Империя фэнтези

Автор: Мария Сачико Сесире (Maria Sachiko Cecire)

За последние десятилетия многое изменилось в жанре фэнтези, но до сих пор при звуках этого слова в представлении возникают образы драконов, средневековых замков, размахивающих мечами героев и древних дремучих лесов, полных волшебства. Основные феномены средств массовой информации, такие как «Гарри Поттер» и «Игры престолов», способствовали выведению средневековой фэнтези в мейнстримную литературу, и сегодня, если вы заглянете в отдел детской литературы в почти каждом книжном магазине, на полках вы увидите «подчищенные» версии магического Средневековья, упакованные для потребления юными читателями любого возраста. Как же фэнтези о псевдосредневековых, чем-то напоминающих британские миры достигла такого культурного статуса? Как это ни парадоксально, но современная форма этого крайне популярного жанра, столь часто ассоциирующаяся с эскапизмом и детскостью, уходит корнями в одно из самых элитных учреждений в академическом мире.

В основании литературы жанра фэнтези лежит художественное и научное наследие двух медиевистов Оксфордского университета: Джона Р. Р. Толкина и Клайва Стейплза Льюиса . Широко известно, что друзья и коллеги Толкин и Льюис в Оксфорде принадлежали к литературной группе «Инклинги», участники которой зачитывали друг другу черновики своей поэзии и прозы. Именно там они обсуждали то, что впоследствии стало книгами Толкина о Средиземье, начиная с детского Хоббита, или Туда и Обратно (1937 г.) и последующей в 1950-х годах трилогии Властелина колец , а также серии книг Льюиса Хроники Нарнии , явным образом нацеленных на юную аудиторию. Влияние Толкина на фэнтези литературу столь огромно, что в 90-е годы прошлого века американский ученый Брайан Аттебери (Brian Attebery) обозначил этот жанр не «по границам, а по ее центру»: Толкиновскому Средиземью. В своей книге Strategies of Fantasy (1992 г.) он пишет, что «толкиновская форма фэнтези для англоязычных читателей представляет собой ментальный образчик» всего жанра. Тем временем, книги Льюиса считаются культовыми, как в детской, так и в литературе фэнтези. Повторяющаяся завязка сюжета о современных детях, проникающих из настоящего в иной, волшебный и средневековый параллельный мир, который нуждается в их помощи, стала одним из самых распространенных подходов, используемых в жанре, которому в классификации фэнтези Фары Мендельсон дается определение «портальный квест».

Гораздо менее известно то, что Толкин и Льюис также разработали и создали учебный курс для факультета английской литературы Оксфордского университета и благодаря этому воспитали второе поколение заметных писателей детского фэнтези по своему собственному интеллектуальному подобию. В основе этого курса, сформированного в 1931 году, лежала средневековая литература, которая почти полностью исключала какие-либо другие периоды; читательский опыт и экзаменационные работы студентов руководствовались им до 1970 года, а некоторые аспекты этого курса используются и по сей день. Несмотря на то, что этой связи уделялась до сих пор лишь малая толика внимания, эти два факта — написание фэнтези, часто для детей, и учебная направленность в одном из старейших и самых престижных университетов Англии — прочно связаны друг и другом. В своих произведениях Толкин и Льюис регулярно ссылаются на составленную ими программу курса, и их последователи, получившие оксфордское образование, обращаются к этим же средневековым источникам, когда садятся за написание собственных детских книг в жанре фэнтези десятилетия спустя. Таким образом, Толкину и Льюису удалось организовать атаку по двум направлениям: внутри и снаружи академического мира, — на разочарование, относительность, двусмысленность и прогрессивизм, которые они с отвращением отмечали в современном им ХХ веке.

В письме к сыну Кристоферу в 1943 году Толкин выразил свою обеспокоенность культурными переменами, происходящими в Великобритании в отношении «американской санитаризации, морального духа, феминизма и массового производства», называя «американский космополитизм ужасающим», и добавил, что если это явится результатом победы союзных войск во Второй мировой войне, он не уверен, что такая победа будет лучше для «ума и духа» — и для Англии — по сравнению с поражением от нацистских войск.

Льюис разделял это неприязненное отношение к «современной» технологизации, секуляризации и стремительному распаду расовых, гендерных и классовых иерархий. Они с Толкином отмечали, что подобные глобальные перемены находили свое отражение в (по их оценкам, опасно чудаковатым) изменениях литературных норм. В 1930-е годы Толкин высмеял «критиков» за пренебрежение в Беовульфе к фантастическому дракону и ограм, которых описали как «несовременные создания» в одном из широко известных эссе об этой древнеанглийской поэме. В своей работе «Experiment in Criticism» (1961 г.) Льюис негативно отозвался о модернистских литераторах, поглумившись над ревностными поклонниками современных любимчиков, таких как Т. С. Элиот , заявив, что «пока это все происходит происходит в гостиной, единственным реальным литературным опытом в такой семье может считаться чтение Острова сокровищ маленьким мальчиком, который находится в своей комнате, лежа на кровати с фонариком под одеялом». Если новая литературная культура ускоряла процесс морального разложения, то в глазах Толкина и Льюиса спасение заключалось в подлинном, по-детски непосредственном наслаждении приключениями и волшебными сказками, особенно их действие относились к средневековым временам. Итак, имея в руках такое неожиданное оружие как увлечение медиевистикой и детством, они развернули кампанию по распространению фантастического, как в популярной, так и в академической сферах. Невероятно, но они добились экстраординарных успехов, оставив глубокие отметки на воображении всего мира путем запуска альтернативного направления в письме, которое на первых порах попало в руки юных читателей.

Именно они поглощали «Хоббита» и позднее «Властелина колец» наряду с циклами книг «Хроники Нарнии». Но они также читали фантастику других авторов, которые стали писать в той же манере, включая нескольких крупных британских детских писателей, изучавших английскую литературу по курсу, созданному Толкином и Льюисом для оксфордских студентов. Этот курс шел наперекос направлениям, которые разрабатывали другие университеты на раннем этапе становления этого предмета. По мере того как модернизм завоевывал канонические позиции, а критическая теория шла на подъем, в Оксфорде, наоборот, от студентов требовали чтения и разбора ранних английских произведений, таких как Беовульф , Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь , Сэр Орфео , Смерть Артура и Путешествия сэра Джона Мандевиля в подлинном средневековом изложении.

Студентам приходилось анализировать эту тексты как литературу, а не как лингвистические выдержки, что заметно отличалось от более распространенного в то время подхода к средневековой литературе. В этих старинных волшебных сказаниях Толкин и Льюс подметили определенное моральное поведение и «патриотическое» настроение духа нации. Описываемое прошлое, безусловно, не представляло Англию такой, какой она собственно являлась в Средние века, это была Англия, какой ее себе воображали поэты: зачарованное царство героизма, справедливости и романтизма, которое националисты XIX века определили как моральное и расовое сердце нации. В этом отношении, программа английской литературы в Оксфорде регрессировала к колониальному прошлому, которое, по словам литературного академика Гаури Висванатан (Gauri Viswanathan) в работе «Masks of Conquest» (2014 г.), зачастую пыталось оправдать права англичан на власть через возвеличивание национальной литературы.

Этот уникальный курс, доминировавший образовательную программу английской литературы в Оксфорде почти 40 лет, официально внедрял наполненные магией средневековые произведения в качестве образцов английской литературы в умы нескольких поколений студентов, прошедших обучение в этом престижном и влиятельном университете. А несколько бывших студентов также написали свои собственные детские произведения в фантастическом жанре, кое-какие из них c огромным успехом. Диана Уин Джонс , Сьюзен Купер , Кевин Кроссли-Холланд и Филип Пулман , в особенности, которые окончили Оксфорд между 1956 и 1968 годами, для создания обращенной к себе, вдумчивой фэнтези для юных читателей черпают вдохновение в средневековых литературных источниках и источниках раннего нового времени, большинство из которых взято напрямую из курса английской литературы. Вместе с Толкином и Льюисом, эта группа формирует Оксфордскую школу детской литературы жанра фэнтези. Пять романов цикла Купер Восход тьмы (1965-1977 гг.) и трилогия о Короле Артуре Кроссли-Холланда (2000-2003 гг.) придают истории о короле Артуре новый контекст и резонанс для понимания современной Великобритании в их время; в то время как работы Джонс и Пулмана восхищают тем, что ниспровергают фантастические ожидания одновременно с ознакомлением новых поколений читателей с ранней английской литературой. Во всех них празднуется заложенная мудрость старых сказаний, все они следуют основным положениям, определенным Толкином для волшебных сказок: «над одной вещью непозволительно смеяться, над самой магией. Ее нужно воспринимать серьезно, не шутя и ничего не объясняя».

Оксфордская школа переосмысления средневековых легенд для современной аудитории способствовала укоренению фантастических повествований в общественное сознание, по большей части уклоняясь от внимания элиты и академиков, поскольку эти произведения считались детскими. Одновременно с этим, использование древних канонических текстов для новых фэнтезийных историй придало историческую глубину и культурную ценность, которые, в свою очередь, спасают их от насмешек и притязаний на современность. Например, между эпизодом с драконом в конце «Хоббита» и драконом в «Беовульфе» можно провести множество параллелей, начиная с воровства чаши, которая пробуждает червя от сна, и из-за которой он впадает в дикую необузданную ярость. Но в «Хоббите» повествование используется для противопоставления традиционалиста и благородного героя (Барда, чье имя означает «поэт», «рассказчик») с нечистым на руку, избранным представителем власти, тем самым, подкрепляя значимость традиционных порядков над капризами легко управляемых народных масс. В конце книги герой Бильбо приходит к замечательному открытию, которое выражает эту едва прикрытую мораль автора: «Предсказания старинных баллад оказались верными, до некоторой степени!»

Распространившийся медиевистский подход Оксфордской школы оказал влияние на многих детских писателей и читателей фэнтези, а также помог превратить англофильское увлечение древней Британией и ее средневековыми легендами в глобально узнаваемый сеттинг для детских приключенческих историй, подвигов во имя спасения мира и магической составляющей. В то время как Толкин противился определению его как детского писателя, его и Льюиса обращение к детской литературе как к средству привнесения культурных перемен произошло в идеальное для такого проекта время. Как замечает Сет Лерер (Seth Lerer) в своей истории детской литературы, ребенок сегодня стал «метафорой для многого из того, что в последующие периоды считалось ‘средневековым’ по определению».

Благодаря психоаналитическим теориям развития человека Зигмунда Фрейда в начале ХХ века, детство приобрело новою значимость как формирующее зерно личности взрослого. Эта концепция, вкупе с «открытием» философов ХIХ века особых, национальных корней в фольклоре и мифах раннего, неопределенно средневекового периода в странах Северной Европы, оказала огромное влияние. В своей коллекции эссе «Faith in Fakes» (1986 г.) итальянский писатель Умберто Эко утверждал, что «смотреть на Средние века означает смотреть на человечество во младенчестве»; это заключение объясняет, почему средневековые миры, проникнутые волшебством, ассоциирующимся с романтическим восприятием детства, считаются особенно подходящими для молодых людей из Западной Европы и бывших колоний.

Детская литература и современная концепция детства, обе из которых датируются лишь серединой XVIII века, всегда были нарочито буржуазными по характеру и белыми по расовой принадлежности, что сформировало плодородную почву в детской культуре для ностальгического обращения к волшебному, обеленному прошлому, в котором превозносятся устоявшиеся социальные иерархии. Между тем, Лерер отмечает, что «формы детской литературы отличительно пре-модернистские»; он приводит в пример «аллегорию, нравственную притчу, романтизм и символизм» в качестве нарративных средств, доминирующих средневековую литературу, которые уступили свое место «реализму, истории, социальной критике и психологической глубине», ассоциирующихся с литературой для взрослых вследствие подъема модернизма. Однако, эти формы повествования не исчезли; Толкин утверждал, что их «разжаловали в детскую», когда они перестали быть модными, но их ценность ничуть не приуменьшилась ни для детей, ни для взрослых.

Широкая известность Толкина, Льюиса и их последователей в написании медиевисткой фэнтези демонстрирует восприимчивость детской и поп-культуры ХХ века к литературе такого толка. Таким образом, Толкин и Льюис смогли сохранить особое место в литературе для магического средневековья, которое они столь высоко ценили, даже если оно не пришлось ко двору в реальности или взрослой художественной литературе, на что они надеялись. Оксфордский курс английской литературы оказался весьма эффективен в качестве тренировки для будущих писателей детского фэнтези, которые различными путями осуществляют в будущем миссию Толкина и Льюиса. Действительно, все четыре автора из второго поколения Оксфордской школы отметили роль, которую сыграло их студенческое обучение на их творчество: в интервью, данном в 1997 году, Джонс отметила, что средневековая литература, которую они читала в Оксфорде, «вдохновила» ее письмо, особенно «то, как писатели Средневековья обращались с нарративом. Они все были такими разными, и, что замечательно, все их методы были так хороши».

Многочисленные романы Джонс, к которым относятся циклы «Миры Крестоманси» (1977-2006 гг.), «Квартет Дейлмарка» (1957-1993 гг.) и «Дерхольм» (1998-2000 гг.), показывают, как она тоже играет со старыми историями, помещая их в новые контекст с целью раскрытия их мудрости для современного читателя. Например, в основе ее Ходячего замка (1986 г.) лежит традиция магической трансформации «женщины отталкивающего вида», которая наиболее примечательно раскрывается Джефри Чосером в «Прологе Батской ткачихи», где рассматривается, как красота и возраст женщины влияют на свободу ее поведения и способность к героическим поступкам. Джонс считала, что детская литература является естественным выходом для такого посыла, предполагая, что «дети по натуре, положению и природному чутью склонны жить в более героическом режиме, чем остальное человечество. Их отличает естественный, наивный и прямолинейный подход». Кажется, что в литературе для взрослых, особенно в произведениях, написанных в эпоху модернизма, не нашлось места для такого творчества.

Пулман соглашается с позицией Джонс, утверждая в 1996 году, что во взрослой художественной литературе «истории лежат на поверхности» и являются вторичными по отношению к «технике, стилю и литературному всезнайству». Он настаивает, что читателям «тоже нужна веселость и очарование, обещание связи с чем-то большим, чем мы сами» и, возможно, «детская литература — это последнее убежище для такого творчества». Мнение Пулмана совпадает с утверждением Льюиса о чтении «Острова сокровищ», даже если его Темные начала — трилогия, сделавшая его знаменитым, — противоречит многим, столь дорогим сердцу ценностям Толкина и Льиса.

Частично отрыв Пулмана от своих предшественников можно наблюдать в том, что в качестве основного источника вдохновения «Темных начал» (1995-2000 гг.) и последующей трилогии «Книги о пыли» (2017-2019 гг.) является не средневековая, а ранняя модернистская литература — Потерянный рай Джона Мильтона, на которой базируется первоначальная трилогия и Королева фей Эдмунда Спенсера, стоящая за плечами первой книги из серии «Книга о пыли». Пулман позиционирует себя мильтоновским «Сатаной» по отношению к мейнстримному фэнтези в целом и к циклу книг о Нарнии Льюиса в частности, с целью опрокинуть устои, начиная с опор на средневековый сеттинг и преобладания мужских персонажей до благоговения перед христианскими сантиментами, которые превалируют в этом жанре. В то же время, не будучи средневековой литературой, «Потерянный рай» и «Королева фей» занимали центральное место в курсе английской литературы в Оксфорде. Несмотря на то, что Толкин использует их в фэнтези, которая вступает в противоречия с консерватизмом Толкина и Льюиса, серьезное отношение к магии и вера в вечную мудрость ранней английской литературы, присущие Оксфордской школе, остаются неизменными в его произведениях. Также остается в них и англоцентризм, который способствовал превращению жанра о приключениях белых детей в волшебных мирах в глобально узнаваемую формулу детской литературы ХХ века.

Наследие Оксфордской школы ощущается в ХХI веке с новой заметной силой. Вспомним церемонию открытия Олимпийских игр в Лондоне в 2012 году, которая началась с истории зарождения в духе Средневековья, а центральная роль в многоплановом шоу была отдана волшебству в британской детской литературе. Сегмент, в котором Джоанна Роулинг читает отрывок из Питера Пэна Джеймса Барри, завершается битвой между 30-метровым надувным Лордом Волдермотом из серии про Гарри Поттера и эскадрой из множества Мэри Попинс из романов Памелы Трэверс : своего рода магическая война за безопасность и благополучие собравшихся внизу детей в пижамах. В шоу неустанно повторялись элементы магии, Средневековья и детства — те самые, которые Толкин и Льюис собрали вместе для борьбы с надвигающимся модернизмом, — для достижения волшебного безвременья, международной значимости и увлекательной будущности Британии.

Примечательно то, что в церемонии открытия имперское прошлое было вырезано из адаптированной истории Великобритании, а его кровавое наследие было заменено на такие полезные предметы экспорта как детское фэнтези, британская поп-музыка и всемирная компьютерная сеть. Однако, смрадный запах империи продолжает висеть над медиевисткой фэнтези; а ее заметное отсутствие все еще можно различить в представлении истории нации на открытии Олимпиады. Не случайно то, что фэнтези типа Оксфордской школы — сформированное двумя ее представителями, рожденными в колониях (Толкин в Южной Африке, Льюис в Ирландии), и которые предпочли жить в Англии во взрослом возрасте, — зародилось в период заката Британской империи, когда страна приноравливалась к новой, меньшей по объему и значимости роли на мировой сцене. Действие в таких книгах раскрывается в волшебном Средневековье молодой английской державы, в которой всемирный захватнический потенциал плещет через край. Эти ранние, фантастические антуражи позволили большинству произведений фэнтези избежать рассказов о колонизации других стран поселенцами и о трансатланическом рабстве. В жанре фэнтези регулярно подчеркиваются идеи расового и морального превосходства белых людей: это заметно из Толкиновской одержимости волшебными расами и его причисление темнокожего, рожденного на юге человека Гарадирма к злобным «полутроллям» во «Властелине колец», а также в наделении Калорменов из «Хроник Нарнии» Льюиса расовыми признаками людей с востока. И даже в менее явных расистских контекстах, в фэнтези колониальные и ксенофобные действия нередко преподносятся как героические, элементы «исследования» и завоевания чужих земель, а также выселения или уничтожения пришедшихся не ко двору рас в своей стране считаются естественной частью невинного, даже праведного испытания.

Распространение жанра фэнтези в ХХ веке внесло свой вклад в новую «империю разума», если переиначить термин Уинстона Черчилля, повторное заверение в значимости Великобритании, вытесненное в неопасное, но весьма важное пространство детской культуры. Церемония открытия Олимпийских игр подтверждает долгосрочное влияние этого процесса; в то время как колониальное прошлое осталось неупомянутым, шоу делало ставку на то, мировой зритель присоединится к крушению неупокоенного злого волшебника, основанную на инвестиции во вселенную британских замков, древних пейзажей, студентов элитных школ-пансионов, волшебных созданий и идеализированного детства.

За последние годы акцентирование внимания на англоцентризме и белой расовости фэнтези стало популярным, частично за счет коммерческого успеха жанра и благодаря важным критическим работам Эбони Элизабет Томас «The Dark Fantastic» (2019 г.) и Хелен Янг «Race and Popular Fantasy Literature» (2016 г.). В то время как популярность «Властелина колец» и другой медиевистской фэнтези зачастую годами игнорировалась на вебсайтах сторонников превосходства белой расы, использование средневековых символов в протестах ультраправых привлекло внимание средств массовой информации к современному использованию медиевистки, что послужило эскалации критики со стороны фанатов, авторов и ученых. Тем временем издатели начали продвигать больше фэнтези, написанное на основе легенд и культур народов за пределами стран Северной Европы — их спровоцировали подобные разговоры и завлекло обещание в увеличении маркетингового пространства, поскольку «многонациональное» фэнтези продолжает оставаться весьма прибыльным занятием. На сегодняшний день исследования жанра фэнтези кажутся все более неполными, если в них не включены инновационные произведения афрофутуризма, автохтонного футуризма и их предшественников, а также другие внедрения в спекулятивную фикшен, которые нарушают европейские нормы и иерархии жанра.

Такое смещение внимания назрело уже давно. И все же, одновременно с заметным уходом от основных положений жанра, огромное количество произведений фантастической литературы XXI века возрождает и поддерживает ключевые догматы Оксфордской школы. Такие авторы как Саладин Ахмед , Cherie Dimaline , Zetta Elliott, Нора Кейта Джемисин , Ннеди Окорафор , Даниэль Хосе Олдер , София Саматар и другие совершенно справедливо критикуют долговременное исключение небелых персонажей и различных этнических наследий в фэнтези, отказываются структурировать свои книги по образу средневековых английских нарративов и упорствуют в размещении действия в странах, похожих на Великобританию. Однако их работы подтверждают посыл Оксфордской школы для юных читателей об исключительной важности отображения прошлого с целью предоставления опыта, и, что это глубокое, меняющее представление о мире знание можно найти в популярной литературе, использующей магию для развития границ воображения. В этом смысле стремление Толкина и Льюса к трансформации мира путем повторного его знакомства со старинными легендами было потрясающе успешным — сейчас это направление преображается с равным по уровню успехом в альтернативную версию фэнтези, которая продолжает распространяться, видоизменяться и перезачаровывать ежедневную жизнь во всем мире.

Мария Сачико Сесире
Доцент кафедры художественной литературы и директор Центра экспериментальных гуманитарных наук Бард-коллежда в штате Нью-Цорк Она является автором сочинения «Re-Enchanted:The Rise of Children’s Fantasy Literature in the Twentieth Century» (2019). Это эссе адаптировано из упомянутого сочинения.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ