Марлон Джеймс: О силе мифа в произведениях Нила Геймана

Автор: Марлон Джеймс

По вине Геймана я теперь цепенею при виде паука. Это поистине странное стечение обстоятельств достойно упоминания в одном из его романов, потому что сейчас вместо того, чтобы попытаться убрать паука с дороги или раздавить, я стою как вкопанный и думаю, а что, если этот восьминогий братишка собирается мне рассказать то, что носил в себе с дорабовладельческих времен. То, что я способен принять лишь только теперь. Я бы развил эту тему, но тогда это стало бы предисловием лишь к одному его роману, Сыновья Ананси , а этот сборник представляет собой нечто большее.

Помимо всего прочего, сюда меня привели не пауки, а Тори Амос. Эта фраза даже звучит как строчка из песни 90-х, однако строка, о которой я пишу, и в самом деле из песни Тори 1992 года: «Если я тебе нужна, мы с Нилом зависаем вместе с Ловцом Снов». Эти стихи определенно что-то значат для Амос и Геймана, но для юного поклонника их обоих это означало и кое-что другое. К этому времени я уже несколько лет как зачитывался книгами Нила. Но с этой строкой ко мне пришло понимание, что Амос сделала что-то другое. Она вжилась в его произведения и обрела себя. Я помню, как слушал эту песню и думал: «Так значит я не один, кто верит в мир, созданный Нилом, больше, чем в свой собственный».

Я до сих пор думаю, что живу в мире Геймана больше, чем в собственном. Для нас, плохо приспособленных к жизни неудачников, бегство в созданные им миры помогало выживать в настоящем. Легко предположить, что Гейман создает произведения, в которые легко погрузиться, но это слишком примитивно. У всякого великого искусства есть свои поклонники, но Гейман, особенно для других писателей и чудаков, вне зависимости от жанра и форм искусства, позволяет никогда не покидать тот удивительный мир, который, как нам когда-нибудь скажут, нужно покинуть навсегда. Вне сомнений, все лучшие писатели на свете знают, что это чистейшей воды обман — нет никакого сказочного мира в противовес реальному, потому что он существует наяву. Не как аллегория, не как сказка, а как реальность.

Это частично объясняет, почему я залпом прочел роман Американские боги в 2001 году — когда уход от реальности был так необходим. Однако этот роман имел для меня другую ценность. Эта книга внушила мне более радикальную идею — то, что забытые боги все еще существуют вокруг нас, пусть и плохо приспособленные к сумеречному существованию, но то, что мы в них больше не верим, не означает, что они перестали влиять на нашу жизнь. И дело здесь не только в неизменных махинациях богов, но и в неизменной важности мифов. Ведь изначально миф был религией, а до этого реальностью, мифы до сих пор раскрывают о нас больше, чем это когда-либо делала религия. Нил Гейман не только сочиняет мифы, но и воскрешает наши фантазии. Мне никогда не приходило в голову, что необходимо спасать персонажей, списанных в фольклор, до тех пор пока писатель не вытащил их, полузабытых, из детских стишков и дал им живые, дышащие полной грудью души. Затем он перекинул их в настоящее, к чему они не были готовы, и которое не было готово к ним.

Этот сборник изобилует фантастическими чудовищами, обычными людьми со странными способностями, странными людьми с обычными трудностями, мирами над этим миром, мирами под ним, и реальный мир, который не настолько реален, как можно подумать. Некоторые истории всего лишь на трех страницах проводят тебя по нескольким разным мирам. Некоторые истории не столько заканчиваются, сколько останавливаются, а другие не столько начинаются, сколько приостанавливаются и ждут, пока ты до них доберешься. Некоторые истории происходят во всем городе, а другие — в одной спальне. Некоторые истории полны детских поступков с очень взрослыми последствиями, в то время как другие рассказывают, что происходит со взрослыми людьми, которые утратили ощущение детства. А еще есть истории, в которых выносится предупреждение, в то время как другие оставляют тебя настолько подавленным, что требуется несколько дней, чтобы избавиться их гнета.

Но это еще не все. Тони Моррисон однажды написала, что Лев Толстой никогда бы не подумал, что он писал для чернокожей девчонки из городка Лорейн в штате Огайо. Нил никогда бы не подумал, что он писал для растерянного ямайского мальчишки, который, сам того не зная, все еще страдал от последствий векового вымарывания собственных богов и монстров. Нет сомнений, мифы когда-то были религией, но они стоят в центре человеческого и национального самосознания. Поэтому, когда я увидел Ананси по другую сторону, реагирующего на факт стирания его из памяти и забытия, я задался вопросом, кто, черт побери, этот англичанин, который в одночасье восстановил нашу историю. Я понимал, что значило для меня это изъятие из мифов, но я никогда не задумывался о том, что это означало для самих мифов.

Если комиксы и графические романы Геймана сделали из меня фаната одного типа, то его художественная проза превратила меня в нечто другое. Я завидую тому, кто, выбрав эту книгу, впервые познакомится с произведениями Нила Геймана. Но, с другой стороны, те, кто знают все песни The Beatles, до сих пор покупают их сборники, и имеют на это вескую причину. Это будет знакомство с творчеством писателя путем глубокого погружения в почти все, что цементировало репутацию Геймана как одного из мастеров фэнтези. Но даже те, кто читал много его книг, смогут обнаружить уйму нового, даже в его старых работах. Как я уже сказал, поклонники, имеющие все альбомы любимой группы, до сих пор покупают сборники их великих хитов, и не только потому, что испытывают ностальгию.

Лишь поместив все эти истории бок о бок, видно, как появляется любопытное новое повествование: повествование автора. Экстракт из Никогде блистателен сам по себе, но вкупе с Не спрашивай Джека и Дочью сов , все три произведения приобретают новый смысл. В сборнике тема становится историей. Тайная жизнь детей, мир кошмаров и волшебства, возникающий тогда, когда мы выключаем свет и закрываем дверь. Что происходит за закрытой дверью? Что происходит, когда один мир продолжает развиваться, а другой замирает? Читатель замечает, что «Никогде» по звучанию похоже на «Неверленд», еще одно место, в котором приходится дорого платить за вечное детство. Но это что-то меняет в тебе, это вхождение в один мир, все еще чувствуя влияние (и принося отголоски) другого, только что оставленного мира, когда страхи и чудеса одной истории переходят в другую. Более того, по мере прочтения этого сборника можно даже прийти к пониманию того, что волнует воображение Геймана.

В этом сборнике происходят и другие странные вещи. То, как мы видим некоторых персонажей в Я – Ктулху , бросает тень на то, как мы реагируем на упоминание этих же имен в последующих историях. Эти персонажи в действительности не появляются в других историях, но это и не важно. Они оставляют столь сильный отпечаток в нашем воображении, что мы почти не осознаем, что именно мы приносим в последующую историю ощущение страха. Подтекст дурного предчувствия, чувство, что сейчас что-то должно случиться, исходит от нас. Цель великих сборников в переосмыслении историй, даже тех, которые вы читали ранее, чтобы посмотреть на них с новой точки зрения. Все вместе они также выявляют аспекты, о которых вы и не подозревали, если бы читали эти произведения по отдельности. Искрометный юмор, например. Юмор и ужасы всегда ходят рука об руку: ужас делает анекдотичную ситуацию более смешной, юмор придает ужасу больше драматизма. Фраза, с которой начинается Мы можем дать скидку на опт смешна не от того, что в повествовании она приобретает все более зловещий и нелепый смысл, а потому что она подчеркивает типичную британскую черту: погоню за дешевизной. Как далеко можно зайти в поиске выгодной сделки? Спойлер: На край света.

Возможно, лучшим сравнением для этого сборника послужит «Белый альбом» группы The Beatles, массивный по размеру и охвату, с индивидуально блестящими композициями, собранными вместе только на том основании, что они очень хороши.

В этом сборнике много юмора. Много страшного. Много фэнтезийного. Много мистического. Истории, которые подтвердят все то, что вы знаете о творчестве Нила Геймана, и истории, которые опровергнут все, что вы знаете. Очень заманчиво предположить, что главная черта этого или любого другого рассказчика это то, что они никогда не повзрослели, но это будет не совсем точно. В мои детские годы я испытывал удовольствие от чтения книг Геймана частично потому, что они позволяли мне почувствовать себя таким взрослым.

Так что, если вы были поклонником Геймана столько же лет, сколько и я, то заметите мою лукавую усмешку по поводу того, что именно воображаемые миры могут помочь почувствовать себя взрослым. Эти персонажи могут обладать волшебной силой, видеть будущее, появляться из придуманных земель и совершать странные, чудесные, иногда ужасные вещи. Однако в то же время они обременены внутренними проблемами, находятся во власти своих личных конфликтов, иногда живут и умирают (и иногда возрождаются к жизни снова) в зависимости от сложных выборов, которые делают. А я когда-то думал, что феи существа простые, а простые смертные — сложные.

В идее отвержения воображаемого мира как знак взросления есть нечто христианское, точнее, протестантское, и я, как прилежный ученик мертвых писателей жанра социального реализма, в это верил. Хотя реализм ведь тоже лишь умозрительное построение фактов. И если вы были таким чернокожим умником, как я, то история распада белой семьи из весьма добропорядочного пригорода как результат обсуждения переживаемой драмы, которая на поверку оказывается лишь жесточайшей скукой, была для меня настолько же фантастичной, как и история Супермена.

Не будучи поклонником Говарда Филлипса Лавкрафта , я, безусловно, оставил его на конец. Невозможно говорить о современном писателе-фантасте, не упомянув Мистера Хребтов безумия, что забавно, зная, насколько ненавистно ему было бы быть упомянутым наряду с многими другими, столь непохожими на него. Хотя, когда я читаю Нила Геймана, я совсем не думаю о Лавкрафте, даже в «Я – Ктулху». Напротив, я вижу призрак Борхеса . Подобно Хорхе Луису, Нил не пишет в жанре научно-фантастической литературы. Он настолько верен этим своим мирам, что более невозможно утверждать, что он их придумывает — он ведь в них живет. Как и Борхес, он пишет о событиях, которые как будто бы уже произошли, описывает миры, как будто бы мы уже в них уже живем, рассказывает истории, как будто бы они чистая правда, а он лишь доносит их до нас. Я не думаю, будто я действительно верю, что читая хорошие книги, я нахожу себя, скорее, я нахожу себя там, где хочу находиться. Книги Нила оставляют у тебя ощущение, что это и есть мир, в котором вы всегда жили, а так называемый «настоящий» мир — всего лишь выдумка.

Автор этой статьи, Марлон Джеймс, родился на Ямайке в 1970 году. Он является автором бестселлеров «Краткая истории семи убийств», «Книга ночных женщин» и «Дьявол Джона Кроу». Роман «Краткая история семи убийств» получила премию «Букер», Американскую книжную премию и книжную премию «Анисфилд-Вольф» за художественную литературу, а также стала финалистом Национального круга книжных критиков. «Книга ночных женщин» получила книжную премию Миннесоты и была финалистом Национального круга книжных критиков и NAACP Image Awards (американская премия, созданная и вручаемая Национальной ассоциацией содействия прогрессу цветного населения за достижения в сферах кино, телевидения, театра, музыки и литературы — прим. пер.) Джеймс занимает пост профессора в Макалестер колледже в Сент-Поле, и живет в Миннесоте и Нью-Йорке.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ