Помогает ли Интернет лучше писать?

Автор: Кэти Уолдман

Типичная жалоба писателя в Твиттере заключается в том, что писать трудно. Часто это сопровождается печальным вздохом, что твиты писать легче. Конечно, есть разница между формальным и неформальным выражением мысли, между языком как свободным и интуитивно понятным средством мышления и языком как средством укрощения своих мыслей, сравнимым с родителем, пытающимся усадить ребенка в детское автокресло. Мы давно используем формальную и неформальную речь. Первая присуща политикам, вторая больше уместна в баре с друзьями. Но, как утверждает лингвист Гретхен МакКаллок в своей искромётной работе «Потому что Интернет: понимание новых языковых правил», цифровой мир преобразует английский язык, и неформальная речь – относительно новый феномен в нем. Письменная речь нуждается в регулировании (или саморегулировании), ведь даже открытки и личные дневники имеют собственные стандарты. Только с распространением Интернета появилась подлинно повседневная и нарочито недолговечная проза, ставшая центральной частью нашей обыденной жизни.

МакКаллок начинает с таксономии: разные категории пользователей имеют свои лингвистические особенности в онлайн-общении. «Доинтернетовское» поколение (как правило, наши бабушки и дедушки) обычно избегают сокращений типа «спс», «оч», в основном потому, что им они неизвестны. К «полу-интернетовскому» поколению принадлежат те, кто пришел в Интернет в поздние девяностые и ранние нулевые уже будучи взрослыми, вероятнее всего они напишут «ЛОЛ» вместо «лол», так как не видят различия в интонации при написании этих двух слов. «Полноценные интернет-пользователи» выросли на программах мгновенного обмена сообщениями, присоединились к соцсетям в молодом возрасте, свободно владеют языком текстовых сообщений, но, вероятно, мало погружены в грамматику новых платформ типа Snapchat или WhatsApp. (МакКаллок полагает, что источник недопонимания состоит в восприятии символов, например, многоточия, в которое «полноценные интернет-пользователи» «закладывают эмоциональный подтекст», в то время как «полу-интернетовское» поколение воспринимает многоточие как простую часть структуры предложения.) И, наконец, существуют «пост-интернет-пользователи», которые пришли в соцсети уже после своих родителей. Это и есть те, кого нужно исследовать, так называемый цифровой авангард.

По МакКаллок, основной целью цифрового автора является передача голосовых оттенков речи через символы текста. Мы используем технологию, чтобы «воссоздать наше тело в письменной форме»: придать языку внетекстовое значение так же, как мы могли бы махать руками во время разговора в реальной жизни. Основной принцип – это более эффективная передача информации, поэтому дополнительные маркеры (саркастические тильды или разрыв строки) призваны сообщать, что в тексте помимо его буквального значения присутствует дополнительный смысл. Так, разрыв строки в текстовом сообщении подразумевает пассивную агрессию, а визуальные загогулины в тексте – иронию. Аналогично экспрессивные удлинения таких слов как «Уааау» или «неее» создают дружескую близость, а технические обозначения (вроде косой черты, заканчивающей команду в коде) находят новое применение в виде шутки («/пафос»).

Исследование по сути преследует практическую цель: МакКаллок хочет разрушить представление о том, что Интернет низводит дискуссию до примитивного уровня. Она оперирует исследованием, согласно которому мы становимся более вежливыми, когда развиваем навык печатания текста. (Как и в случае с онлайн-иронией, онлайн-вежливость возникает благодаря языковой избыточности нашего восприятия, предпринятых дополнительных усилий, будь то вводные фразы, обращения или более общие слова.) Тем, кто опасается, что эра Твиттера убивает красноречие, МакКаллок отвечает, что «все текстовые сообщения и твиты помогают нам лучше выражать свои мысли в письменной форме». Она ссылается на исследование почти миллиона российских пользователей социальных сетей, которое показало, что посты в 2016 году в среднем усложнились по сравнению с постами 2008 года. Благодаря гифкам, смайликам и повторению стандартных знаков препинания интернет-пользователи обогатили прозу беспрецедентным количеством оттенков и тонкостей смыслов.

В качестве подтверждения этой гипотезы в книге приводятся примеры из английского языка с использованием различных регистров, современных и устаревших конструкций для передачи филигранно выверенного мысли. Один из примеров представляет собой реальное сообщение с телефона подростка:

аааааааааа сегодня вечером на концерте нешуточно так отжигают

МакКаллок обращает внимание на архаичное «нешуточно» в соседстве с небрежным «аааааааааа». Такое смешивание, утверждает она, превращает интернет-писанину в «особый жанр, преследующий свои собственные цели, требующие весьма тонкого понимания всей широты языкового спектра». Эта тонко подмеченная мысль, однако, сбивает с толку: если «цифровой» язык, будучи неформальным, заимствует формальные выражения, для чего вообще нужно разделение на формальный и неформальный стили? В книге подчеркивается, что стремление сделать письмо эмоционально точным как устную речь существовало и до Интернета, писатели-постмодернисты часто сознательно допускали грамматические и пунктуационные ошибки для достижения этого эффекта. Язык Джеймса Джойса и Э. Э. Каммингса проводит любопытную параллель с интернет-языком, то же самое делают и литературные нововведения двадцать первого века (свободный стих, поток сознания, обсценная лексика), все они призваны создать особый откровенный стиль повествования, способный охватить собой все внутреннее человеческое пространство. МакКаллок допускает, что традиционное письмо преследует ту же самую цель, и не отрицает, что писатели старой школы владели необходимыми техниками (лексикон, синтаксис), чтобы максимально точно передать самые изысканные интонации. Ее утверждение скорее в том, что этот навык становится более повседневным и обыденным. Она пишет:

Мы больше не согласны с тем, что искусство слова остается исключительно областью профессионалов.

Возможно, мы переживаем эпоху демократизации утонченного письма, но что именно отличает интернет-язык от экспериментальной прозы? Есть авторы, чья проза несет в себе отблеск Интернета даже в печатной версии ( Тао Лин , например). Есть и другие авторы, чья эмоциональность исходит из всемирной паутины: кричащее остроумие Линди Уэст , многословная фамильярность Хоры Сича, депрессивная мечтательность Мелиссы Бродер . МакКаллок обсуждает несколько «чрезвычайно онлайновых» литературных эффектов, таких как поэтическая пустота минималистского написания, которая пропускает знаки препинания и иногда вставляет пробелы между буквами, чтобы вызвать о т ч у ж д е н и е. Впрочем, она не старается копать глубоко. Например, она не исследует конструкцию, в которой союз «потому что» выполняет роль существительного, хотя сама же использует ее в заглавии своей книги. Вероятно, это мудрое решение, поскольку тренд может оказаться мимолетной причудой, которая в будущем станет лишь фактором устаревания работы. И все-таки я ожидала от книги более конкретной теории, которая бы объединила в себе информативность, ироничность, вариативность и эмоциональность интернет-письма.

Сама МакКаллок представляется мне занудным, но забавным педагогом. Ее энтузиазм работает как подсластитель: она знает, что студентам нравятся как банальные шутки, так и растягивание слов в банальных шутках. (Практика удлинения слов для акцентирования, указывает она, сопровождала Интернет мнооогааа лет). Но это болтовня лишь усиливает ее авторский авторитет. Видно, что она в теме всех этих мемов с Филосорапторами и пёсиком доги. У каждого языка есть своя особенность, и стиль МакКаллок заимствует свойства интернет-языка, он глубоко вовлечен в среду со всеми вытекающими последствиями. Фактически, главное достоинство этой книги заключается в том, что она обладает экспрессией и осведомленностью, присущей цифровому пространству и направленной внутрь групп интереса и вне их. Так, в книге есть глава об «атоме интернет-культуры» – меме, который обещает пользователям «единство в сообществе осведомленных чуваков». Культивирование солидарности создает силу, но может быть чревато неприятностями. Такой формат мема, пишет МакКаллок, с его способностью придавать «отвратительным убеждениям привлекательный ироничный характер» процветал во время продвижения кандидатуры Дональда Трампа.

Исследования двух сторон медали, компромисса – вот чего, возможно, не хватает на этом празднике коммуникаций в Интернете. Да, точное выражение эмоций в большей мере доступно именно цифровому автору. (Смесь гнева и самоуничижения намного легче всего передать через ВЕРХНИЙ РЕГИСТР.) Но иногда мысль оживляется дисциплиной. Иногда сложность – это хорошо. Пока кто-то придумывает эмоджи с баклажанами или сокращенный вариант выражения вожделения, нас может больше трогать менее эффективные, но более оригинальные методы, будь то формальная сдержанность Рэйчел Каск или тлеющий огонь текста Алана Холлингхерста . МакКаллок с этим не согласна, может, она и права. Почти политический тезис ее книги – чем больше голосов, тем лучше – опровергает как элитарность традиционного грамматического снобизма, так и непримиримость того же Тамблера. Это – представление языка как одного из способов дать больше пространства друг другу, чтобы высказаться.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ