Как Джозефина Тэй создала шедевр паранойи в послевоенной Англии

Автор: Антония Фрейзер
Иллюстрации: Марк Смит

Говоря о «Дело о похищении Бетти Кейн» , впервые опубликованном в 1948 году, я оцениваю его как свой любимый роман у Джозефины Тэй , и нахожу его увлекательным на двух уровнях. Прежде всего, сама история. Шестнадцатилетняя девушка, Бетти Кейн, по её собственным словам, была похищена, избита и вынуждена выполнять подсобную работу для двух взрослых женщин в большом доме на окраине, пока ей не удалось сбежать.

Женщины, о которых идёт речь, Марион Шарп, которой около сорока, и её пожилая мать, уже пользуются не очень хорошей репутацией у соседей за свою некоторую странность. Когда к ним заявляется полиция, а девушка рассказывает историю, полную убедительных подробностей, кажется, что невозможно не признать их виновными. В основу этого сюжета Джозефины Тэй легло известное дело восемнадцатого века, когда Элизабет Каннинг исчезла на двадцать девять дней, а затем появилась вся в грязи, синяках и кровоточащих ранах, обвиняя двух женщин в своём похищении. На протяжении всей истории кажется, что сеть всё больше опутыват женщин Шарп, до тех пор, пока расследование скромного адвоката из маленького городка, Роберта Блэра, робко влюблённого в Марион Шарп, не приводит его к истине.

Таким образом, с одной стороны «Дело о похищении Бетти Кейн» — захватывающая история, которую, если я начала читать, то уже не могу остановиться, хотя заранее знаю, в чём весь фокус. Но есть и другой интересный аспект, о котором Джозефина Тэй и не догадывалась. «Дело о похищении Бетти Кейн» стал удивительно запоминающимся произведением того периода, включая сюжетный замысел. Зачем почтенные, хоть и замкнутые Шарпы совершили такой необычайно отчаянный поступок? Предполагаемое объяснение — вот что так интересно — они действительно отчаянно нуждались в помощи по дому. Марион Шарп не умела готовить, дом был огромным и находился слишком далеко, чтобы к ним могла приходить местная прислуга. Такая проблема, которая в наши дни звучит довольно нереальным мотивом для похищения, оказывается вполне убедительной для среднего класса конца сороковых годов: домашний персонал, мобилизованный во время войны, по предположениям многих, должен был вернуться, но этого не произошло.

Всегда удивляешься количеству прислуги, которое было необходимо для комфортной жизни среднего класса (потребности аристократии были описаны куда лучше). Огромные дома без центрального отопления, без стиральных машин, женщин не учили готовить (как Марион Шарп): всё это означает, что, например, мои бабушка и дедешка по материнской линии воспитывали семью из пяти человек в пятиэтажном доме на Харли-стрит (улица в Лондоне, которая получила известность в XIX веке благодаря множеству обосновавшихся там специалистов различных областей медицины — прим. пер.) — дедушка был преуспевающим глазным хирургом — и им требовалось пять слуг, которые в основном, казалось, таскали уголь в детскую на верхний этаж. На основе переписи населения, я проследила, как менялось количество жильцов в моём доме в Кенсингтоне, в котором я прожила сорок пять лет. Перед Первой мировой войной в доме было шесть помощников и один ребёнок, после Второй мировой войны — шесть детей (моих) и один помощник. Из этого простого и неизбежного социального развития Джозефина Тэй смогла создать маленький шедевр паранойи.

Не все социальные установки Джозефины Тэй симпатизируют нам сегодня, хотя следует всегда остерегаться применения политкорректности в ретроспективе. Здесь определенно присутствует своего рода снобизм: кого-то называют «одним из наших» в духе другой успешной писательницы того времени Анджелы Тиркелл (но Тиркелл была просто суперснобом по сравнению с Тэй). Однако можно с облегчением отметить, что легкий бездумный антисемитизм в книгах тридцатых годов — столь распространенный, увы, среди писателей всех мастей в то время — исчез после Второй мировой войны. А персонаж Роберта Блэра изображён благородным и добрым. Его друг Кевин обращается к нему так:

В тебе есть как раз все то, что мы ценим в Англии, все, чем мы в ней восхищаемся. Сидишь тихо, такой скромный, вежливый, молчишь, когда тебя дразнят, — словом, тряпка, с какой можно вытворять что угодно, и вот тут-то высовывается твоя лапа без перчатки и — хлоп!

Мне всегда казалось, что Роберт Блэр, несмотря на то, что это мужчина, может быть своего рода автопортретом Джозефины Тэй. В свою очередь, финал «Дела о похищении Бетти Кейн», острый, но романтичный, вселяет в меня надежду, что Джозефина Тэй, чья жизнь была во многих отношениях печальной, включая её преждевременную смерть от рака, реализовала себя в своих книгах, и, конечно, они будут жить, пока люди читают классические детективы.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ