«Мои нервы на пределе»: трудный путь к публикации романа «Гроздья гнева»

За написанным, как известно, в течение 100 дней романом Джона Стейнбека «Гроздья гнева» стояли долгие годы подготовительной работы и мучительное чувство долга перед мигрантами – рабочими ферм.

Автор: Сэм Джордисон

В марте 1938 года, незадолго до того, как он начал работать над «Гроздьями гнева» , Джон Стейнбек написал своему агенту Элизабет Отис, чтобы она отменила заказ на роман о рабочих-мигрантах.

«Страдания для меня слишком велики, чтобы на них зарабатывать ... это самая душераздирающая вещь в мире, — написал он. — Мне приходится уговаривать себя каждый раз, чтобы выйти на улицу, ведь аргумент о том, что усилия одного человека не могут ничего изменить, похоже, не работает, когда ты сталкиваешься с толпой голодных детей и у тебя есть немного денег. Я никак не могу уяснить это себе. Не заставляй меня работать на этих мерзавцев».

Затем последовала знаменитая фраза: «Я хочу навесить позорный ярлык на тех жадных ублюдков, которые несут за это ответственность».

По иронии судьбы, «Гроздья гнева» скоро сделают Стейнбека одним из самых богатых писателей в мире. Однако нет никаких оснований сомневаться в его искренности.

Вместо того чтобы писать для мерзавцев, он писал для себя, решительно взявшись за дело в начале лета 1938 года и отведя себе 100-дневный срок для написания романа, который стал бы этим позорным ярлыком. Он писал в разлинованной тетради по 10 000 слов в неделю. Он сказал другу, что никогда еще не работал так усердно — и намеревался разодрать «нервы читателя в клочья».

При этом он порвал и свои. «Это должна быть хорошая книга, просто обязана. У меня нет выбора, — признавался он в дневнике, который вел в то время. — Впервые я работаю над настоящей книгой безо всяких ограничений... Она требует всего опыта, всех мыслей и чувств, какие у меня есть».

Записи становились все более удручающими. «Я надеюсь, что не заработаю нервный срыв», — написал он. Затем: «У меня нервы на пределе… Я бы хотел поселиться в отеле, где я никого не знаю, и просто исчезнуть на некоторое время. Я жажду этого». А потом: «Боюсь, эта книга разваливается на части. Если так, то и я тоже».

26 октября 1938 года он написал: «Голова так кружится, что я едва вижу эту страницу». К счастью, позже в тот же день он добавил: «Готово… уповаю на Бога, чтобы это было хорошо».

Этот яростный натиск с тех пор стал легендой; не в последнюю очередь потому, что спешка, в которой Стейнбек создавал свое творение, так явно перекликается с искренностью и страстью «Гроздей гнева». Но, как и множество легенд, эта не говорит всей правды: Стейнбек подкрепил свой творческий порыв долгим периодом тщательного и более спокойного редактирования. И хотя книга была написана быстро и яростно, рождалась она долго.

Как следует из его письма агенту, Стейнбек уже долгие годы знал о страданиях рабочих-мигрантов. В 1936 году, вдохновленный калифорнийскими сельскохозяйственными забастовками, которые продолжались с 1933 года, он написал менее известный роман под названием «И проиграли бой» . В его родном городе Салинас также располагался лагерь для рабочих на близлежащих полях. Иногда искусство воплощается в жизнь, и в сентябре 1936 года началась ожесточенная битва между рабочими и, как их называет Мелвин Брэгг, «силами агробизнеса (подкрепленными 250 протофашистскими американскими легионерами и 2000 местных дружинников)».

Это событие, в свою очередь, помогло Стейнбеку получить заказ на написание серии статей для «San Francisco News» под названием «Цыгане урожая» (The Harvest Gypsies), что позволило ему еще глубже проникнуть в тот мир. Он посетил лагерь в Уидпатче, который в конечном итоге фигурирует в «Гроздьях гнева». Помимо беседы с людьми, он получил существенные исследовательские материалы от управляющего лагерем Тома Коллинза. Многие из этих документов были специально собраны для романистки Саноры Бабб, которая планировала свою собственную книгу о мигрантах (по жестокой иронии судьбы книге Бабб было отказано в публикации, потому что издатель опасался, что после успеха «Гроздей гнева» на нее не обратят внимания).

В первой заметке для «San Francisco News» Стейнбек описывает тяжелое положение спасающихся от пыльных бурь семей, которые «прибывают в Калифорнию, как правило, израсходовав все ресурсы на дорогу, вплоть до продажи ветхих одеял, посуды и инструментов на покупку бензина. Они приезжают смущенные и избитые и, как правило, в полуголодном состоянии, с одной лишь острой потребностью — найти работу за любую плату, чтобы семья могла есть».

Он описывал людей, которые потеряли свои дома, свои средства к существованию, чувство собственного достоинства. «Достоинство исчезло, — писал он, — и перед смертью дух превратился в мрачный гнев». Он говорил с людьми, которые потеряли близких, и с женщинами, чьи дети умерли, потому что не было молока, чтобы накормить их. В одном отрывке описан малыш с опухшим от голода животом, облепленный мухами, которые «пытаются проникнуть в слизистую в уголках глаз. Кажется, этот ребенок недоразвит. В первый год ему давали немного молока, но с тех пор его не было. Очень скоро он умрет».

В серии статей «Цыгане урожая» Стейнбек писал в прямой журналистской манере, основываясь на фактах. Вы почти ощущаете, как он едва сдерживается. Было бы странно, если бы Стейнбек не продолжил своего яростного обличения. И все же нам повезло, что он это сделал — несмотря на то, что в какой-то момент почти передумал. Вскоре после окончания работы над романом Стейнбек заявил: «Это не та великая книга, на которую я надеялся. Это просто заурядная книга».

Год спустя она получила Пулитцеровскую премию.

Спустя восемьдесят лет продано более 14 миллионов копий.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ