Симпатичные злодеи: сочувствуем, сопереживаем, болеем

Автор: Элизабет Макнил

Монстр. Зло во плоти. Демон. Мы чувствуем себя лучше, когда наделяем злодея этими эпитетами. Это совпадает с нашим мироощущением: злодеи очевидно ужасны, у нас с ними ничего общего. Более того, когда они будут пойманы и наказаны, мы с облегчением выдохнем.

Но что происходит, когда гуманизируют тех, кто совершает преступления? Мы вдруг теряем ощущение уверенности и безопасности. Злодеи могут быть кем угодно. Ими могут оказаться соседи по лестничной площадке, или, хуже, ими можем оказаться мы сами, когда наше терпение на исходе. Такое представление не только делает антагониста более ужасающим, ведь так он становится более реальным и обыденным, но также дезориентирует наши собственные моральные принципы. Потому что иногда мы заканчиваем тем, что испытываем симпатию к героям, совершающим самые темные и скверные деяния, мы даже болеем за них. Наше чувство справедливости спотыкается. Это тревожное ощущение для читателя и показатель мастерства для автора.

В своем романе «Мастерская кукол» я пыталась показать, что сделало моего антагониста Силаса Рида психопатом. Я даже хотела бы, чтобы читатели испытали к нему жалость, и тем самым растревожить их не только банальным отвращением и чувством гадливости. Я провела свое исследование, читая множество книг, и выбрала пять злодеев, которые вызывают у меня наибольшую жалость или симпатию.

Том Рипли из «Талантливый мистер Рипли» Патриция Хайсмит

Думаю, ни за кого я не болела больше, чем за Тома Рипли. Я молилась, чтобы ему все сошло с рук, и даже вздохнула с облегчением, когда напряженный сюжетный узел он разрубил убийством. И это меня сильно смутило. Фактически, я закончила книгу совершенно потрясенной тем, что я прощала и даже одобряла его поведение, но также я была глубоко впечатлена мастерством Патриции Хайсмит при создании такого персонажа.

Как она это сделала? Том Рипли – классический аутсайдер, то есть персонаж, которому каждый может сопереживать. Том отправляется в Италию с заданием вернуть домой богатого и экстравагантного Дикки Гринлифа, и мы быстро узнаем, что у Тома сложный жизненный опыт, и он жаждет признания – в той степени, в которой он готов выдать себя за другого, чтобы приспособиться. Но дело не только в этой милой неловкости, но также в его уме и трудолюбии, что делает его в наших глазах таким милым и достойным успеха любой ценой. Более того, Хайсмит дает нам только его точку зрения, мы понимаем его проблемы, его желания и его эмоции, в то время как окружающие его персонажи нам видны лишь мельком глазами Тома. Мне больно от того, как пренебрежительно они относились к нему, и в конечном итоге их смерть вовсе не стала для меня потерей. Это всего лишь выдумка, говорила я себе, пока читала книгу, хотя мне и было неловко, будто я сама была замешана в его преступлениях.

Эми Данн из «Исчезнувшая» Гиллиан Флинн

Утром в годовщину свадьбы Ника и Эми Данн исчезает Эми. Дальше следует описание событий, предшествующих исчезновению, со стороны обоих супругов, и с каждой страницей Ник выглядит все более и более виновным. Но все пошло не так, и когда после фантастического твиста Эми оказалась психопаткой, я буквально захлопала в ладоши.

Но вместо того, чтобы ненавидеть Эми, я обнаружила, что я впечатлена ею, что я даже болею за нее. Частично это произошло из-за ее отождествления со стереотипом о «крутой девчонке» и ее борьбы с совершенством и с постоянной необходимостью соответствовать образу «супер Эми». Более того, когда Эми ощущает угрозу со стороны Джеффа и Шоны, а позже и Дэзи, мне все больше хотелось, чтобы она сбежала и спаслась. На ее фоне Ник Данн выглядит неудачливым и неверным мужем, он совсем не знает свою жену – разве он не заслуживает наказания, думала я. В алогичном стремлении Эми отомстить было что-то от эскапизма, ее дьявольский план, полный возмутительной дерзости, мы бы и сами не прочь повторить в иные моменты, хотя прекрасно знаем, что этого никогда не случится.

Фредерик Клегг из «Коллекционер» Джон Фаулз

Фредерик Клегг до сих пор снится мне в кошмарах. Я помню его в мельчайших деталях: высокий голос, неряшливость, застегнутый наглухо кардиган. Если бы вы встретили его на улице, он бы излучал отчаяние, безнадегу и полное отсутствие угрозы. Но это ложное впечатление скрывает жажду обладания, размытие границ между явью и вымыслом. Фредерик, коллекционер бабочек и изгой, планирует похищение студентки-искусствоведа Миранды и дальнейшее удержание ее в своем подвале.

Джон Фаулз мог бы сделать из него чудовище, но именно прикосновение чего-то человеческого делает Клегга таким пугающим. Ведь он более всего страшен в те моменты, когда выглядит наиболее жалким. Я ненавидела его тем больше потому, что могла его отчетливо представить. Он одинок, сбит с толку и жаждет любви. Через два года после прочтения «Коллекционера» я по-прежнему думаю о Фредерике чаще, чем мне бы того хотелось.

Вилланель из «Убивая Еву» Люк Дженнингс

Не могу сказать, что испытываю к Вилланель большую симпатию. На деле все куда хуже: временами морщась, я в то же время наслаждалась ее убийствами, была очарована ее беспощадностью и мечтала, чтобы она осталась безнаказанной. Вилланель – наемная убийца, а Ева Поластри – агент МИ5, выслеживающая Вилланель. Но когда обе женщины сталкиваются, они становятся одержимы друг другом.

Две стороны – Ева против Вилланель, правосудие против анархии – и без сомнения, я болею за обе. Дженнингс преуспел в этом частично благодаря очарованию Вилланель, которая регулярно удивляет и переворачивает с ног на голову многие представления о наемных убийцах обоих полов. Ее холодность интригует, она чертовски остроумна, наслаждается своей силой, она не боится быть уязвимой, даже если это выйдет ей боком. Ее веселое бунтарство освобождает меня. Более того, одержимость Евы Вилланель (и нежелание осуждать ее) оправдывают мои собственные чувства к ней. Я была так привязана к ней, что начала разделять и даже приветствовать ее беспощадный взгляд на мир.

Барбара Коветт из «Хроника одного скандала» Зои Хеллер

Как и автор «Талантливого мистера Рипли», Зои Хеллер выбирает тактику ограничения повествования точкой зрения одного персонажа, психопатки Барбары Коветт. Как и Том Рипли или Фредерик Клегг, Барбара – изгой, ее одиночество заставляет нас остро сопереживать ей. Ее учительская жизнь меняется с появлением в школе новой учительницы Шебы Харт, которая становится ее другом. Но когда у Шебы начинаются отношения с несовершеннолетним учеником, дружба Барбары приобретает зловещий оттенок.

Частично моя симпатия к Барбаре исходит не только из-за ее вынужденного одиночества, но и потому что ее история преподается в форме дневника. Мы причастны к каждому желанию в ее жизни, каждому болезненному моменту, мы чувствуем каждое предательство вместе с ней. Учитывая, что ее мнение – единственное, кажется неизбежным, что мы примем его, что мы даже станем соучастниками в ее преступлениях. И главное, по мере того, как ее навязчивая идея усиливается, Барбара становится все более могущественной и впечатляющей, вызывая у нас скорее восхищение, чем просто жалость.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ