Возвращение в удивительные миры Франца Кафки

Неофициальные и недописанные тексты сегодня не могут удивить ни одного поклонника Франца Кафки : проблема авторитетности текстов преследует практические все его работы. Эстетическая практика Кафки культивирует сопротивление необратимости и то, что Джудит Батлер называет «поэзией неприбытия». Большая часть литературного наследия, которое писатель оставил потомкам, как отмечает Майкл Хофманн, «обрывается», а не «заканчивается». Что еще более важно, все романы Кафки и значительная часть его рассказов, басен о животных и афоризмов обязаны своим существованием Максу Броду — лучшему другу Кафки, который отказался выполнить желание писателя сжечь все рукописи, которые у него были (в отличие от последней возлюбленной Кафки, Доры Диамант, уничтожившей хранившиеся у нее произведения). Материал, который можно найти в «Утраченных сочинениях» (The Lost Writings), не более маргинален или «утерян», чем любой другой незаконченный текст, как, например, Замок , Процесс , Америка , Как строилась китайская стена , Исследования одной собаки или «Нора». Все дело в том, что история публикаций Кафки определялась предпочтениями и решениями его издателей.

Тем не менее, Кафка вместе со своими издательскими и переводческими соавторами является одним из самых плодовитых современных писателей. За последние десять лет на английском языке было опубликовано бесчисленное количество новых изданий — от заново переведенных романов и рассказов до свежих сборников его афоризмов и сочинений. А теперь свой новый удар Кафка наносит с помощью книги «Франц Кафка: утраченные сочинения» (Franz Kafka: The Lost Writings), которая была выпущена 6 октября издательством New Directions.

Содержание этого издания, тексты для которого были отобраны биографом Кафки Райнером Стахом и переведены Майклом Хофманном, не являются в полной мере «утерянными» сочинениями: некоторые из них, такие как «Отчет для академии» и «Прометей», — давно известные произведения, которые можно найти в «Оконченных рассказах» (The Complete Stories), «Тетрадях ин-октаво» и «Это Кафка? 99 находок» (Is that Kafka? 99 Finds) Стаха. Однако есть здесь и непереведенные вещи, которые заставят трепетать сердца поклонников писателя. Подобно некоторым минералам, они расслаиваются под почти идеальными ракурсами и заканчиваются в самый решающий момент. Они заставляют читателя стремиться к большему и рождают в воображении темные и странные исходы событий, которые никогда не будут реализованы. Тут у нас и интригующие фальстарты, и альтернативные версии фантастической малой прозы, такой как «Мост» или «Шакалы и арабы».

Из 75 фрагментов, отобранных Стахом, я выбрал несколько сюжетов из басен и сказок, от которых у меня перехватило дыхание: существо с лисьим хвостом обучает рассказчика-человека; худощавый похотливый мужчина с лицом не больше ладони превратился в театральный парапет; помощники с пушистыми дергающимися беличьими хвостами очищают заставленную ящиками стену кошмарной аптеки; могильщики размером с сосновую шишку работают в лесу; ливень бывает только в помещении; генерал падает с небес в канаву; тюремная камера пропускает воздух, но выхода из нее нет, так как она возвышается над серым туманом; разношерстная компания солдат защищает ферму от неизвестного и невидимого врага; мужчина живет в конюшне со своей любимой лошадью Элеонорой и сожалеет об этом; обитатель гроба внезапно выбивает крышку; родители-мыши оплакивают свою дочь, которую раздавило стальным клинком ловушки.

Я склонен меньше тяготеть к параноидальным бюрократическим и законническим лабиринтам мыслей Кафки, чем к фантастическим и нечеловеческим элементам в его работах. Я до глубины души потрясен его странными сказками, напоминающими хасидские легенды, дзенские коаны и басни о животных. Иногда я жажду их мистики, их причудливых хитросплетений, их пыльных чердаков, их внезапных разгадок и откровений. Басни Кафки о живых существах и гибридах нарушают границы между субъектом и объектом, организмом и вещью, и разоблачают произвольность концепции иерархии, власти и господства. Как пишет Джейн Беннет, «они открыто признают силу вопросов, а не ответов» и поддерживают «дискредитированные философии природы».

Кафкианская индустрия видит в этом чешско-богемском еврее, пишущем на немецком языке, светского Баал-Шем-Това или какого-нибудь иного мистика и пророка, для которого крайне важно опубликовать все, начиная от биографических и заканчивая апокрифическими или выдуманными текстами. Густав Яноух записывал все разговоры Кафки, а Брод утверждал, что его друг, если и не был «священным» писателем, то уж точно находился «на пути к тому, чтобы стать святым». Практически все крохи художественных повествований были взяты из дневников и записных книжек Кафки; каждое из них достойно внимания и может стать небольшим откровением для поклонников. Культ личности Кафки порождает более ожесточенных последователей, чем многие другие писатели-модернисты. Причина тому — романтические и творческие демоны, а также манящая утонченность его литературного наследия.

Я пытаюсь противостоять импульсу представить Кафку литературным святым, чьи возвышенные произведения демонстрируют его сверхъестественную силу воображения и претендуют на культурное постоянство, если не статус канонического автора. Каждый раз, когда погружаюсь в удивительные миры Кафки, в голове возникают вопросы: о каких еще рассказах я забыл? Что еще не попало в мой список прочитанного за всю жизнь? Что бы я никогда не упустил, если бы не перечитывал Кафку в сотый раз? Возможно, за то время, которое я пожертвовал его «новым» произведениям, я бы прочел что-то из современного. Скажем, «Яму» Хироко Оямада, «Город, которым мы стали» (The City We Became) Норы К. Джеймисин или «Мертвых астронавтов» ( Dead Astronauts ) Джеффа Вандермеера .

Поглощая каждую строчку канонического писателя, выскабливая дюйм за дюймом его личность, мы, конечно, можем что-то найти, но также можем кое-что потерять: возможно, жизненно важную встречу с современным сознанием. Разумеется, мы должны нивелировать временные рамки в том, что мы читаем, смешивать старое и новое, чтобы выработать в себе важные культурно-исторические перспективы. Однако мертвые писатели, которых мы любим неистовой любовью, рождающейся только благодаря тем, кто меняет нас изнутри, могут как давать нам силы, так и лишать их.

Есть бесчисленное множество других странных сюжетов, которые я бы включил в «Утраченные сочинения» и которые были собраны из записных книжек и дневников Кафки: старик с крыльями, который отказывается покинуть свой родной город во время осады; собака настолько преданная, что гниет вместо своего хозяина; демон, который меньше самой крошечной мышки, живет в углу заброшенной лесной хижины; белая стена, которая на самом деле лоб гиганта; меч древнего рыцаря вонзился по самую рукоятку в спину рассказчика, не причинив ему никакой боли. Быть может, в знак прощания с писателем (его «Нора» полностью изменила мое отношение к литературе), я напишу собственную книгу, в которую войдут мои самые любимые сюжеты Кафки. Я переведу их кое-как и дам прочесть подруге, если ей будет скучно. Пора осваивать новые акватории, но отправлюсь я вперед, назад или вообще в никуда, покажет время.

Перевод: Katie_Noir
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ