У Карла Уве Кнаусгора и Ким Кардашьян намного больше общего, чем вы думаете

Автор: Джейд Вуттон (Jade Wootton)

Приблизительно неделю спустя после введения коронавирусного карантина в Нью-Йорке я осознала, что наконец-то пришла пора перестать размягчать мозги бесконечной чередой серий реалити-шоу «Идти в ногу с Кардашьян» и что нужно воспользоваться этой странной передышкой от нормальной жизни для чего-то более «продуктивного». А именно, пришло время взяться за чтение финальной, шестой, устрашающих размеров (1152 страницы) книги цикла The End: My Struggle Book 6 , которая пылилась у меня на полке со дня выхода английского перевода в издательстве «Archipelago Books» в сентябре 2018 года; пришло-таки время закончить историю норвежского автора Карла Уве Кнаусгора о самом себе.

Я продралась сквозь первые пять томов книги «Моей борьбы», но, капитулировав перед громадным размером последней, оставила ее прозябать на полке с 2018 года. Купив этот том в первый день продаж, лежа в кровати, я прочитала пять страниц, а затем положила его с остальными книгами цикла с неопределенным намерением «прочесть ее позже». В марте этого года, сидя без работы и бомбардируемая сообщениями не выходить наружу в ближайшем обозримом будущем, мне казалось, что это «позже» наконец-то настало. Приступив к своему «большому изоляционному проекту», который состоял в том, чтобы попросту дочитать этот гигантский роман до конца, ко мне постепенно пришло осознание того, что, возможно, прочтение шестого тома «Моей борьбы» и запойный просмотр сериала «Идти в ногу с Кардашьян» имеют друг с другом много общего.

Учитывая восемнадцать сезонов телешоу (и это еще не конец) и 3600 печатных страниц Кардашьян и Кнаусгора соответственно, мне сложно себе представить каких-то двух других людей, которые бы так дотошно фиксировали каждое мгновение своей жизни — каким бы болезненным, личным или обыденным оно бы ни было. Традиционно считается, что только те, кто уже достиг широкой известности в своей профессиональной сфере деятельности, удостаиваются права на написание автобиографии, в то время как только знаменитости, ставшие известными от своего собственного имени, удостаиваются права на создание телешоу, которые фиксируют на пленке их жизнь и жизни их близких. В конце концов, зачем глубоко вникать в личную жизнь тех, кого мы не знаем и никогда не узнаем, если нам от этого никакой выгоды? Однако, Кардашьян и Кнаусгор переворачивают концепцию «достойных» с ног на голову. И Кардашьян, и Кнаусгор стали знаменитыми благодаря тому, что они вели себя как таковые еще до того, как к ним пришла широкая известность.

Когда Ким начала съемки сериала «Идти в ногу с Кардашьян» в 2007 году, а Кнаусгор принялся за написание цикла книг «Моя борьба» в 2008 году, они оба были достаточно малоизвестны — несравнимо с тем астрономическим уровнем популярности, который они достигнут после создания своих франшиз. Как известно, отцом Кардашьян являлся ныне покойный Роберт Кардашьян, пресловутый судебный адвокат, успешно защитивший О. Джей Симпсона, которого обвиняли в убийстве Николь Браун Симпсон и Рональда Голдмана. В начале 2000-х годов Кардашьян (дочь) работала личной помощницей Пэрис Хилтон, появилась с ней в нескольких эпизодах сериала «Простая жизнь» и мелькала в бесчисленных фото папарацци. В последующие годы Ким также работала и на других знаменитостей (самой знаменитой из них является Линдсей Лохан, у которой Ким была стилистом в 2004 году), а в 2006-м она вместе с сестрами открыла бутик одежды «Dash» — но, на самом деле, Ким смогла прочно укрепиться в поле зрения публики лишь благодаря тому, что в публичный доступ просочилось секс-видео с бывшим бойфрендом Рэйем Джей. Интересно заметить, что несмотря на то, что в то время Ким была, в лучшем случае, лишь второстепенной знаменитостью, компания Vivid Entertainment — выкупившая права на видео за 1 миллион долларов и выпустившая его 21 февраля 2007 года — озаглавила кассету «Ким Кардашьян, Суперзвезда».

Еще до выпуска секс-видео, Крис Дженнер —мать Ким, с тех пор закрепившая за собой понятие «мамеджер», — обсуждала возможность создания реалити-шоу, в центре которого были бы семьи Кардашьян и Дженнер, с Райаном Сикрестом, недавно основавшим свою продюсерскую компанию Ryan Seacrest Productions. В планах Сикреста, с которым кастинг-директор посоветовал связаться Крис, было создание реалити-сериала об одной уникальной семье (его вдохновило серийное шоу «Осборны» об Оззи Осборне и его семье на канале MTV). Сикрест отправил тестовую копию нового сериала телеканалу «E!» [формально англ. E! Entertainment Television – прим. пер.], основным направлением которого в то время были новости в культурно-развлекательной сфере. Воспользовавшись шумихой, возникшей вокруг секс-видео с Кардашьян, канал подхватил идею с сериалом. В августе 2007 года на телеканале «E!» было объявлено о том, что ведется работа над новой «не заданной сценарием семейной комедией», в центре которой семьи Кардашьян и Дженнер. В октябре того же года вышел первый эпизод реалити-шоу, который навсегда изменил мир средств массовой информации.

На другом конце света норвежский писатель Кнаусгор уже приобрел себе некоторую известность в области художественной литературы. Перепробовав множество всяческих работ в различных частях Норвегии (включая уход за пациентами в психиатрической больнице и заливку бетона на нефтяной платформе), Кнаусгор переехал жить в Швецию, и там, в возрасте 30-ти лет, опубликовал свой первый роман «Прочь от мира» в 1998 году. Этот роман, в котором рассказывается о жизни 26-летнего замещающего преподавателя, опозоренного за связь с 13-летней школьницей, стал первой дебютной книгой в норвежской истории, получившей Премию ассоциации норвежских критиков по литературе. Шесть лет спустя Кнаусгор опубликовал свой второй роман «Всему свое время», в котором герой-рассказчик пишет книгу об истории ангелов. И эта книга была, в основном, дружелюбно принята критикой и даже получила номинацию на Литературную премию Северного Совета. Однако, это все еще не принесло Кнаусгору всемирную славу. В 2008 году, устав от бесплодных попыток художественного описания своих напряженных отношений с отцом, Кнаусгор решил напрочь отринуть все художественные и традиционные формы повествования и досконально описать то, что он знает лучше всего — свою собственную жизнь.

В лингвистике термин «дейксис» означает слово или выражение, чье значение зависит от контекста, в котором оно используется (например: здесь, ты, мне, вот тот там, или в следующий вторник). Дейскис неотделим от личного опыта — когда вы говорите: «Я сижу здесь и сейчас пишу это», — читатель точно не знает, что имеется в виду под словом «здесь», и когда именно «сейчас», если у него нет дополнительной информации. И «Идти в ногу с Кардашьян», и «Моя борьба» фиксируют коллективное сознание как воплощения дейксиса; подробно описывая каждую обыденную деталь своей жизни, Кардашьян и Кнаусгор создают у нас опьяняющую иллюзию жизни в чьем-то «сейчас». Воплощенные дейксисы «Идти в ногу с Кардашьян» и «Моей борьбы» подразумевают под собой еще и безотлагательность — «здесь» и «сейчас» постоянно меняются, и даже название самого телесериала напоминает, что наш долг как читателей и зрителей не отставать.

Несмотря на то, что степень самоуверенности, лежащая в основе обоих проектов, почти одинакова, широкая публика абсолютно по-разному относится к этим двум личностям. В то время как благодаря «Моей борьбе» Кнаусгора вознесли на пьедестал аутофикшена, современного литературного движения, у Кардашьян, в основном, репутация безвкусной и поверхностной особы, которая не заслуживает такой славы и успеха. Если не учитывать явные гендерные или расовые предрассудки (Кардашьян наполовину армянка), которые предположительно влияют на такое неравенство, то, возможно, причина различий в общественном мнении кроется в диаметрально противоположных отношениях Кардашьян и Кнаусгора к своей деятельности. Тогда как кажется, что Кардашьян, по крайней мере, на поверхности, беззастенчиво наслаждается своей славой, Кнаусгор непрестанно напоминает, что он стыдится этих книг и испытывает угрызения совести от того, что он обидел кого-то в своих поисках правдивого отображения своей жизни. Однако тут возникает важный вопрос: если ты стыдишься своей книги, то тогда зачем ее публиковать? Зачем вообще ее писать?

В последнем томе Кнаусгор более откровенно, чем ранее, рассказывает о своих мотивах написания «Моей борьбы». «Есть нечто, что мы все испытываем, и это одинаково для каждого человека... Но, тем не менее, это нами редко транслируется за пределы своего личного мира», — пишет Кнаусгор в первой части шестого тома. «Все мы сталкиваемся с трудностями на каком-то этапе нашей жизни, все мы знаем людей, испытывающих проблемы с алкоголем или психическим заболеванием, или какой-либо смертельной болезнью... О таких вещах не принято говорить, и отсюда кажется, что их не существует, или же они существуют только как бремя, которое каждый отдельный человек несет сам... [в газетах или средствах массовой информации смерть и болезни] преподносятся как факты, описываемые с расстояния, словно какой-то объективный феномен... в каком же обществе мы живем, если все болезни, аномалии или смерти скрыты от внешних глаз?... Я мог бы написать обо всем этом статью, — признается Кнаусгор, — но из этого было бы мало толку, поскольку аргументы должны быть рациональными, а это как раз наоборот, иррациональное, эти все наши чувства о том, что значит встретиться лицом к лицу с тем, что постепенно отмирает, и о том, что это вообще такое».

И, несмотря на все его высказывания об испытываемом стыде от изобличения своих близких в первых пяти томах цикла «Моя борьба», в шестой книге автор выворачивает нарратив наизнанку и обращается к читателю с просьбой поразмыслить о том, какое же общество мы построили, если оно изначально заставляет нас испытывать подобное чувство. «Некоторые считают, что у меня нет права делать то, что я делаю, потому что я вовлекаю в это других людей помимо себя. И с этим нельзя спорить», — прямо заявляет Кнаусгор. «Мой вопрос в том, — продолжает он, — почему мы продолжаем все это скрывать. Почему стыдна деградация человека? Или его окончательный исход? Проживать события, ведущие к окончательному исходу, действительно ужасно, но почему нельзя об этом писать? Зачем стыдиться и скрывать, ведь эти события самые человеческие из всех по сути? Что в них такого опасного, если об этом нельзя говорить вслух?»

Кнаусгор замечает, что несмотря на то, что в новостях сообщается о трагических смертях и разрушениях, подобные репортажи обычно отличаются сухостью и монотонностью; и вне зависимости от средства коммуникации (в теленовостях или в печатном виде), как правило, журналист не должен выражать эмоции при подаче фактов, чтобы казаться объективным и непредвзятым в отображении реальности. Таким образом, не через новости, а благодаря героям художественной литературы, нам чаще удается заглянуть в субъективно воспринимаемое, понять уникальный эмоциональный отпечаток, которые смерть и разрушение накладывают на человека. Тем не менее, независимо от того, насколько скрупулезно обрисовывают авторы своих вымышленных персонажей, им всем не хватает того, что Кнаусгор привносит в «Мою борьбу»: достоверности. Тщательно анализируя свои собственные, весьма реальные чувства о смерти отца — и во второй части, самой захватывающего раздела шестого тома, о биполярном расстройстве его тогдашней жены, — в Кнаусгоре сливаются в одно целое роли журналиста, писателя и протагониста. Для Кнаусгора описание его жизни — это средство, через которое он познает основные аспекты реальности, стороны существования, которые мы предпочитаем приукрашивать, а стыд, который он чувствует от описания своих близких в результате этого процесса, в конечном счете сводится на нет его желанием достоверно описать «человеческую трагедию в полной мере», предоставить читателям неограниченный доступ к его «сейчас».

И если Кнаусгор ратует за беззастенчивое принятие «сейчас», независимо от возникающих трудностей, кто же, как не Кардашьян, может послужить этому лучшим образчиком? В то время как Кнаусгор предлагает свое «сейчас» в качестве катарсического средства для избавления от нашего собственного стыда в отношении более темных сторон реальности, «сейчас» Кардашьян — это, в высшей степени, приют эскаписта, в ее мире глянца и непомерного богатства, возникающие трудности настолько безотносительны к нашим собственным, что они кажутся совершенно ничтожными и несущественными по сравнению. Однако, если приглядеться, проблемы Кнаусгора окажутся не столь уж отличными от проблем Кардашьян.

Так же, как нам раскрывается отношение Кнаусгора к алкоголизму отца в первой книге цикла, так и в «Идти в ногу с Кардашьян» мы наблюдаем реакцию Ким и ее сестер на то, как злоупотребляют наркотиками и алкоголем брат Роб, периодический партнер Кортни Скотт Дисик, бывший муж Ким Ламар Одом и другие второстепенные персонажи, но именно пьянству Дисика уделяется больше эфирного времени. Алкогольная зависимость Скотта освещается в большинстве эпизодов сериала, но, возможно, самый яркий пример тому эпизод 4-го сезона, под как нельзя точным названием «Во всем виноват алкоголь». В эпизоде, вышедшем в феврале 2010 года, фигурирует агрессивно настроенный, пьяный Скотт на праздновании 29-летия Ким. Во время праздничного ужина он напивается до такой степени, что официант отказывается его обслуживать. В результате Скотт, требующий выпивки, встает и совершает уже всем известный, позорный оскорбительный поступок, а именно засовывает стодолларовую купюру официанту в рот.

В такие моменты «Идти в ногу с Кардашьян» отходит от дейксиса эскапизма и становится ближе к кнаусгорскому пониманию разрекламированного дейсксиса как универсального катарсиса. Кнаусгор призывает нас не скрывать своей реакции на психическое заболевание члена семьи, и эпизод «Во всем виноват алкоголь», увиденный миллионами во всем мире, яркий тому пример. Подобно Кнаусгору, Кардашьяны раскрыли неприглядную правду об алкоголизме члена семьи и показали удручающий эффект этого факта на свои собственные жизни. Сколько бы времени мы не наблюдали бы Ким за приготовлением к балу Мет Гала или путешествию по миру на частных самолетах, «Идти в ногу с Кардашьян» не казалось бы нам правдивым, если бы не было таких моментов, как проступок Скотта, спровоцированный алкоголем; в конце концов, никакое индивидуальное «сейчас» не бывает абсолютно безоблачным.

Ученые или литературоведы, высоко оценивающие деятельность Кнаусгора, но решительно сбрасывающие со счетов Кардашьян, отказываются признавать, что если даже переживаемый опыт обоих персонажей и средства, с помощью которых они транслируют происходящее на публику отличаются, их приверженность к воплощенному дейксиса одинакова. Воистину, в эпизоде «Шоу должно продолжаться» 17-го сезона сериала Ким и ее младшая сестра Хлои все больше досадуют, что их старшая сестра Кортни стала более скрытной, меньше рассказывая о своей личной жизни на камеру. Изливая свое раздражение в одной из откровенных сцен, Ким точно подмечает: «Все то время, что Кортни не снимается, мы с Хлои вынуждены ее замещать и рассказывать о себе немного больше. Если мы перестанем делиться нашим личным, то о чем же тогда будет шоу?»

Оба, и Кардашьян, и Кнаусгор, понимают, что для создания успешного телевизионного реалити-сериала или цикла аутофикшен — позволяя зрителю или читателю полностью погрузиться в чье-то «сейчас» — моменты катарсиса и эскапизма должны воздействовать сообща для воссоздания ощущения неприкрытой правды. Если один из элементов преобладает на другим в любом из этих жанров, критики могут посчитать работу «заданной сценарием» или «выдуманной», или же просто скучной. Если бы Кнаусгор никогда не описывал незатейливые счастливые моменты семейной жизни и только бы рассуждал о смерти отца и биполярном заболевании жены, или если бы Кардашьяны никогда не показывали сцены ожесточенных семейных скандалов или размолвок наряду со своими вычурными модными показами и экстравагантными путешествиями, ни один из проектов не казался бы «реальным». И если исчезает иллюзия правдоподобности, магия воплощенного дейксиса — и соответственно читательский или зрительский интерес к твоей работе — испаряется вместе с ней.

Год 2020 — это наиболее подходящее время прислушаться к призывам Кардашьян и Кнаусгора принять и придать гласности свое «сейчас», даже если кажется, что оно в настоящее время окутано мраком. В предыдущие годы многие читатели и зрители, возможно, чувствовали некоторую неприязнь к Кардашьян или Кнаусгору, независимо от степени вовлеченности или восхищения их работой. «Как так получилось, что они стали международными знаменитостями за простую рекламацию своих обывательских жизней?» — могли бы подумать мы с завистью по пути на муторную рутинную работу в офисе или трудоемкую, малооплачиваемую сменную работу в сфере услуг. Однако, поскольку пандемия еще не закончилась и свыше 30 миллионов американцев потеряли работу, мы вынуждены перестать думать о себе только в рамках карьеры, а прийти к более глубокому пониманию, кем мы являемся в период покоя, кто мы такие, когда мы вытеснены за пределы капиталистического общества. При принятии этого состояния покоя, на формирование наших собственных личностей начинают оказывать влияние эти самые рутинные обывательские вещи, которые документируют Кнаусгор и Кардашьян.

Длинные повествования Кнаусгора о простом семейном обеде или даже время, потраченное Кардашьян на примерку нарядов и подробное планирование упомрачительно дорогого детского праздника уже больше не кажутся столь утомительными. Для большинства из нас, кому посчастливилось не потерять свое жилье и не заболеть в этом году, подобные события приобрели большую значимость по мере того, как пандемия лишила нас работы и наших любимых развлечений — возьмите, например, увлечение выпечкой или всеобщую одержимость Тигром Кингом. А когда появилось видео с ужасающим убийством Джорджа Ллойда от рук полицейских Миннеаполиса, стало ясно, что «человеческая трагедия в полной мере» в реальном времени может пробудить внимание народа к давнишним проявлениям несправедливости и вдохновить на огромную перемену в обществе.

Мы не обязаны соглашаться с образом жизни или ценностями Кардашьян или Кнаусгора: я часто ловлю себя на мысли, что Кнаусгор — равнодушный и бесчувственный протагонист в своих романах, и как социал-демократ считаю, что приверженность Кардашьян к материальным благам и есть все то плохое, что может быть в обществе, построенном на имущественном неравенстве. Также нам не нужно документировать каждый момент нашей жизни для публичного потребления; некоторым из нас свойственно не распространяться о себе, в отличие от других, и вы можете делиться с внешним миром новостями о себе только в том количестве, которое считаете нужным. Но необходимо признать, что в принятии посыла Кардашьян и Кнаусгора есть и положительная сторона: каждый отдельный момент вашей жизни — даже самый горестный, даже самый «обыденный» — важен сам по себе, он заслуживает внимания, и им можно делиться, если вы этого хотите.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ