Возмутительный оптимизм Жан-Поля Сартра

Автор: Иан Бёрчелл

15 апреля исполнилось 40 лет со дня смерти Жан-Поля Сартра . Я до сих пор помню, как услышал эту новость. Неожиданностью это не было – он некоторое время серьезно болел – но все равно стало шоком. Для тех людей из моего поколения, которые пробились сквозь социалистическую политику в 1950-х и 1960-х годах, Сартр был проводником и оказал большое влияние, оставив после себя огромный объем трудов.

Было огромное количество книг по философии и марксистской теории, а также романы и пьесы, которые представляли философские вопросы и делали их до боли точными. Затем была политическая полемика, берущая начало в очень специфических ситуациях. Посмертное обнаружение неопубликованных рукописей (среди них был сценарий фильма о Фрейде ) раскрыло новые стороны этого сложного и плодовитого автора.

Обречены быть свободными

Сартр часто представляется пессимистическим мыслителем. В своем романе «Тошнота» он писал: «Каждая существующая вещь рождается без причины, выходит из слабости и умирает случайно». Возможно, самая известная цитата Сартра взята из его пьесы «За закрытыми дверями» : «Ад – это другие». Но если его отправная точка кажется мрачной – мы живем в безбожной, бессмысленной вселенной – то логика заключается в том, что весь смысл, все ценности исходят от людей, от нас самих. По словам самого Сартра, мы «обречены быть свободными».

Как отметил сам Сартр, так сильно возмутил людей не столько его предполагаемый пессимизм, как мощный оптимизм: его настойчивость в том, что мы свободны действовать, свободны изменять мир, и, следовательно, мы несем ответственность за мир таким, какой он есть, – ответственны за войну, голод и угнетение. Факт этой свободы, переживаемой не как радость, но как страдание, является центральным для всей работы Сартра, равно как и стратегии, которые мы разрабатываем, чтобы отрицать нашу собственную ответственность – то, что он назвал «недобросовестностью».

Таким образом, Сартр настаивал на том, что нет такой вещи, как стихийное бедствие: «Именно человек разрушает свои города в результате землетрясения». В мире без людей землетрясение не будет иметь никакого значения: просто бессмысленный переворот материи. Только когда землетрясение сталкивается с человеческими проектами – дорогами, зданиями, городами – оно становится катастрофой. Это серьезное напоминание о том, что в эпоху изменения климата катастрофа является следствием не природы, а человеческого выбора, человеческих амбиций и человеческой жестокости.

В статье, написанной в 1948 году, Сартр заявил о стремлении «писать для своего времени». Его целью было не преследовать универсальные истины, а противостоять реальности мира, в котором он жил. Его проблемы были слишком острыми, чтобы пренебрегать ими в пользу более долгосрочных соображений.

Военное время

Чтобы оценить это, важно помнить мир, в котором действовал Сартр. Между 1939 и 1962 годами, периодом, который охватывает большую часть работы Сартра, Франция сохраняла спокойствие в течение только коротких периодов. Сначала началась Вторая мировая война, во время которой германские силы оккупировали страну, породив вооруженное движение Сопротивления.

Едва Франция достигла освобождения, как была вовлечена в две длительные и ожесточенные войны, тщетно пытаясь удержать свою огромную колониальную империю: восьмилетний конфликт в Индокитае, приведший к унизительному поражению в Дьенбьенфу, за которым последовали семь лет войны в Алжире, ознаменованные жестокостью и пытками. Насилие в Алжире часто выплескивалось на улицы материковой части Франции. Кроме того, с 1947 года Франция была вовлечена в «холодную войну» между Советским Союзом и Соединенными Штатами с постоянной угрозой ядерного уничтожения. Неудивительно, что работа Сартра того периода постоянно связана с темой насилия.

Что угодно, кроме человека

В 1943 году, когда он опубликовал свою главную философскую работу «Бытие и ничто» , Сартр пообещал продолжение, затрагивающее моральные вопросы. Работу он так и не закончил, хотя рукопись и обнаружилась после его смерти. Сартр был глубоко обеспокоен угнетением, в частности расовым, которое стало объединяющей темой, проходящей через многие его работы.

В 1945 году он опубликовал короткую книгу под названием «Антисемит и еврей/Размышления о еврейском вопросе». Здесь Сартр сосредоточился не на Холокосте, который он вскользь упомянул, а на антисемитизме, присущем французскому обществу и объясняющем, почему французы часто с энтузиазмом поддерживали и даже поощряли нацистских оккупантов.

Он показал, что антисемитизм не имеет ничего общего с существованием евреев. Скорее, это был продукт иллюзий антисемита: «Если бы еврея не существовало, антисемит бы его изобрел». Сартр продемонстрировал, что корни антисемитизма лежат не в превосходстве расы, а в слабости:

Короче говоря, антисемитизм – это страх перед человеческим состоянием. Антисемит – это человек, который желает быть безжалостным камнем, яростным потоком, разрушительным ударом молнии – чем угодно, кроме человека.

В 1945 году Сартр посетил Соединенные Штаты. Одной из вещей, которая привлекла его внимание, был уровень расового угнетения в стране. Однако он настаивал на том, что расизм нельзя отделить от класса и что чернокожее население должно «бороться с белыми рабочими и на равных с ними за признание своих прав».

Его пьеса «Почтительная потаскушка», основанием для которой послужило дело чернокожих парней из Скоттсборо в 1931 году – им грозила смертная казнь по сфабрикованным обвинениям в изнасиловании – послужила основанием для обвинений самого Сартра в антиамериканизме, и все за то, что он подчеркивал важность расизма в Соединенных Штатах. История должна была доказать, что Сартр был более проницательным, чем его критики.

Против Империи

В 1948 году он написал предисловие к сборнику произведений африканских поэтов под редакцией Леопольда Седара Сенгора, будущего президента Сенегала. Он начал с обыкновенного проявления дикарства: «Когда вы сняли кляп, который держал эти черные рты закрытыми, на что вы надеялись? Что они будут восхвалять вас?»

В конце Второй мировой войны Франция все еще владела второй по величине колониальной империей в мире, и почти все ее политики были полны решимости за эту империю держаться. И все же в течение двадцати лет, после периода огромной жестокости и кровопролития, она фактически исчезла.
В первые годы алжирской войны некоторые из наиболее видных деятелей левого французского политического движения - лидер Социалистической партии Ги Молле, Пьер Мендес-Франс и молодой Франсуа Миттеран – принадлежали к правительству, которое направило дополнительные войска в Алжир и приказало казнить алжирских боевиков. Когда правительство ввело «специальные полномочия» для борьбы с кризисом, предоставив колониальному министру-резиденту право выпускать указы, даже Французская коммунистическая партия (ФКП) проголосовала за него. Тем временем Сартр, хорошо осведомленный о расистской природе французского колониального правления, был одним из первых, кто выступил против войны, а затем призвал к независимости Алжира.

Можно было бы подумать, что он получит некоторую долю доверия за то, что быстро признал, что французская империя устарела. Вместо этого, после его смерти историки подвергли Сартра неоднократным нападкам, осуждая его предполагаемые симпатии к советскому коммунизму. Работы некоторых из них имеют определенно левую окраску – к ним относятся покойный британский историк Тони Джадт, экс-маоист Бернар-Анри Леви и Мишель Онфрей, который утверждает, что является «анархистом».

Было бы совершенно неправильно утверждать, что репутация Сартра была безупречной – его, безусловно, можно было обвинить в серьезных заблуждениях и грубых тактических ошибках. Он едва ли был единственным европейским деятелем культуры, имевшим иллюзии в отношении сталинизма: Бертольт Брехт и Пабло Пикассо делали вещи и похуже.

Однако обвинение, предъявляемое Сартру его очернителями, базируется не на аргументированной критике, а на гневной тираде, в основе которой лежат выборочные и вводящие в заблуждение цитаты. Пока коммунизм Восточного блока имеет шанс умереть и исчезнуть, критики Сартра, похоже, стремятся продемонстрировать свою собственную добродетель, заново переигрывая сражения «холодной войны».

Сартр и Камю

В частности, они часто отмечают контраст между Сартром и его современником (и бывшим другом) Альбертом Камю . Сартр и Камю эффектно поссорились в 1952 году, когда Камю опубликовал книгу, в целом воспринятую как отказ от марксистской, в частности ленинской, традиции. Поклонники Камю часто возвышают его как образец антикоммунистического достоинства. Реальность немного сложнее.

Камю, дитя европейских поселенцев рабочего класса в Алжире, осуждал некоторые преступления французского колониализма в его ранние годы. Но он никогда не поддерживал независимость Алжира (он умер в 1960 году, еще до окончания войны). Более того, сторонников последнего периода творчества Камю иногда смущают его взгляды на радикализм.

Сразу после ссоры с Сартром Камю написал очень позитивное предисловие к книге «Москва после Ленина», мемуарам Альфреда Росмера. Последний был пионером французского коммунизма, а затем противником Сталина, тесно сотрудничающим с Лениным и Троцким в первые годы существования Коммунистического Интернационала. Друзья Камю почти никогда не упоминают об этом.

На самом деле, отношения Сартра с коммунизмом и ФКП были намного более бурными – не в пример тем, в которые критики могли бы заставить нас поверить. После 1945 года интеллектуалы ФКП подвергали его повторяющимся и жестоким нападкам, опасаясь, что его идеи привлекут поддержку со стороны студентов и других молодых людей, которых они надеялись привлечь в свои собственные ряды. Сартр перенес гораздо более жестокие атаки данной группы людей – они были сильнее, чем те, которым подвергался Камю. Одна книга интеллектуала ФКП Роджера Гароди, в которой Сартр занимает видное место, была названа «Могильщики литературы».

В 1950 году Давид Руссе, бывший политический союзник Сартра, кроме того переживший нацистский лагерь, начал кампанию против концентрационных лагерей в СССР. Сартр отказался поддержать это на основании того, что кампания велась в правой прессе и что она не могла противостоять лагерям в правых проамериканских режимах.

Враги Сартра часто утверждают, что он не осуждал систему советских лагерей. На самом деле, он подписался на передовице журнала «Новые времена», в которой говорилось, что существование таких лагерей с десятью миллионами заключенных является обвинительным заключением для советской системы: «Нам интересно, какие могут быть еще причины для использования термина "социализм" в связи с данным явлением».

Главный враг

Однако в 1952 году Сартр изменил свою позицию. Это случилось в разгар холодной войны: французская полиция злобно напала на демонстрацию коммунистов, а исполняющий обязанности лидера ФПК был арестован за то, что у него были два голубя, с помощью которых, как утверждается, он планировал связаться с Москвой (предположительно, у руководства ФПК каналы связи были немного сложнее). Были даже разговоры о полном запрете деятельности партии.

В этой ситуации, когда многие бывшие сторонники ФПК разрывали свои связи с партией, Сартр объявил о своем с ней союзе. Его логика была проста: у ФПК была огромная поддержка рабочего класса (пять миллионов избирателей и руководство крупнейшей профсоюзной организацией), и Сартр этот организованный рабочий класс хотел поддержать. Для него происходящее во Франции было важнее того, что происходило в СССР: немецкого коммуниста Карла Либкнехта говорил, что «главный враг – у вас дома».
Неоспорим тот факт, что в течение следующих нескольких лет Сартр сделал несколько очень неразумных заявлений в защиту Советского Союза. Но сотрудничество было недолгим. В 1956 году, когда советское руководство отправило танки в Венгрию для подавления восстания рабочего класса, оппозиция Сартра была откровенной и публичной; он настаивал на том, что социализм «не подносится на острие штыка». После этого его критика СССР стала еще жестче: он осудил «советский империализм» и заявил, что советские рабочие классы должны «взять власть, украденную у них» правительством.

Сартр никогда не вступал в ФКП и действительно очень скептически относился ко всем формам партийной организации. Но он признал необходимость коллективных действий и попытался изучить способы организации независимых левых. В 1948 году, когда холодная война усиливалась, Сартр сыграл центральную роль в попытке создать новое политическое образование, РДА (Революционная демократическая ассамблея). В своем уставе движение объявило себя независимым как от Вашингтона, так и от Москвы:

Между гнилостью капиталистической демократии, слабостями и недостатками определенной социал-демократии и ограниченностью коммунизма его сталинской формой, мы считаем, что собрание свободных людей для революционной демократии способно дать новую жизнь принципам свободы и человеческого достоинства, связывая их с борьбой за социальную революцию.

РДА пользовалась недолгой популярностью, но затем рухнула под давлением холодной войны. Именно неспособность установить собственное течение, независимое от обоих силовых блоков, впоследствии привела Сартра на сторону ФПК.

Новые времена

Более устойчивым результатом стало создание в 1945 году журнала Les Temps modernes (Новые времена), в работе которого Сартр продолжал активно участвовать до конца своей жизни. Он собрал команду авторов, и журнал был открыт для различных крайне левых течений. В нем были опубликованы материалы Виктора Сержа, одного из первых сторонников большевиков, которые были заключены под стражу при Сталине, и отчет Ричарда Райта о его опыте работы в качестве чернокожего боевика в коммунистической партии США.
«Новые времена» играли заслуживающую отдельной похвалы роль во время алжирской войны. Еще до начала конфликта он опубликовал замечательную статью анархиста Даниэля Герена под названием «Сожаление о Магрибе», в которой предсказывается грядущая война и ее ужасное влияние на французское общество.

Главный редактор Фрэнсис Джинсон, написавший книгу о Сартре, отказался от своей литературной работы, чтобы создать незаконную сеть поддержки алжирских повстанцев. В самом Алжире власти в 1957 году конфисковали «Новые времена» не менее четырех раз, что является данью уважения смелой редакционной позиции.

Публичная борьба за независимость Алжира, осуществляемая Сартром, несомненно, имела результат. Он писал для влиятельного антивоенного журнала La Voie communiste и был одним из самых известных подписантов Манифеста 121, которые поддержали гражданское неповиновение с целью прекращения войны:

Мы уважаем и считаем оправданным отказ от оружия против алжирского народа. Мы уважаем и считаем оправданными действия тех французских людей, которые считают своим долгом предлагать помощь и защиту алжирцам, угнетенным во имя французского народа.

Растущее число молодых людей, призванных государством для участия в боевых действиях в Алжире, были недовольны назначенной им ролью. В конечном итоге война закончилась, потому что французское население не хотело продолжать ее: Национальный освободительный фронт так и не одержал военной победы. Сартр заслужил уважение самого выдающегося интеллектуала из числа лидеров алжирской борьбы за независимость, Франца Фанона , и написал предисловие к самой влиятельной его работе, «Проклятьем заклеймённые».

Волнения 1968 года во Франции были очень тепло встречены Сартром, и он подписал одно из самых первых заявлений в поддержку студенческого движения. Когда это движение вызвало самую большую всеобщую забастовку в европейской истории, изменилась вся политическая сцена. Сартр начал ассоциироваться с различными маоистскими течениями, хотя всегда отрицал связь с данными течениями. В прямой активизм он включился довольно поздно. Когда французские власти запретили несколько революционных газет, Сартр продавал их на улице, призывая полицию арестовать какую-нибудь знаменитость вроде него.

Суд крабовый

Трудовой путь Сартра оставляет нам больше вопросов, чем ответов – действительно, можно утверждать, что его работа важна именно для вопросов, которые она ставит, а не для ответов, которые он дает. Его запутанные и часто противоречивые позиции относительно Ближнего Востока, разрываемые сочувствием к Израилю как еврейскому государству и поддержкой прав палестинцев, являются лишь одним из примеров позиции, где его едва ли можно принять в качестве проводника относительно политических вопросов.
И все же работа Сартра, хоть и берет начало в его собственном времени, еще может предложить что-то для нашей, совсем другой эпохи. Например, он был озабочен возможностью коллективного действия. В «Критике диалектического разума» он установил различие между людьми, ожидающими автобус, и толпой, которая штурмовала Бастилию.

Те, кто ждет автобус, объединены в одном месте и имеют одну и ту же цель (попасть в автобус); но на самом деле, поскольку места в салоне на всех не хватит, каждый человек является препятствием для других. Наоборот, те, кто штурмуют Бастилию – то, что Сартр назвал «объединенной группой» – не только объединены общей целью, но и зависят от поддержки друг друга (невозможно штурмовать Бастилию в одиночку). Как может появиться такая объединенная группа, остается жизненно важным вопросом.

Для Сартра факт свободы человека означает, что предопределенного исхода истории быть не может. Как он написал в эссе «Экзистенциализм – это гуманизм» в 1946 году:

Завтра, после моей смерти, некоторые люди могут решить установить фашизм, а другие могут быть настолько трусливыми или настолько вялыми, что позволят им это делать. Если так, то фашизм станет правдой человека, и тем хуже для нас.

Это очень в духе дилеммы, озвученной Розой Люксембург: «социализм или варварство».

В его последней пьесе, «Затворниках Альтоны» , главный герой Франц пытается представить, как будущее будет судить о нашем собственном историческом периоде. Однако, поскольку он смотрит на столетия вперед, он не находит людей, которые могли бы судить человечество, только крабов. В то время Сартр боялся ядерной войны; но мы можем легко представить, что только крабы и останутся, когда повышение уровня моря приведёт к потопу, который погубит человечество. Сартр все еще живо говорит и о наших надеждах, и о наших страхах.

Иан Бёрчелл (1939) – автор книги «Сартр против сталинизма» и многих статей и очерков о творчестве Жана-Поля Сартра.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ