберта-рассказчика, обращая наше внимание и на его шокирующие самооправдания, и на обескураживающие моменты самоуничижения, причем в последнем случае его голос становился намного тише, доходя практически до шепота, хотя это случалось не так часто. Насколько я помню, мне казалось, что Лолита была практически моей ровесницей. Я видела ее не 12-летним ребенком, чем она в действительности и являлась, а, скорее, упрямым 16-летним подростком. Более похожей на меня.

Однажды я осталась после урока. Я сказала профессору Шепарду: «"Лолиту" опубликовал мой отец».

Аудитория была пуста, маски сняты, представление окончено, и профессор Шепард выразил безмолвное удивление. Странно, но мое заявление показалось мне почти признанием.

Мой отец, Уолтер Минтон, дерзкий и успешный руководитель издательства G.P. Putnam’s Sons, опубликовал первое американское издание «Лолиты» в августе 1958 года. К тому времени Владимир Набоков уже опубликовал несколько книг в Америке, но они не имели большого успеха у читателей. Набоков окончил работу над романом в 1954 году, но не мог найти американского издателя, которому хватило бы смелости на его публикацию, до тех пор, пока в 1957 году его не нашел Уолтер Минтон. К этому моменту пять американских издательств уже отказали ему; Паскаль Ковичи из Viking Press заявил: «Если эта вещь будет опубликована, мы отправимся в тюрьму». И это была не шутка. Не совсем шутка. Эпоха Маккартизма клонилась к закату, и многие издатели и писатели подверглись уголовному преследованию. Публикация «Лолиты» в тот момент была чрезвычайно радикальным решением. Думаю, что сегодня ситуация была бы схожей.

До той беседы с профессором Шепардом я не говорила о том, что мой отец связан с Владимиром Набоковым, ни учителям, ни одноклассникам, ни друзьям. Отчасти это объяснялось типичным эгоцентризмом подростка. Я считала экспертами в литературе своих учителей, а не пожилого пенсионера-отца, который жил так далеко от меня. Возможно, какая-то часть меня уже знала, что я пойду по его стопам и сделаю карьеру в издательском бизнесе, и что мне потребуется свой собственный компас в мире литературы. Не его компас, как бы я ни любила и ни обожала его. Но как его найти? С тем же успехом можно спросить: как вырасти? В течение многих лет я следовала по иному пути, казавшемуся мне более простым, игнорируя опору, воздвигнутую моим отцом и Набоковым, хотя я и выросла в доме, который построила «Лолита».

История публикации «Лолиты» в Америке более шестидесяти лет назад действительно развивалась по нарастающей. Все началось с моего дедушки Мелвилла, поездки не на том пароме и исчезновения Амелии Эрхарт. В 1900 году Мелвилл Минтон, пятнадцатилетний сын рыбака, сел не на тот паром на реке Гудзон; он направлялся из Нью-Джерси на Уолл-Стрит для собеседования в компании Standard Oil, но паром, на который он сел, отвез его на Средний Манхэттен. Не попав на собеседование, Мелвилл оказался в издательстве Scribner's, где получил перспективное место. Более двадцати лет он упорно продвигался вверх по карьерной лестнице в Scribner’s. А когда Джордж Палмер Путнам оставил свою практически разорившуюся компанию, чтобы отправиться на поиски пропавшей жены, Амелии Эрхарт, в 1934 году, Минтон и его партнер, Эрл Балч, взяли на себя руководство издательством G. P. Putnam’s Sons. Со временем Мелвилл смог выкупить доли членов семьи Путнама и приобрести компанию. Мелвилл, не получивший даже среднего образования, руководил публикацией знаменитых мемуаров Уинстона Черчилля, адмирала Бэрда, Джона Дьюи и Герцога Виндзорского в издательстве, прославившемся тем, что его когда-то возглавлял Тедди Рузвельт; в результате продолжительных бесед он убедил основателя, Джорджа Палмера Путнама, заняться политической карьерой, и все это только для того, чтобы тот покинул Putnam’s!

В 1935 году Мелвилл написал письмо своему партнеру Балчу, изложив в нем свои планы относительно своего сына Уолтера, которому на тот момент было одиннадцать лет. «Я думаю, что для начала я определил бы его в отдел складирования и поставок, скажем, месяцев на шесть, так он из первых рук получит представление о нашем ассортименте. Затем я назначил бы его в производственный отдел, где он, без сомнения, должен оставаться, по крайней мере, пару лет. Когда он освоится и там, я бы хотел перевести его в отдел продаж на три или четыре года, что позволит ему тщательно изучить и этот аспект бизнеса. После этого, если будет возможность, я бы хотел, чтобы он посвятил некоторое время рекламе, хотя и сомневаюсь, что в этом имеется необходимость. Затем я хотел бы, чтобы он занялся редакторской деятельностью. В то же время я бы обеспечил ему возможность в течение нескольких месяцев поработать в бухгалтерии.

Все это, несомненно, обеспечит его всестороннюю подготовку как твоего помощника в ведении дел, при условии, конечно, что он оправдает мои ожидания».

Уолтер ни на шаг не отклонился от пути, намеченного для него отцом. В октябре 1955 года, всего лишь через десять недель после смерти Мелвилла, совет директоров издательства Putnam’s избрал его новым президентом и издателем. Ему был 31 год. Мой отец изучал английский язык в Лоуренсвилле и Гарварде, он действительно имел большие познания в литературе. Однако Мелвилл научил его, что книжный бизнес должен быть прежде всего бизнесом, а книги – это дело десятое.

И вот здесь-то в игру вступает Лолита. В августе 1957 года на манхэттенской вечеринке, устроенной Ли Мортимером из New York Mirror, Уолтер познакомился с 26-летней танцовщицей из Копакабаны по имени Розмари Риджуэлл. Для Уолтера, который в тот момент уже был связан узами своего первого брака, тот вечер закончился на диване в квартирке Розмари на Восточной 67-й улице. На ее кофейном столике он заметил маленькую зеленую книжку. Обуреваемый любопытством, как обычно, Уолтер взял ее в руки. Розмари сказала, что он просто обязан прочитать «Лолиту» Владимира Набокова, роман, который она купила в Париже. Набоков позволил Морису Жиродиасу из издательства Olympia Press опубликовать «Лолиту» во Франции в серии «Путешественник»; до того он уже получил отказ от пяти крупных американских издателей, которые сочли роман «грязным» и «порнографическим». Уолтер был наслышан об этой книге, и он читал ее всю ночь. К утру он принял решение опубликовать роман.

Уолтер без промедления написал Набокову, который в то время преподавал в университете Корнелл. «Я представляю собой довольно-таки отсталый экземпляр такой отсталой разновидности людей, как американские издатели, и мне только недавно довелось услышать о книге под названием "Лолита". Мне хотелось бы узнать, существует ли вероятность ее публикации». После непродолжительного обмена письмами, во время шторма, после трех дней ожидания хорошей погоды Уолтер взошел на борт самолета DC-3 и отправился в Итаку на встречу с Набоковым. Сделка была заключена немедленно. Чего бы я только не отдала, чтобы присутствовать при этом разговоре. «Мне не пришлось лебезить перед ним, Набоков вел себя честно и открыто», сказал мне мой отец. На Веру он также поначалу не произвел сильного впечатления; позднее она вспоминала, что на этой первой встрече он показался ей «неповоротливым глуповатым издателем». После вечеринки в честь «Лолиты» в Гарвардском клубе она прониклась к нему симпатией; она написала в своем дневнике, как они с Владимиром шутили о ее первом впечатлении: возможно, Уолтер прислал вместо себя в Итаку «своего старшего кузена, довольно-таки тупого». Но по-настоящему преданной поклонницей Уолтера Минтона Вера стала после того, как увидела полнополосные рекламные объявления, которые он публиковал для продвижения книги ее мужа. В конце концов, Уолтер и Вера не так уж сильно отличались друг от друга. Уолтер отправился к Набокову, потому что, по его мнению, он мог продать «Лолиту». Литературный бомонд это не слишком интересовало. А должно было бы.

Издательство Putnam’s выплатило Розмари Риджуэлл за «Лолиту» предусмотренные законом комиссионные посредника, достойную сумму по сравнению с той, которая была бы выплачена сегодня. В нескольких газетных объявлениях утверждается, что доля роялти за «Лолиту», полученная Розмари в июне 1960 года, составила 22 000 долларов. Эквивалентом этой суммы в 2018 году являются 190 000 долларов: это намного больше суммы авансов, которые большинство писателей получают за свои книги сегодня. Уолтер с готовностью признал как ее интеллект, так и ценность ее вклада. Однако на ее долю достались и издевательства в прессе. В журнале Time была напечатана фотография Риджуэлл, и ее назвали «нимфеткой-переростком (27 лет)… высокой (5 футов, 8 дюймов), нечистоплотной бывшей танцовщицей из Латинского квартала с палочкой от коктейля на шее и жизнерадостной улыбкой. Ей есть чему радоваться: 17 месяцев назад она "открыла" "Лолиту"».

Розмари Риджуэлл умерла в 1979 году в Нью-Йорке, когда мне было восемь лет. Я никогда не встречалась с ней, хотя отец некоторое время был от нее без ума. Вы можете задаваться вопросом о том, почему восьмилетняя девочка вообще могла ожидать встречи с госпожой Риджуэлл в этот момент. Но это было бы в стиле моего отца. Возможно, потому, что он был единственным ребенком, а возможно, что более вероятно, потому, что он не был склонен осуждать других и испытывал привязанность к людям из своего прошлого. Брак с его первой женой Полли распался через несколько лет после публикации «Лолиты», однако они остались хорошими друзьями, и я хорошо ее знала. На моей матери он женился в 1970 году, а я родилась в 1971-м. Он обязательно познакомил бы свою семью с Розмари, если бы мы посетили ее, приехав в город. Однако Розмари, несмотря на то, что она жила рядом, никогда не входила в круг общения моей семьи. Возможно, она этого не хотела.

В 1958 году женщины-руководители в нью-йоркских издательствах отсутствовали, да и женщины-редакторы были наперечет. Моя мать, Мэрион Уайтхорн, талантливый редактор и увлеченный читатель, работала в издательстве Putnam в качестве секретаря. Когда они с отцом начали встречаться, она оставила работу в компании McGraw-Hill, беспокоясь о своей репутации. Вообще-то, она оставила работу после того, как он с негодованием отверг обложку книги, которую она принесла ему на утверждение, но ей пришлось бы сделать это в любом случае. Так уж было принято. Сохранилась открытка, которую моя мать отправила своей лучшей подруге Линде пятьдесят лет назад: «Вчера я ходила на ужин с Норманом Мейлером и Президентом компании, и угадай, кто из них попытался расстегнуть мне платье. Целую, Мэрион (Правильный ответ: это был НЕ Норман Мейлер.)»

После первой публикации в США, которая состоялась 18 августа 1958 года, «Лолита» сразу же стала бестселлером, несмотря на тот факт (или благодаря тому факту), что Орвилл Прескотт опубликовал в The New York Times свое мнение, охарактеризовав книгу как «мерзкую порнографию для интеллектуалов»; такой отзыв стал бальзамом на душу моего отца. Сообщая о том, что книга была сразу же запрещена к публикации за границей во Франции, Англии, Австралии, Бирме, Бельгии и Австрии, он только разжигал интерес к ней и способствовал увеличению числа заказов. Хотя и в Америке в определенных сообществах существовал запрет на «Лолиту» на местном уровне, формально она ни разу не становилась предметом судебного разбирательства. Дороти Паркер высоко оценила мужество издателей Putnam’s, осмелившихся опубликовать «Лолиту». «Честь и хвала руководителям издательства G.P. Putnam’s Sons», писала она в the Times. К концу сентября 1958 года «Лолита» заняла лидирующую позицию в списке бестселлеров The New York Times Bestseller, а также стала первой книгой (со времен выхода в свет «Унесенных ветром» в 1936 году), продавшейся тиражом в 100 000 копий в течение первых трех недель после публикации, что подтвердило ее ошеломительный коммерческий успех. Вскоре после выхода книги Уолтер приобрел для своей семьи вместительный белый особняк в колониальном стиле в штате Нью-Джерси, который Набоков с нежностью окрестил «домом, который построила «Лолита». В течение следующих нескольких лет Putnam’s опубликовало книги «Приглашение на казнь», «Бледное пламя», «Дар», «Защита Лужина», «Отчаяние» и «Память, говори».

В последующие десятилетия «Лолита» стала каноном в английской литературе; в 1998 она заняла четвертое место в списке величайших англоязычных романов 20 века по мнению Совета Modern Library, и с тех пор прочно удерживает свои позиции. Time включил ее в список 100 лучших англоязычных романов, написанных в период с 1923 по 2005 гг. Платформа Amazon включила ее в 100 книг, которые стоит прочитать в своей жизни. В статье, опубликованной в журнале New Yorker в 2015 году, утверждается, что «благодаря "Лолите" Набоков в течение продолжительного периода времени сохраняет за собой репутацию мастера английской прозы, уступая разве что Джойсу». В 2017 году The New York Times включила ее в список 25 великих книг, написанных беженцами в Америку. В сентябре 2018 года книга была упомянута в The New York Times как одна из 14 книг, «рассматривающих проблемы изнасилования и насильственных действий сексуального характера». В прошлом году в газете Washington Post появилось следующее утверждение: «С возрастом Лолита стала еще более скандальной». А в январе 2020 года Майкл Дирда написал, также в Washington Post, следующее: «В наше время некоторые люди на подсознательном уровне предают этот замечательный роман анафеме, потому что его протагонист, ненадежный рассказчик, который оправдывает свои действия, является педофилом… Искусство всегда расцветает там, где есть возможность зайти слишком далеко. К сожалению, господин Гранди и Томас Баудлер всегда находятся неподалеку, готовые подвергнуть все и вся цензуре и порицанию».

Вот уже шестьдесят лет «Лолита» продолжает занимать противоречивое место в каноне. С самого начала книга вызывала сильные и противоречивые чувства. Но, хотя восприятие юной девушки в центре романа продолжает изменяться с течением времени, роман сохраняет свою популярность; на сегодняшний день по всему миру было продано более 60 миллионов копий. В 1994 году Гарольд Блум внес Набокова (за романы «Лолита» и «Бледное пламя») в свой список 26 писателей, заслуживших включения в Западный канон. В 2015 году журнал Esquire включил «Лолиту» в свой список «80 лучших книг, которые должен прочитать каждый». Сегодня «Лолиту» изучают в колледжах, университетах и даже в средней школе по всей стране. Иногда с предупреждением о шок-контенте. А иногда нет.

Камран Джавадизадех, ассистент кафедры в Университете Виллановы, преподавал «Лолиту» в течение 12 лет. Он говорит, что стиль его работы с этой книгой изменился. Теперь он называет Лолиту настоящим именем, Долорес, и на последнем из занятий, посвященных этому произведению, он спрашивает своих студентов, стоило ли читать эту книгу. «Очень немногие считают, что делать этого не стоило. Им не по душе, когда что-то скрывают. Мнение той горстки студентов, которые предпочли бы не читать этой книги, в какой-то степени связано с уверенностью, что она увековечит историю о развращении юных девочек. И, несомненно, в этом есть доля правды». Движение #MeToo оказывает огромное влияние на молодых женщин в университетах. Из кампусов протесты #MeToo проникли в учебные аудитории. Студенты обращают внимание на случаи сексуальных домогательств и виктимизации жертв, на которые их учителя не обращали внимание в течение многих лет. Это более молодое пылкое поколение увидит «Лолиту» совершенно в ином преломлении, чем увидела ее я много лет назад на уроках профессора Шепарда.

На прошлой неделе я подключилась по Zoom к уроку английского языка в 11 классе, и меня ошеломило, что факт порабощения Дорорес Гумбертом не был для студентов откровением, они прекрасно поняли это сами. На занятии они не тратили времени на обсуждение возможности покаяния для Гумберта, не спорили о том, действительно ли он испытывал раскаяние, когда сидел на том холме, и когда ему стало ясно, что «пронзительно-безнадежный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса ее нет в этом хоре». Их предупредили, что Гумберт – ненадежный рассказчик, и он не смог обмануть их на первой же странице. Один из студентов высказал мнение, что роман чересчур перегружен эмоциями, чтобы его можно было зачитывать на занятии. Его одноклассник с ним не согласился. Еще один студент предположил, что своим успехом «Лолита» обязана скандальному содержанию. Некоторые полагали, что сегодня такое произведение не было бы опубликовано, но один из студентов заявил, что раз уж на Netflix можно посмотреть «Короля тигров» и документальный фильм о Теде Банди, то и с публикацией этой книги не было бы проблем. Витиеватый стиль понравился одним студентам и не понравился другим. В целом, кажется, все были согласны с тем, что роман скорее вызывает шок, чем скуку, а также с тем, что он слишком длинный. Один из студентов сказал мне, что эта книга – наиболее противоречивая из всех, которые они разбирали в классе, что их призывали «быть настороже», так, что при чтении он чувствовал себя параноиком. Все согласились с тем, что читать о педофиле тяжелее, чем о серийном убийце.

В 1999 году я посетила выставку «Набоков под стеклом» в Нью-Йоркской публичной библиотеке, посвященную столетию писателя. После работы я встретилась с родителями около мраморных львов. На третьем этаже огромной библиотеке были представлены принадлежавшие Набокову сачки для бабочек, очки для чтения, карандаши; все они были помещены в стеклянные ящики с замысловатым освещением. Но больше всего мне запомнился отдел «Лолиты». Меня очень впечатлили все эти письма, включая переписку с моим отцом, бесчисленные телеграммы, все набранные заглавными буквами, первая из которых была отправлена Уолтером Жиродиасу из Olympia Press: «НАБОКОВ СОГЛАСИЛСЯ ПОДПИСАТЬ КОНТРАКТ». Упоенный успехом, он телеграфировал Вере и Владимиру следующее: «В ДЕНЬ ПУБЛИКАЦИИ ВСЕ ГОВОРЯТ О ЛОЛИТЕ... ВЧЕРА ВЫШЛИ ВЕЛИКОЛЕПНЫЕ РЕЦЕНЗИИ А РАЗГРОМНЫЙ ОТЗЫВ В NEW YORK TIMES СЕГОДНЯ УТРОМ ТОЛЬКО ПОДЛИЛ МАСЛА В ОГОНЬ... 300 ПОВТОРНЫХ ЗАКАЗОВ СЕГОДНЯ УТРОМ И ИЗ КНИЖНЫХ МАГАЗИНОВ СООБЩАЮТ О НЕВЕРОЯТНОМ СПРОСЕ ПОЗДРАВЛЯЮ С ДНЕМ ПУБЛИКАЦИИ». И еще много-много писем, которыми мой отец обменялся с Набоковыми, все на тщательно сохраняемой белой бумаге.

Когда я увидела переписку в витрине, я почувствовала, как во мне зародилось семя вины, которое со временем переросло в болезненные эмоции. За пять лет до выставки, когда я была новой ассистенткой Сонни Мехты в издательской группе Knopf, я решила разобраться с бардаком вокруг моего письменного стола, который вводил меня в депрессию – груды и груды и груды беспорядочных записей, относящихся к повседневной работе, которые должны были быть зарегистрированы; все они были оставлены моей предшественницей, а до этого – предшественницей моей предшественницы. Для того, чтобы пробраться к рабочему месту, мне буквально приходилось перешагивать через горы бумаги. Я решила: к чему возиться со скучной регистрацией, когда я могу просто сделать то, что как раз входило в моду, а именно, сдать все на переработку, а затем начать все заново на рабочем месте, сверкающем чистотой? Я прилежно перетащила все бумаги в огромные брезентовые контейнеры, предоставленные коммунальщиками, которые выглядели как тележки для белья из гостиниц. И когда Сонни, вернувшись с обеда, увидел, как я выгружаю кипу бумаги высотой в два фута в практически переполненную корзину (должно быть, это был уже двадцатый заход), он всего лишь приподнял брови и ничего не сказал. И только увидев под стеклом письма моего отца (которые его ассистенту или, как это было принято в те времена, секретарю должны были показаться ненужными бумажками), я с ужасом осознала, что в мусорные корзины издательства Knopf наверняка попало нечто очень ценное. Я чувствовала себя набоковской бабочкой, приколотой на булавку и выставленной в витрине, мысли кружились и перемешивались в моей голове. Возможно, моя идиотская затея с уборкой лишила мир возможности увидеть переписку Сонни с известными писателями в витрине под сводчатыми потолками этой легендарной библиотеки?

Я перечитала «Лолиту» в 2018 году, в возрасте 46 лет, будучи матерью трех подростков. Этот опыт был таким же незабываемым, как и первое чтение в той тесной комнатушке школы-пансиона. Но, безусловно, по иным причинам. Читая это произведение в среднем возрасте, я испытывала беспокойство и неверие, мне было немного грустно, я была шокирована. Испытываемые мною эмоции были подобны чувствам Катарины Уайт из The New Yorker, которая в своем отказном письме 1955 года написала о «Лолите» следующее: «Я не думаю, что найдется человек, подобный мне, с пятью потенциальными нимфетками в семье... который не счел бы эту книгу неприятной». Меня испугало, что поэтические произведения Набокова были настолько заряжены эротикой. Меня удивили и впечатлили и современная речь Лолиты, и ее жвачка, и ее скука. А безусловные и откровенные признания Гумберта расстроили меня еще больше. Как я могла не обратить на это внимания в 18 лет? Я не могла поверить, что на каждой странице мне все еще встречались незнакомые слова. Как писатель и бывший редактор, я знала, что когда рукопись попадает в мои «Входящие», я обычно быстро с ней разделываюсь. Стоит ли удивляться, что голос героини отсутствует? Хватило бы мне храбрости предложить ее для публикации в крупном издательском доме, когда набирает силу движение #MeToo? И как насчет Твиттера, которого я боялась (и все еще боюсь)? Мои сыновья скоро поступят в колледж. Как они прочтут «Лолиту»?

В свете проблем, существующих в 2018 году, касающихся межличностных отношений, политики и литературы, вопросы, которые поставлены в «Лолите» кажутся еще более актуальными и еще более многочисленными. Это еще раз подтверждает гениальность Набокова, которая никогда не устареет и всегда будет выбивать нас из колеи. Вряд ли я одинока в своем мнении. Недавно вышла экранизация романа Пенелопы Фитцджеральд «Книжная лавка», героиня которой, продавец книг, осмеливается продавать «Лолиту» в Англии, где на нее наложен запрет. Андре Дюбус III в колонке By the Book Column, которую он вел в The New York Times, утверждал, что он никак не мог оправиться от первого и последнего прочтения «Лолиты», которая «разрезала меня пополам, и я все еще пытаюсь сшить две свои половинки». А затем Кейтлин Флэнаган в издании Atlantic своим высказыванием дала мне определенную идею; она написала: «Давайте перечитаем старые тексты, взглянем на них беспристрастно, определим, что они могут сказать о прошлом их авторов с точки зрения идей #MeToo. Существует ли вообще безопасность? Возможно, новую культурную революцию переживет только "Лолита"». Я знала, что Флэнаган обнаружила некую важную вещь, но я также была уверена в том, что беспристрастный взгляд, который она имела в виду, не может быть единственным взглядом на «Лолиту» в современном мире. Так начала складываться идея книги «Посмертная жизнь Лолиты».

Дженни Минтон Квигли (Jenny Minton Quigley)

Эта статья взята из книги «Посмертная жизнь Лолиты», сборника эссе под редакцией Дженни Минтон Куигли («Lolita in the Afterlife» Jenny Minton Quigley). Текст использован с разрешения издательства Vintage.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ