3 февраля 2021 г., 12:45
7K
Загадка Шерлока Холмса: почему мы перечитываем истории Конан Дойля
…если бы мышление Холмса было простым и понятным… он бы перестал быть загадкой…
В чем суть детектива? В концовке? Конечно, скажете вы, — в развязке, в распутывании загадок, в раскрытии тайного. Если бы концовку можно было легко предугадать или если бы она не вязалась с подсказками, которые давал нам автор, мы бы разочаровались. Так себе детективчик, да?
Что ж, скажите тогда, вы когда-нибудь перечитывали детектив? Даже зная развязку? (Если у вас проблемы с памятью, как у меня, то, конечно, можно перечитывать его годы спустя, ведь вы попросту не помните развязку, но это совсем другая история.) В чем смысл перечитывания детектива, если основное удовольствие получаешь, когда вот-вот наткнешься на развязку? Известный британский драматург Том Стоппард полагает, что пьесу, в которой раскрываются какие-то секреты, не стоит смотреть дважды, это не имеет смысла. Что возвращает нас к загадке Шерлока Холмса. Если вы прочли рассказ о Холмсе, скорее всего, вы прочли еще один, а если вы прочли два рассказа, то вы прочли их все, да к тому же и перечитали. И бьюсь об заклад, вы изучили каждую подробность этого творения. С какой стати мы этим занимаемся? В чем тут загадка? Отвечу сразу: загадка в самом Холмсе. Говорят, что после Иисуса и Гамлета, Шерлок Холмс — человек, о котором писали больше всего, чем о ком-либо другом, реальном или вымышленном. Холмс — это черный ящик литературы. Гений состоит не в том, что он раскрывает, а в том, что он скрывает. Истина таится не в его записках, а в том, что в них не попало.
Говоря о черном ящике, я, конечно, не имею в виду авиакатастрофу и поиск реального ящика (хотя он и хранит в себе загадку причин авиакатастрофы). Ученые называют черным ящиком любую систему, которую можно рассматривать с точки зрения ввода и вывода, не зная о том, что происходит внутри. Это так похоже на Холмса. Загадка, которая заставляет нас постоянно к нему возвращаться, — в черном ящике.
Да, знаю: «Вы видите, но не наблюдаете», «Мы взвешиваем вероятности и выбираем самую возможную из них. Это научное приспособление воображения». Можно перечислить хоть все его крылатые фразы, и все равно не стать ни на шаг ближе к разгадке того, как работют его ум и воображение.
Что заставляет Холмса безошибочно обращать внимание на значительные детали, опуская все немаловажные? Как он всегда угадывает? (Да-да, «Я никогда не гадаю. Очень дурная привычка: действует гибельно на способность логически мыслить». Ну, тем не менее, как он выбирает правильный набор свойств, а?) У польского фантаста «Соляриса» ), есть детектив под названием «Насморк» . Бывшего астронавта нанимают расследовать цепочку загадочных отравлений. У него есть несколько подсказок и несколько подозреваемых. История развивается как типичный детективный роман. Но в конце герой обнаруживает,
(наиболее известного как автораВероятность этого была ничтожной. Конечно, в детективном романе вероятности запрещены, но чаще всего развязка вполне реалистична, несмотря на заговорщиков.
Но это не должно быть (бесплодным) исследованием того, как работают мыслительные процессы Холмса, а лишь предположением о том, каким образом эти процессы так тщательно хранятся. Ведь если бы мышление Холмса было простым и понятным, если бы его метод стал достоянием общественности, он бы перестал быть загадкой, и, рискну предположить, потерял бы свой «фандом». О его биографии мы знаем шокирующе мало: у него есть брат (о котором мы узнаем из «Случая с переводчиком» ), даже более загадочный, чем он сам, и французские предки, семья выдающихся французских художников Верне. Он учился в университете, хотя сам не знает, что изучал, и закончил ли его. Мы ничего не знаем о его родителях или месте рождения, о его взрослении. (Еще меньше мы знаем о Ватсоне.)
Кроме того, есть еще отвлекающие факторы: знаменитая туфля, набитая табаком, сигары в ведерке для угля, бренчание на скрипке, даже прием наркотиков — все эти атрибуты эксцентричности, которые упоминаются в каждой истории и так эффективно служат для того, чтобы спрятать от нас детектива. (Не будем здесь упоминать шляпу охотника за оленями и трубку из пенки — их добавил Уильям Джилетт, первый исполнитель Холмса на сцене.)
И вот тут нам на помощь спешит Ватсон. Каждому черному ящику нужен прибор, регистрирующий ввод и вывод, наблюдатель. Он абсолютно необходим Холмсу, потому что является его хранителем. Ватсон, конечно же, рассказчик и заменяет читателя, но не только. Он — фильтр, через который Дойл прогоняет мысли Холмса. А когда Ватсона нет, как в «Человеке с побелевшим лицом» и «Львиной гриве» , наступает катастрофа. Внезапно выясняется, что Холмс допускает ошибки. Он лично жалуется на это в «Человеке с побелевшим лицом»:
Какая жалость, что мне приходится самому выступать в роли рассказчика и раскрывать свои карты! Ведь только умалчивая до поры до времени о самых важных звеньях цепи, Ватсон умел так эффектно заканчивать свои истории.
А в «Львиной гриве» он все никак не мог ухватить преступника, пока наконец не обнаружил, что убийцей была медуза (есть в этом что-то от «Насморка»)!
Любой рассказ о Холмсе без участия Ватсона сталкивается с теми же проблемами. Никто не хвалит «Семипроцентный раствор» Николаса Мейера выше, чем я сам, — он послужил источником вдохновения для моего собственного романа — и все же я вынужден признать, что был разочарован его более поздней стилизацией «Учителя для канарейки» . Почему? Там нет Ватсона. История за авторством Холмса рассказывает о ряде ошибок, которые почти превратили Холмса в бездельника.
Именно непрозрачность Холмса, его таинственность заставляют нас писать и читать о Холмсе, этом неприступном уме, к которому мы все время пытаемся приблизиться. И, надеюсь, никогда не сможем.
Автор: Тимоти Миллер (Timothy Miller)
На скрипке вообще-то не бренчат, а пиликают.