О забытой рождественской традиции рассказывать истории о привидениях

Автор: Оливия Рутильяно (Olivia Rutigliano)

Помните, как Энди Уильямс поет о том, что «будут страшные истории о привидениях и славные истории о далеком Рождестве», описывая в своей песне 1963 года «Это самое чудесное время года» (It’s the Most Wonderful Time of the Year) то, каким будет рождественский сезон?

Песня, написанная Эдвардом Полом и Джорджем Уайлом, отсылает нас к традиции девятнадцатого века (в основном британской) рассказывать страшные истории в кругу родственников и друзей в канун Рождества — популярное увлечение, которое в значительной степени исчезло в начале двадцатого века. Но в 1800-е годы (и даже раньше) это праздничное времяпрепровождение было любимым всеми. Современному читателю от этой традиции осталась лишь небольшая частичка: повесть Чарльза Диккенса 1843 года Рождественская песнь о том, как старого, бессердечного скрягу посещают в ночь Сочельника три Духа и показывают ему, каким образом он растратил свою жизнь и наследие.

Колин Дикки отмечает в «Смитсоновском журнале», что традиция рассказывать истории о привидениях в канун Рождества в основном принадлежит англичанам; пуританская культура ранней Америки справедливо отвергла это воспринимаемое оккультным времяпрепровождение. Но Дикки собирает в одно целое несколько первоисточников, относящихся к раннему современному периоду Англии, которые подтверждают давнюю любовь к рассказыванию страшных историй холодными зимними вечерами. В пьесе Кристофера Марло 1590 года Мальтийский еврей главный герой Варавва замечает:

Теперь я вспоминаю тех старух,
Которые, когда я был богат,
Со мною речь вели о привиденьях,
Что бродят ночью у сокрытых кладов.

А в пьесе Шекспира 1611 года «Зимняя сказка», один из персонажей (Мамиллий — прим. пер.) предлагает рассказать сказку, начав словами:

Зиме подходит грустная. Я знаю
Одну, про ведьм и духов.

Тем не менее, до Чарльза Диккенса никто не превращал это занятие в явную, неотъемлемую часть рождественского празднования. Рождественская песнь или, если вспомнить ее полное название, «Рождественская песнь в прозе: святочный рассказ с привидениями», была не единственной праздничной историей Диккенса, а лишь первой. В 1850-х годах он был редактором популярного журнала под названием Household Words, а после 1859 года — другого, под названием All the Year Round, в рождественских выпусках которого регулярно появлялись истории о привидениях, многие из которых были написаны им и его протеже Уилки Коллинзом. Его вклад в давнюю культурную традицию проведения зимних вечеров за рассказом страшных историй превратил рождественскую историю о привидениях из широко распространенного примера сезонного фольклора в мотивированный жанр.

Почти пятьдесят лет спустя, в 1891 году, как упоминает Дикки, юморист Джером К. Джером заметил:

Всякий раз, когда пятеро или шестеро англоговорящих собираются вокруг костра в канун Рождества, они начинают рассказывать друг другу истории о привидениях. Ничто не приносит нам такого удовлетворения в канун Рождества, как слушать друг друга, рассказывая жизненные, забавные случаи о призраках. Это веселое, праздничное время, и нам нравится вместе поразмышлять о могилах и мертвых телах, об убийствах и крови.

В 1843 году на написание «Рождественской песни» Диккенса вдохновил отчет, опубликованный в том же году, подробно описывающий условия детского труда в Британии. Диккенс, сам бывший несовершеннолетний работник, был убежденным защитником права детей быть детьми. Разгневанный прочитанным, он написал историю о жадном скряге, который превратился в филантропа, вдохновленного и удостоенного чести пожертвовать свои деньги и средства тем, кто находится в худших условиях (особенно нуждающимся детям). Надеясь, что эта история произведет положительный социальный эффект, он писал в
предисловии:

Я взял на себя смелость выпустить книжечку о призраках, чтобы над миром витал призрак идеи, которая не лишит моих читателей чувства юмора, не перессорит их между собой и не заставит питать дурные чувства к этому времени года и ко мне. Пусть эта история витает над их домами, даря им радость.

Но Диккенс также нуждался в успехе «Рождественской песни», потому что к тому времени у него уже накопился огромный долг перед издателем «Чэпмен и Холл». Вполне логично, что Диккенс написал историю о привидениях, чтобы извлечь выгоду из аппетита публики к таким историям во время праздников. Когда книга была выпущена 19 декабря того же года, в великолепном издании с роскошными цветными иллюстрациями Джона Лича, она разошлась всем тиражом в 6000 экземпляров всего за несколько дней. (Впрочем, затраты на создание такого тома означали, что Диккенс на самом деле заработал не так много, как надеялся.) Появление пиратской версии в следующем году подтвердило спрос на его книгу, наталкивающую на размышления и временами вызывающую страх (а также привело Диккенса в суд по чрезвычайно утомительному и дорогостоящему делу об авторских правах).

Диккенс и его коллеги-писатели создали массу рождественских историй о привидениях для печати в периодических изданиях. Многие из них нравоучительные как «Рождественская песнь», в то время как другие, например, Сигнальщик 1866 года — просто в жанре ужасов. После того как Диккенс перестал писать праздничные рождественские рассказы в 1868 году, многие другие писатели взялись за выполнение этой задачи.

К концу века молодой М. Р. Джеймс, ставший впоследствии знаменитым автором страшных сказок и будущим ректором Королевского колледжа в Кембридже, с вдохновением перенял эстафету. Колин Флеминг пишет в «Парижском обозрении»:

Он писал сказку к Рождеству, приглашал в свои комнаты коллег-преподавателей из Итона, своих любимых студентов и читал ее при свечах, после того как все угощались эгг-ногом (напиток из взбитых яиц с сахаром, ромом или вином; не путать с гоголем-моголем! — прим. пер.). Чтения для сезона, но не совсем о сезоне.

Однако, как только Диккенс перестал писать рождественские истории о привидениях, все изменилось. Уильям Дин Хоуэллс отмечал в «Харпере» в 1886 году, что личные гуманистические мотивы Диккенса придавали историям о рождественских призраках их истинную цель; без этого они были не более чем сказками, призванными шокировать и пугать, как это было до Диккенса.

Этическое намерение, придававшее достоинство рождественским рассказам Диккенса еще более раннего времени, почти полностью исчезло.

В то время как это происходило, отмечает Дикки в своей статье, американский праздник Хэллоуин (принесенный ирландскими и шотландскими иммигрантами) начал набирать культурный вес, в конечном счете безвозвратно перенеся все страшилки на осень.

Тем не менее, к концу девятнадцатого века призраки были повсюду. Рождественские истории о привидениях возникли в связи с растущим культурным интересом к спиритизму. Новые технологии (такие как фотография) и растущий средний класс, переселение людей из переполненных домов в более свободные, большие — все это давало викторианцам возможность размышлять о духах, скрывающихся где-то рядом. Призрачная фотография, в которой художники манипулировали светом и изображениями, чтобы предположить, что их фотоаппараты запечатлели посетителей из потустороннего мира, вошла в моду. К концу девятнадцатого века истории о привидениях стали настолько популярны, что казались вездесущими и банальными. В своем рассказе 1887 года «История о трясущемся поезде» (The story of the Rippling Train) писательница Мэри Луиза Молсворт жаловалась героине, узнав о присутствии призрака: «В наши дни ни о чем другом и не слыхать».

(Каждый год скромное издательство Biblioasis выпускает небольшую коллекцию классических праздничных историй о привидениях, все из которых проиллюстрированы Сетом: их можно найти здесь).

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ