Мэгги О’Фаррелл: «Похоронить своего ребенка – это, должно быть, не сравнимо ни с чем»

Когда романистке Мэгги О’Фаррелл было 16, ее пригласили на костюмированную вечеринку, и она сразу поняла, какой костюм выберет. Она надела черную футболку с бумажным воротником, чернильного цвета плащ, изготовленный из юбки, Док Мартинс и дерзкие шорты поверх черных леггинсов. В довершение картины О'Фаррелл позаимствовала череп из школьной лаборатории по биологии. Она была одержима Гамлетом: «Он запал мне в душу. Мне казалось, что он стал частью моего ДНК». Подросткам импонирует мятежноть Гамлета, и в этом нет ничего необычного, однако чувства О’Фаррелл возродились, когда она, уже во взрослом возрасте, узнала о связи пьесы с сыном Шекспира, Хемнетом. Она была уверена, что из этой истории может получиться книга. На протяжении многих лет она неоднократно пыталась написать роман и почти сдалась. Однако идея не покидала ее.

И вот наконец-то: «Хемнет» (Hamnet) – роман, ставший вершиной ее творчества. А это говорит о многом: О’Фаррелл – автор восьми изданных и невероятно популярных книг. В 2010 году она получила премию Коста за свою книгу Рука, что впервые держала мою , а два ее романа Пока тебя не было (2013) и Там, где тебя ждут (2016) вошли в шорт-лист. Ее козырь – мемуары Я, я, я: Семнадцать столкновений со смертью (I Am, I Am, I Am: Seventeen Brushes with Death, 2017) о жизни на краю, ставшие бестселлером. Но «Хемнет» стоит особняком от остальных романов. И хотя этот роман так же, как и предыдущие, не отпускает до самого конца, от остальных работ О’Фаррелл его отличает то, чего зачастую не могут достичь более молодые писатели (О’Фаррелл сейчас 47 лет): способность заставлять историю говорить саму за себя. Он читается, как сказка, вплетенная в душераздирающую реальность – никакая магия не может спасти ребенка.

Считается, что Хемнет умер от чумы в возрасте 11 лет. Его короткая и драгоценная жизнь, считает О’Фаррелл, имеет большее значение, чем полагают литературные историки. По утверждению критика Стивена Гринблатта в журнале The New York Review of Books, во времена Шекспира имена «Гамлет» и «Хемнет» были одним и тем же именем. Не то чтобы Хемнет никогда не появлялся в театральных постановках или на экране: фильм «Чистая правда» Кеннета Брана (2018) со сценаристом Беном Элтоном; короткое шоу Буша Мукарзеля; «Уильям наш, Шекспир» Бена Элтона с Дэвидом Митчеллом в главной роли – все они затрагивают тему тяжелой утраты Шекспира. Но до сих пор никто не исследовал творчески связь между Гамлетом и Хемнетом, то есть очевидную связь между жизнью Шекспира и его работами. Среди тех, кто хочет скорее ознакомиться с романом – Клэр Томалин, Доминик Дромгул и Камила Шамси, а те, кто уже сумел достать предварительный экземпляр, влюбились в книгу. Я уверена в одном: все, кто ее прочитает, не сможет больше смотреть на Гамлета и не думать о мальчике, в честь которого была названа пьеса.

Одиннадцать часов серого зимнего утра в Эдинбурге. Я собираюсь встретиться с О’Фаррелл в местном кафе и отправиться к ней домой. Я все еще жду, когда она в спешке толкает дверь кафе, словно в ускоренной съемке. Она, кажется, не осознает, какой совершила поразительный драматический выход, и мне это нравится. На ней куртка от Puffa – как будто ее следующей остановкой может быть открытый космос – у нее пронзительно голубые глаза, массивные каштановые кудри. За ней идет маленькая собака породы «лёрчер». «Это Луна, – объясняет она, – собака моей сестры».

Мы прибываем в каменный дом с двумя входами, и она проводит меня в солнечную кухню. Сейчас единственные обитатели комнаты – кошки (это учебный день), а на кухонном столе лежит рисунок Волдеморта в модных ботинках на шнуровке, оставленный ее дочерью. Стеклянная стена выходит в сад, атмосфера здесь богемная в хорошем смысле, и везде заметны признаки семейной жизни: у О’Фаррелл и ее мужа-романиста Уильяма Сатклиффа трое детей – шестнадцатилетний сын и дочери десяти и семи лет.

Мы сидим за кухонным столом, и О’Фаррелл рассказывает о тех временах, когда идея книги только возникла. Она изучала английский в университете в Кембридже (а до этого училась в общеобразовательной школе в Норф Бервик): «Тогда изучение английского меня разочаровало, потому что мы занимались только постмарксистскими работами...» Но именно благодаря биографиям Шекспира она узнала о существовании Хемнета: «Всегда, когда речь заходила о его смерти, далее следовало несколько параграфов о детской смертности в XVI веке». Авторы объясняли, что детская смертность была повсеместна, и предполагали, что родители вряд ли бурно реагировали, когда их ребенок умирал. «Я думаю, это маловероятно, – говорит она, – Хемнету было всего одиннадцать...»

После окончания университета она часто спрашивала своих друзей, знают ли они, как звали детей Шекспира – слышали ли они о Хемнете, близнеце второй дочери Шекспира, Джудит? Когда О’Фаррелл рассказывала людям о Хемнете, те думали, что она его выдумала. «Они говорили: “Ты уверена?” А я отвечала: “Да, абсолютно уверена”». И я думала: “Если им об этом неизвестно, то, должно быть, довольно много людей тоже ничего не знает”».

Одним из камней преткновения при написании романа было ощущение излишней самонадеянности из-за того, что приходится описывать гения (она называет себя поклонницей Энтони Берджесса, но считает, что его роман о Шекспире, «Влюбленный Шекспир» (Nothing Like the Sun), неудачный). Я заметила, что в книге она никогда не называет Шекспира по имени. «Я просто не могла. Когда ты сидишь за компьютером, погруженный в созданный тобой мир, и пишешь: “Уильям Шекспир позавтракал...” – невозможно не думать: я идиотка. Даже называть его Уильямом кажется мне чудовищно бесцеремонным», – и она заливается смехом.

Но в писательнице росло раздражение, которое оказалось сильнее, чем сомнения или радость – вызванное не самим Шекспиром, а его женой, Энн Хатауэй (также известной как Агнес). Биографы игнорируют и Агнес: «И в школьных текстах, и в поп-культуре нам говорят, что жена Шекспира была женщиной старше его, крестьянкой. Считается, что он не хотел быть с ней, а она заставила его жениться на себе. Я начала злиться из-за того, насколько преуменьшается роль семейной жизни: люди хотят верить, что Шекспир появился в Лондоне уже полностью сформированным, что у него не было семейной жизни».

В книге Жермен Грир Жена Шекспира (Shakespeare's Wife), которую О’Фаррелл считает «вдохновляющей», автор советует спрашивать не «почему Шекспир женился на ней?», а «почему она вышла замуж за него?» «Люди думают об Агнес как о деревенщине – “соблазнительнице малолетних”, которая вышла за более молодого мужчину. Однако ее семья была состоятельной, у них была процветающая овечья ферма. Я постоянно думаю: зачем 26-летней женщине с хорошим приданым и надежным домом выходить замуж за этого парнишку? Ему нечего было предложить в ответ, и ему было только 18-ть».

«Нет никаких доказательств, что он ненавидел жену или свою семейную жизнь. А предположение, что он не горевал по Хемнету, просто возмутительно. Назвать пьесу и трагического героя в ней в честь своего сына – это говорит о многом. Конечно, мы не можем знать наверняка, что это за “многое”, но это великий поступок». Она добавляет, что Шекспир не мог быть безразличен к своей семье, поскольку он отправил деньги, заработанные в Лондоне, обратно в Стратфорд, а когда вышел на пенсию, вернулся туда, к своей жене.

О’Фаррелл отправилась в Стратфорд-на-Эйвоне, чтобы собрать материалы для книги: «Место рождения Шекспира на Хенли-стрит удивительно тем, что, несмотря на невероятный успех Шекспира, документальных свидетельств его жизни очень мало. Так что возможность посетить этот дом – это потрясающе. Это невероятно трогательно. Кажется невозможным, что дом сохранился до наших дней, что мы можем пройти по нему, попасть в комнату, в которой родился Шекспир, в которой он обедал. Я обошла его несколько раз, поговорила с несколькими экскурсоводами и задала миллионы вопросов. Они были очень терпеливы – излучали такое знание, любовь и энтузиазм».

Место рождения Шекспира на Хенли Стрит, Стратфорт-на-Эйвоне.
Автор: PC Turner/Getty Images/iStockphoto

И все же, поскольку о Шекспире известно так мало, О’Фаррелл имела полную свободу действий. Это роман, который, как и ее мемуары, прежде всего обращается к теме смерти. И, как известно читателям ее мемуаров, О’Фаррелл выдержала множество испытаний, несмотря ни на что. Упомяну только три случая, описанных в книге «Семнадцать столкновений со смертью»: она спрыгнула с портовой стенки – 15-метровый прыжок в черную воду – и выжила, чтобы рассказать эту историю. В Чили ее задержал человек с мачете. Она ускользнула от мужчины, который позже убил молодую женщину. В «Хемнете» она пишет: «То, что нам дано, может быть отнято в любое время».

Как писатель она более всего похожа на саму себя, когда находится на краю, когда размышляет о жизни, висящей на волоске. А для нее баланс в жизни – особенно важная вещь. Она писала об энцефалите, воспалении головного мозга, из-за которого она ушла из школы в возрасте восьми лет и начала читать. Эта болезнь перевернула ее мир (она до сих пор иногда видит объекты вверх тормашками). Она характеризуется «ухудшеним некоторых неврологических функций, одна из которых – способность чувствовать, где находятся объекты или где должны быть, и мое место среди них». Это болезнь, от которой она могла умереть.

Как ни странно, несмотря на то, что О’Фаррелл потрясающе умеет описывать тяжелую утрату, она никогда не теряла никого из близких: «На роман оказала влияние опасность, в которой живет моя дочь». Ее средняя дочь страдает от анафилаксии, потенциально смертельной аллергической реакции, и может войти в анафилактический шок, всего лишь сев рядом с кем-то, кто ест арахис. «Это худший внутренний кошмар любого родителя – страх потерять своего ребенка. Это и мысль, что ты не мог спасти и защитить его. Я не могу представить, каково это – потерять ребенка. Это, должно быть, не сравнимо ни с чем».

Но под контролем ли ситуация с ее дочерью? «Нет. Ей 10 и она постоянно в большой опасности из-за естественных вещей, окружающих ее. Мы совершенно не можем это контролировать. Я осознала это, когда писала мои мемуары – только когда заканчиваешь книгу, понимаешь, почему ты ее написала. Занимаясь окончательным редактированием, я поняла, что попытка с помощью слов запечатлеть то, через что проходит моя дочь, была моим способом почувствовать контроль над ситуацией... и что этот контроль был иллюзией».

Идея жизни в постоянной бдительности и боевой готовности – ключевая для понимания О’Фаррелл и ее работ. И хотя она не суеверна, следующим камнем преткновения в работе над «Хемнетом» был страх, что она играет с огнем, пытаясь представить смерть 11-летнего мальчика, в то время как у нее самой есть сын, который в то время был младше. «Я должна была поставить себя на место женщины, сидящей рядом со своим сыном, готовящей его к похоронам. Я подумала: я не могу этого сделать! Мой сын говорил [подшучивая над тревогой матери]: “Наверно, на мой 12-й день рождения ты не разрешишь мне устроить вечеринку”. Это оказалось неправдой, а сейчас ему почти 17...»

Я спрашиваю, является ли до сих пор риск частью ее. Она отвечает, что с момента появления детей более осторожна. Но разве не может писательство рассматриваться как риск? Как нечто смелое? Она смеется в недоумении: «Писательство – это не смело. Наоборот – это что-то, чем я всегда хотела заниматься. Это хирурги смелые. Если и есть какая-то иерархия по принципу храбрости, то писатели будут где-то в самом конце».

О’Фаррелл представляет собой интересную смесь – ветреная, но приземленная. Открытая и благоразумно замкнутая. Она никогда не хвастается. Она свободно говорит о сложных темах, но увиливает даже от банальных вопросов, которые касаются ее характера. Она не говорит, стремится ли к одиночеству, не обсуждает предположения по поводу рабочего дня (хотя, справедливости ради, это можно объяснить тем, что рабочего дня у нее нет). «Рутина» и «организация» – чуждые ей понятия. Она указывает на свою кухню и утверждает, что чистота – это не про нее, в качестве подтверждения рассеянно загораживая брошенную на пол игрушку.

Иронично, но она гораздо больше может сказать по поводу своего заикания. Логопедия, которую она проходила пять лет назад, помогла, хотя она признается, что радиоинтервью до сих пор является для нее испытанием. «У каждого заики есть перечень звуков, с которых они не могут начинать, и у меня это – “м”». А это нелегко, когда твое имя – Мэгги. Но писательство всегда давало передышку. «В возможности писать, когда ничто тебе не мешает, есть непередаваемая радость».

Мешает ли ей иногда критика ее мужа-романиста? «Уилл и я знаем друг друга очень долго. Мы встретились на первом курсе университета, но следующие 10 лет не были вместе. Я доверяю его суждениям и знаю, что он говорит то, что думает. Когда он прочитал первый набросок Исчезновения Эсме Леннокс (2006), он сказал: «Тебе нужно переписать половину». И я была раздражена – ужин тогда прошел довольно прохладно. Но на следующий день я подумала: «Черт возьми, он прав!»

О’Фаррелл нравится жить в Эдинбурге, но ей приходится внимательно следить за собой, когда она не занимается писательством: «Мое тело – не моя сильная сторона. Мне много чего приходится делать, чтобы поддерживать здоровье». Она любит йогу и летом плавает в озере за городом. Ее жизнь звучит прекрасно. Однако когда я спрашиваю, мечтает ли она жить где-то еще, она отвечает: «Постоянно...» Возможно, представлять другие места – это по умолчанию удел писателя.

О’Фаррелл родилась в Колрейне, Северная Ирландия, и ее семья переехала в Британию в 1974 году. Дочь экономиста, она выросла со своей матерью и двумя сестрами в Уэльсе и Шотландии. Во взрослом возрасте она жила в Гонконге (это был год работы в электронной газете) и Лондоне (работала журналистом в области искусства). Но Ирландия никогда не ослабляет хватку: «У меня ирландский паспорт, и со времен Брексита я очень горжусь им. Я осторожна, когда говорю о своем ирландском происхождении, но часто думаю: "Нужно уехать обратно в Ирландию"».

Однажды она написала: «В любой сказке за исполнение твоего желания нужно заплатить цену». Что же хочет она сама? «Я хотела бы, чтобы Брексит никогда не произошел. Я волнуюсь за следующее поколение. Мы все испортили. Нашим детям приходится справляться с изменением климата, и вдобавок, что случится с Британией? На них будет большая ответственность и никакой защиты от электронных атак. Как мы можем оставить их справляться со всем этим?» О своем собственном будущем она не хочет ничего говорить. Вместо этого она рассказывает историю. Однажды, когда она писала «Хемнета», ее дочь заглянула ей через плечо и начала читать. Через некоторое время она заметила: «Мне не нравится эта история – она слишком грустная. Пожалуйста, в следующий раз напиши счастливую историю». И теперь, когда у «Хемнета» появилась своя аудитория, О’Фаррелл решает написать детскую книгу, которая будет опубликована в конце года. «И эта история будет счастливой – я делаю это ради дочери».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ