Питер Динклэйдж и его панк-рок

За 8 сезонов сериала «Игра престолов» Тирион Ланнистер от развращенной «паршивой овцы» могущественного клана вырос до одного из нравственных центров сериала, персонажа одновременно лукавого и трагического. Зрители любили Тириона не только за его шутки, но и за особую, выстраданную мудрость человека, рождённого аутсайдером. Воплотил же весь этот внушительный комплект Питер Динклэйдж, актёр театра и независимого кино, ставший благодаря роли Тириона всемирно известным.

В июне Динклэйджу исполнилось 50 лет. Он родился в Нью-Джерси и в начале 90-х отправился в Нью-Йорк, чтобы стать актёром. Он чётко знал, чем заниматься не будет: ролями эльфов и лепреконов. Свою первую заметную роль он сыграл в фильме «Станционный смотритель» (2003), а вскоре появился на сцене нью-йоркского Общественного театра в роли Ричарда III.

Теперь, когда 8-й сезон «Игры престолов» завершён – пусть и довольно спорным образом – Динклэйдж вернулся к своим около-бродвейским корням и играет заглавную роль в музыкальной постановке «Сирано» по пьесе Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак» . Главный герой пьесы, переосмысленной уже не один раз – например, в фильме со Стивом Мартином «Роксана» – человек с огромным даром красноречия… и с огромным носом. Мучительно убеждённый в своём уродстве, он обращается к своей возлюбленной посредством красивого, но глуповатого солдата, позволяя завоевать её своими словами, стихами и письмами – и сам до конца остаётся в тени.

В новой мюзикл-версии приняла участие группа «The National», и Динклэйдж, сам некогда панк-рокер, исполняет их баллады собственным зычным баритоном.

Перед недавним шоу актёр посетил офис «Нью-Йоркера» – поговорить о том, каково играть романтического героя, жить после Вестероса, о популярности, самопрезентации и многом другом. Здесь наша беседа приведена в отредактированном и сжатом виде.

Почему вы хотели играть Сирано?

Оригинальная пьеса, фантастически хороша для сцены. Она обладает выраженной театральностью, в ней яркие, сочные персонажи, это очень интересно играть. Но я никогда не понимал зацикленности на носе Сирано, особенно учитывая свои особенности – каждый раз, когда я видел постановку или экранизацию, я смотрел на Сирано и видел просто актёра с накладным носом. Из-за чего сыр-бор? Поэтому мы хотели подойти ближе к сути – к тому, что каждый из нас может чувствовать себя недостойным любви, даже если не обладает гигантским носом. Любой может почувствовать себя в шкуре моего героя, и ростом с меня для этого быть тоже не обязательно. Каждый из нас может желать любви или привязанности мужчины или женщины, не зная, достоин ли он этого.

Сценарист и режиссёр спектакля, Эрика Шмидт…

Ваша жена.

...много лет назад была связана с группой «The National», и это оказалось очень кстати сейчас, их музыка идеально подходит к этому сюжету – она романтична и полна тоски. На самом деле в итоге у нас получился не мюзикл, но и не совсем классическая постановка «Сирано де Бержерака» – нечто среднее. Классическая пьеса прекрасна, но сработала бы она сама по себе так, как раньше? Все эти шляпы с перьями, поединки на мечах, общая продолжительность около пяти часов…

Всё же вы интересно поступили с носом Сирано. Несмотря на отсутствие муляжа, персонажи ссылаются на него в диалогах – и остаётся предположить, что речь на самом деле идёт о росте.

Верно, нос я не ношу, а рост у меня такой, какой есть, так что зрители немного смущаются поначалу. Но я думаю, так и нужно – удивлять их, чтобы заставить их погрузиться глубже в суть. Мой дублёр, Скотт Стрикленд, кстати, ростом 6 футов (180 см) и думаю, он мог бы сыграть эту роль не хуже меня.

Он также занят в постановке сейчас?

Нет, уже нет.

Тогда мы никогда не узнаем.

Я думаю, это шоу может работать с актёром любых внешних данных. Повторюсь, я никогда не привязывался к носу. То, каков я есть, заставило меня задуматься – в чём же дело? Почему Ростан, автор оригинальной пьесы, использовал такой упрощённый образ?

В 2000 году вы сказали: «Я, кажется, играю много мудрых, циничных персонажей, но на самом деле хочу исполнить романтическую роль и заполучить девушку». Что-то вроде этого происходит, наконец, в «Сирано». У вас было желание сыграть великого романтического героя?

О да, я романтик – думаю, как и большинство людей. Я сыграл свою честную долю злодейских ролей, и эта стала настоящим подарком. Я смотрю на Кэри Гранта – по-моему, он один из величайших американских актёров, но он всегда играл такого лихого, обаятельного парня. Или Харрисон Форд,в общем, ребята вроде них. У них действительно есть навык делать это, не напрягаясь. Я даже думаю, что к злодеям в итоге приковано больше внимания, но есть своя прелесть в том, чтобы работать честно и правдиво в роли персонажа, который тебе самому симпатичен.

Я ходил на «Сирано» с подругой, страстной фанаткой «Игры престолов». Она заметила, что хотя Сирано и Тирион очень разные, но они оба как будто смиряются со своим физическим недостатком, стараясь компенсировать его особыми навыками, хитростью или талантом. Так, Сирано – прекрасный писатель, поэт и бретер, а Тирион был, вероятно, самым умным человеком в сериале. Мне любопытно, видите ли вы их такими, и видите ли таким себя самого.

Что ж, они оба очень мужественны. Но посмотрите на Сирано: вся его храбрость куда-то исчезает, когда он влюбляется в женщину и решает, что недостоин её любви. Так, как он ухаживает, обращаясь к ней через другого мужчину… Не думаю, что Тирион так бы сделал. Он подходил прямо к женщине и говорил: «Эй, думаю, я влюблён в тебя!» Если речь идёт обо мне, думаю, мы все можем вести себя по-разному. Хорошо быть самым умным, но немного одиноко. Мне нравится быть в окружении людей умнее меня – это развивает.

«Сирано» – рок-мюзикл. Раньше, думаю, немногие знали, что вы поёте..

Пытаюсь петь.

…но в 90-е годы вы были в панк-группе под названием «Wizzy». Расскажите о ней.

Мы были панками, но не играли панк-рок. Я, пара моих друзей из Колумбии, ещё пара друзей из школы в Вермонте – однажды мы собрались, слишком много выпили и немного поиграли в клубе «CBGB». У нас даже были фанаты, но, скорее, прогрессив-рокеры. И почему-то только парни, одни парни приходили на наши концерты. Я ещё подумал – ну и какой смысл играть в рок-группе, если нет женщин?

Кто придумал название «Wizzy»?

Кажется, наш барабанщик, Джим. Всё это было очень весело, и хотя потом наши пути разошлись, другие ребята как были профессиональными музыкантами, так и остались ими. А я всегда чувствовал, что просто дилетант – я просто шутил, развлекался, и не думаю, что это было честно. С другой стороны, для фронтменов это обычное дело – им всегда веселее, чем остальным.

Но вы не вышли невредимым. Остались шрамы от слэма в «CBGB» или что-то такое?

Помню, мой друг ударил меня по голове. Это было в порядке вещей. Я заливал сцену кровью, шоу продолжалось, и продолжалось отлично. Вы видели фотографии тех лет – парней вроде Сида Вишеса. Всё это панк-рок, чувак!

Ну, факт, что у вас есть шрам от игры в «CBGB» делает вас круче большинства людей.

Он прямо здесь (показывает шрам над правым глазом).

Как назывались ваши песни?

Я думаю, «Нью-Йоркер» слишком чист для таких названий.

Да нет.

Ладно, одна называлась «Dick of the Party», про пьяного лузера на вечеринке. Просто оставлю это здесь.

Вы играете в этом мюзикле сразу после завершения одного из самых грандиозных телесериалов в мире. Хотели сделать что-то менее масштабное?

На самом деле, у меня нет чёткого плана. Я делаю то, что меня вдохновляет, и, конечно, не хочу повторяться. Я не собираюсь запрыгивать в новое шоу с драконами.

Когда я только приехал сюда, то был занят только в спектаклях. Это всё, на что вы можете рассчитывать, будучи новичком без связей в Нью-Йорке 90-х годов. Мы не думали о кино или телевидении, потому что ТВ – это распродажа, а кино делают звёзды ТВ… Точно не про меня. Так что только театр. С возрастом становилось всё сложнее – из-за графика. Спектакль – это вечер, ночь, так что он управляет всем днём: за 8 часов до полуночи ты ходишь уже на чистом адреналине. А я «жаворонок». Это не сулит ничего хорошего, если ты театральный актёр.

Что ж. Меня забросают камнями, если я не спрошу вас о финале «Игры престолов»...

Кто это сделает? У вас же такой мирный журнал. Карикатуристы бросят картинки с камнями?

Питер, ваши мысли о том, как закончилась «Игра Престолов»?

[безучастный взгляд]

Позвольте спросить, следили ли вы за отзывами фанатов?

Нет. Когда люди высказывают мнение о чем-то, что их захватывает, у них случаются собственнические порывы. Это как расстаться с кем-то. Не говорю за всех, на, кажется, многие не хотят, чтобы всё закончилось и поэтому злятся. Я же ощущаю, что Дэйв (Бениофф) и Дэн (Вайс) создали нечто необыкновенное. То, что и в жизни случается – монстры уже здесь, но вы не видите их, вы наделяете их властью, вы смотрите в другую сторону… Люди расстраиваются из-за полюбившегося персонажа, в которого они верили – но на протяжении всего пути были знаки того, что с ним случится.

Вы говорите, конечно, о (спойлер!) Дейенерис Таргариен, которая обрела ясные черты фашистского лидера в финале.

Да. Но к этому всё шло, всё это время. Одно накладывалось на другое… Знаю, есть люди, назвавшие своих детей Кхалиси. Возможно, стоило подождать до финала сериала, прежде чем сделать себе татуировку или назвать своего золотистого ретривера Дейенерис? Я не могу вам помочь! Мне жаль.

Она сошла с ума. Ее привели к этому, и она тоже жертва с точки зрения того, как с ней обращались. Она прошла через многое и вышла злой – как это случается со многими из нас.

Вы ожидали, что Тирион доживет до конца?

Нет, никто из нас не знал. Мы все нервничали, когда получили сценарии.

Это шоу заняло добрых десять лет вашей жизни. Оглядываясь назад, была ли как-то связана эволюция персонажа Тириона с тем, что вы сами развивались как личность?

Не особенно. Он прошёл через довольно экстремальные вещи, например, убил своего отца и свою девушку. Я не шёл по тому же пути, что и он. Но мне понравилось его играть. И мне очень понравилось в Северной Ирландии, где мы много снимали. Она стала моим вторым домом. Так что, конечно, я скучаю по этой жизни, скучаю по всему этому.

Теперь у вас есть собственная продюсерская компания, и один из ваших проектов - это фильм HBO под названием «Мой ужин с Эрве», вышедший в прошлом году. Вы играете Эрве Вильше, актера французского происхождения, который сыграл Ника Нака в фильме «Человек с золотым пистолетом», но был более известен по телесериалу 70-х годов «Остров Фантазий» и неизменной реплике «Самолёт! Самолёт!» Проект был в разработке 14 лет, верно?

Да. Саша Джерваси, главный сценарист, был журналистом. Его послали в Голливуд взять интервью у Эрве Вильшеза почти в шутку. И это изменило его жизнь. Так же, как и многие другие, он имел предубеждение насчёт этого карлика с шоу Аарона Спеллинга. Он был серьезным журналистом, и был зол на то, что его отправили писать заказную статейку - пока он не встретил этого человека, который оказался невероятно сложным. Эрве покончил с собой через пару дней после того, как Саша попрощался с ним, так что то интервью стало фактически предсмертной запиской. В истинном стиле Эрве. Он ничего не делал тихо, и, каким бы ни казался маленьким, оставил большой след после своей смерти. Это был первый раз, когда я играл кого-то, кто действительно существовал.

Он не только существовал, но и был, вероятно, самым известным актером с карликовостью до вас.

Честно говоря, он не был актером. [Смотрит в небо]. Прости, Эрве, я люблю тебя.

Он был невероятным художником. Просто наслаждался актёрским стилем жизни, и в этом он полная моя противоположность. Я стараюсь держать себя в тени, мне нравится сама работа. Эрве любил ярко гореть. Ему нравилось быть этакой рок-звездой, и это одержало верх над ним – если уж известность для тебя важнее всего, какая работа? Такой подход сейчас часто встречается в массовой культуре, в Сети, у всех, кто просто хочет быть известным. Конечно, это был его выбор: он действительно хорошо проводил время и ни о чём не жалел. И он доказывал всем, кто думал, что он чего-то не может – «я могу, и я делаю». Как и Сирано, он был романтиком. Он любил женщин, любил ухаживать, и о многих его романах писали как о чём-то поразительном – из-за его роста. Для многих действительно было новостью то, что у него, как и у людей обычного размера, были отношения. Ну да, были, смиритесь с этим.

Он был телезвездой в ваши детские годы, в 70-х. Как вы относились к нему и вообще к представлению карликовости в массовой культуре?

Когда вам восемь лет, социальная справедливость на самом деле не входит в круг ваших интересов. Я знал, что на «Острове Фантазий» он был помощником. Но не задумывался в связи с ним о чём-то беспокоящем. В детстве не очень волнуешься о том, как тебя воспринимают, в каких-то ситуациях об этом заботятся родители. Но в подростковом возрасте всё меняется. Особенная внешность заставляет особенно внимательно «просвечивать» общество – как оно реагирует на вас и как вам взаимодействовать с ним.

В 2003 году вы играли в «Станционном смотрителе» роль человека, унаследовавшего железнодорожный вокзал в Нью-Джерси. Он хочет, чтобы люди оставили его в покое, не обращали на него внимания, но люди это делают. Там есть одна сцена, в которой два парня из города начинают его задирать, и один из них говорит: «Самолёт! Самолёт!» А другой называет его «Мини-Ми», как персонажа из фильма «Остин Пауэрс» – персонажа, пародирующего Эрве в фильме о Джеймсе Бонде. Это заставило меня задуматься о том, что всё, что делал Эрве как актёр, только укрепляло общественные стереотипы.

Что ж, я сам с точки зрения своей карликовости не всегда бываю политкорректен. Меня это не беспокоит, правда. Думаю, иногда это вредно. Но вот например, случай: ребёнок замечает меня, изумляется и показывает пальцем, а родитель заставляет его смотреть в другую сторону. Кем вырастет этот ребенок? Кем-то, кто не может смотреть в глаза человеку ростом 4 с половиной фута? Это меня печалит. Понимаю, в конкретный момент родители не хотят меня смущать – и у них нет времени устраивать прямо на улице образовательный семинар.

Но такие мелочи складываются одна к другой в то, как мы видим физически уникальных людей – и это может быть разрушительным. Если вы кто-то вроде меня, если у вас есть физические особенности, вы всегда в центре внимания. Это не очень правильно, хотя и не доставляет больших неудобств. Но я стал актёром не для того, чтобы изменить представление всего мира о людях моего размера. Я не хочу, чтобы моя физическая особенность доминировала надо мной и моими персонажами, как может оказаться в плохом сценарии. Это должно быть лишь частью сложного портрета, сообщающей что-то другим чертам личности.

Это напоминает мне некоторых других актёров, принадлежащих к различным меньшинствам. Они пребывают в постоянном напряжении и сомнениях: гнаться ли за ролями, дающими исключительно положительную репрезентацию их особенностей? Браться ли нечто иное, то, что им просто хочется сыграть – не будет ли это даже более прогрессивным? В ваших проектах это как будто сочетается. Вы пытаетесь сбалансировать персонажей с точки зрения репрезентации?

Нет. Меня может остановить лишь в момент чтения сценария ощущение, что я в чём-то перемазался. Но я даже этого не чувствую, потому что люди, с которыми я работаю, не позволяют мне читать подобный мусор.
Мне просто хочется гордиться тем, что я делаю. Это не пришло после «Игры престолов». Я всегда был таким, даже когда у меня не было денег – я умел сказать «нет». Это важное умение для актёра.

Эрве, как вы уже сказали, иначе относился к славе. Он снял рекламный ролик «Dunkin 'Donuts», где он указывает на пончики и говорит: «Самолёт! Самолёт!» Наверное, вы в жизни бы такого не сделали. Но вам сейчас приходится иметь дело с тем, что люди показывают на вас и кричат «Тирион!»...

Да, но я горжусь Тирионом. Горжусь тем, что снимался в «Игре престолов». Бывает, что люди фотографируют меня без спросу, и это уже не ок, ведь они вторгаются в частную жизнь. Но это всё не со зла. Такова уж жизнь в Нью-Йорке.

Можете рассказать, как вы стали актёром?

Я не помню. Хотелось бы, чтобы у меня была история, например, как последовал за симпатичой девушкой в актёрский класс – как у некоторых. На самом деле, по-моему, все дети – актёры. Либо ты придерживаешься этого всю жизнь, либо нет.

Что вы имеете в виду?

Хотелось бы иметь мозги большого учёного, но не сложилось. Я рано это понял, так что держался за актёрство. Потом, если продолжаешь в том же духе и добиваешься успехов, держишься этого как работы, потому что надо оплачивать счета. Что ещё можно сделать? Переехать в Сиэтл и стать ботаником? Было бы здорово, но не сейчас.

С каких ролей вы начинали?

Самое смешное, что я прошел полный круг, потому что ты не играешь Юджина О'Нила в седьмом классе – ты играешь в мюзиклах. «Пиноккио» и так далее.

Кого в них играли вы?

Я всегда был злодеем. Джуд Фрай в «Оклахоме!», никем не понятый Джуд Фрай – это была моя первая большая роль. Восьмой класс, Нью-Джерси.

Были ли важны для вас какие-то роли, которые вы сыграли в «Беннингтоне»?

Да. Это уже было то место, где я более серьёзно относился к тому,что делал, и чувствовал себя прямо-таки важной шишкой. Действительно актёром меня сделала, пожалуй, пьеса «Истинный запад» Сэма Шепарда . Думаю, ни один актёр моего возраста не остался к ней равнодушен. Я даже пробовал себя в драматургии из-за этой пьесы, но я не писатель, так что выходили просто дешёвые подделки.

Чем примечателен «Истинный Запад»?

Он очень... настоящий. Анти-театральный театр, просто совершенство. Полнокровный, потный, тостовый.

Тостовый?

Да, там говорят много тостов. Это виртуозный спектакль. Не хочу, чтобы звучало неправильно, но – мужской. Лучшие роли в нём написаны для мужчин. И самые яркие отношения – дружеские, братские. У меня тоже есть брат, но мы совсем иначе относимся друг к другу.

В 1991 году, когда вы переехали в Нью-Йорк, каковы были планы?

Просто играть. Сводить концы с концами. Тогда выжить в Нью-Йорке было проще. Не могу сейчас представить себя здесь с такими заработками, что были у меня в театре. У меня было несколько соседей по комнате, мы ели меньше, чем следовало бы, зато очень много курили. Мы были просто голодными художниками, но именно так и хотели себя подать, так что это сработало.

На что были похожи ваши первые апартаменты?

О, это были свалки после свалок, после они были просто микроскопические и холодные. Но мы были молоды, так что… не знаю. Это было частью борьбы за выживание в Нью-Йорк Сити – старом, исчезающем нынче Нью-Йорке.

Какой была ваша дневная работа?

Я работал в офисе несколько дольше, чем следовало – боялся, что не смогу оплатить счета. И отказывался от актёрской работы, которая на самом деле не была актёрской – рекламных роликов и тому подобного. Так что пришлось проторчать в этой кабинке несколько лет.

Чем занимались?

Ввод данных. Я предпочёл заниматься этим, но не унижать себя.

Верно, у вас было правило: никаких эльфов Санты, никаких гномов.

Не то чтобы правило. Но я не делал ничего только ради денег. Очевидно, что у нас у всех есть счета, которые приходится оплачивать, но если вы ставите деньги перед всем остальным, то это точно не путь к счастью.

Приходилось когда-нибудь выбирать между рождественской рекламой в Kmart и отсутствием денег на продукты?

Случалось, ведь моя зарплата была не такой высокой. Но кто может сказать, где бы я был, если бы согласился на все эти вещи? Сидел бы я сейчас здесь, беседуя в вами? Я не знаю. Возможно, нет. Возможно, я был бы несчастен, возможно, я бросил бы всё. Еда важна, очень важна, но всё же не так важна, как достоинство.

Траектория, которой вы придерживались, могла и не привести вас на популярное телешоу. Были сомнения по поводу участия в таком гигантском проекте?

Время было другим. Это было ещё задолго до того, как «Игра престолов» вышла в эфир впервые. Я понятия не имел, что из этого получится, как это будет восприниматься. Сериал про драконов? Ну да, сняли, скажем, «Властелин колец» – но телешоу? Разве это не будет выглядеть дёшево? Но я думал о своём персонаже, о том, как мне описали его.

И как же?

Он казался совсем непохожим на обычных фэнтези-персонажей моего размера. В тех книгах, на которых я рос, это были «существа». Их вряд ли можно было назвать сложными, так что они были мне неинтересны.

Я читал, что одной из ваших просьб была «ни бороды, ни остроконечных туфель».

Это шутка, но она говорит о клише. Кто изобрёл такой образ? Я не знаю. Мне действительно не хотелось носить огромную обувь, а вот борода у меня в итоге появилась, и довольно длинная. Просто я ленивый. Да и у всех теперь есть бороды – это модно.

Теперь, когда сериал закончился, вы обладаете некоторым культурным капиталом. Что вы будете с этим делать?

Мы пришли к финалу, потратив довольно много творческих сил. Я стараюсь восстановиться, и вот сейчас, например, продюсирую – это вдохновляет меня и показывает творческий процесс с новой стороны, с самого фундамента. Роли же я выбираю, наверное, даже тщательнее прежнего. Я стал старше. В моём возрасте, чтобы вставать в 5 утра, работать в каком-то странном месте и предпочитать это отдыху дома в постели, нужен действительно очень хороший проект.

Есть ли шанс, что ваша группа Wizzy снова соберется вместе?

Сожалею, но это осталось в прошлом.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ