12 июня 2019 г., 17:19

9K

The Guardian: «Благие знамения уместнее в настоящее время, чем 30 лет назад»

65 понравилось 2 комментария 7 добавить в избранное

Гейман сказал Пратчетту, что экранизирует их роман об ангеле и демоне, останавливающих апокалипсис

Автор: Лидия Хаас

Смотря «Благие знамения» , апокалиптическую и искрометную комедию, вы бы никогда не подумали, что Нил Гейман начал писать сценарий сразу после возвращения с похорон своего друга Терри Пратчетта , когда «ничего не казалось смешным». Гейман пообещал экранизировать их совместный роман самостоятельно; это стало последним желанием Пратчетта.

Когда мы недавно встретились в Нью-Йорке, Гейман сказал мне, что он «знал, что не мог просто придумать сценарий, записать его, вручить его кому-нибудь и уйти со словами: "Все, я закончил", потому что в таком случае может случиться все что угодно», поэтому он погрузился в работу исполнительного продюсера, делая все звонки самостоятельно и частично составляя каст из «своей записной книжки». Результатом стала восхитительная, безумная, «смехотворно личная» смесь, полная шуток и звезд – Бенедикт Камбербэтч в роли Сатаны, Фрэнсис МакДорманд в роли Бога. Гейман сказал дизайнерам, чтобы они сообщали обо всех идеях, которые «слегка безумны, но…», и с радостью соединял «маленькие несуразные частички»: в третьем эпизоде подчеркнуто старомодная съемка и имеется сцена перед вступительными титрами, которая показывает историю мира и идет около получаса. Если вы будете внимательно смотреть сцены в книжном магазинчике, то заметите шарф и шляпу Терри Пратчетта, которые «просто висят там» в дань уважения.

Гейман говорит, что заниматься сериалом в одиночку было ужасно, особенно когда он застревал на каких-то моментах или «всякий раз, как я придумывал что-то умное» Пратчетт не был рядом, чтобы оценить это. В основе «Благих знамений» лежит платоническая любовь между двумя парнями, демоном Кроули и ангелом Азирафаэлем, которые поняли, что «ни Верхнее, ни Нижнее начальство, похоже, не волновало, кто именно делает работу, если результат налицо», поэтому хуже не будет, если они тайком объединятся, вместо того, чтобы постоянно прерывать то злые, то добрые планы друг друга. Вскоре они подбрасывают монетку, кто поедет в Эдинбург, чтобы принести туда и благодать, и соблазн; Кроули врывается в церковь, чтобы вытащить товарища из передряги с нацистами, все время подпрыгивая и рыча от боли из-за контакта с освященной землей.

Дойдя до этой сцены, в которой демон «танцует, словно человек на пляже, стоящий на раскаленном песке», Гейман говорил, что это был «тот момент, когда я понял, что хочу видеть Дэвида Теннанта в этой роли». Он сыграл Кроули с его гибкой походкой, рокерским стилем 70-х, изящными и бесцеремонными манерами – произошедшее с Адамом и Евой кажется ему слишком жестким для «первого нарушения»; он отмечает, что он не столько падший, сколько «катившийся по наклонной» – в то же время Майкл Шин принес Азирафаэлю жизнерадостность и невинность, ангел начинает с образа «молодого консерватора», со временем развивая сомнения на собственный счет.

картинка Lynnette


Харизматичный Гейман с густыми, нарочно растрепанными волосами, не потускневшим за годы жизни в США британским акцентом, имеет общие с Кроули черты. В свои пятьдесят восемь, несмотря на «два поколения детей» и трех внуков, он выглядит как парень, который косит под рок-звезду и, ссутулившись, сидит в самом конце школьного автобуса. Более поразительным является то, как он, несмотря на десятилетия коммерческого успеха, от «Песочного человека» до «Американских богов», продолжает казаться аутсайдером. Когда мы направлялись в гостиницу в центре Манхэттена для интервью, его обнял Мэтт Вайнер, создатель «Безумцев», а когда мы расстались, он ушел на показ нового сериала для Арта Шпигельмана , создателя «Мауса». Каждый друг, о котором он упоминает, является известным человеком. Все еще Гейман ссылается на Стивена Кинга, что он бы прожил жизнь заново, «точно так же, даже со всеми глупостями, черными полосами, но без "do you know me?" рекламы от Американ Экспресс». Гейман говорит, что он годами избегал славы и провел 90-е «с особой осторожностью, говоря "нет" вещам. Когда люди Дэвида Леттермана звонили и спрашивали о появлении на шоу, то я говорил "нет", а когда они звонили полгода спустя и говорили: "Вы не понимаете, мы из шоу Дэвида Леттермана, вы нужны нам тут", то я говорил "нет", когда же люди из журнала "People" звонили и говорили о написании биографического очерка, то я говорил "нет", так как мне были нужны только те люди, которые знали, кем я был и что делал».

Хоть он и гордится своими продажами, которые действительно поражали (он цитирует своего редактора, говоря, что он – «единорог», который продает каждый месяц все больше, благодаря сарафанному радио), также он известен тем, что «проверяет температуру» в интернете, читая то, что пишут читатели, и отдает приоритет своей свободе как писателя пробовать что-то новое с каждым проектом. Заметив, как часто «даже авторы бестселлеров не имеют большого веса», словно лошади на скачках, которые получают награды «до тех пор, пока делают одно и то же», он не захотел себе такого развития карьеры. Сейчас он скучает по тем временам, когда «находился в двойственном состоянии Нил-Гейман-кто-вообще-такой и Нил-Гейман-божечки-мой-любимый-автор», не имея золотой середины.

Сейчас Гейман живет в Вудстоке со своей женой Амандой Палмер и их трехлетним сыном Эшем, он отмечает, что Палмер – та, кто может «снова и снова выводить меня из зоны комфорта» и «тащить» делать вещи, которые приводят его в ужас, например, сочинять на ходу стихи и декламировать их перед тысячами людей в Бруклине, что он и делал прошлым вечером. Очевидно, что ему проще быть «тем ребенком, которому безопаснее с книгами, чем с людьми». Он с удовольствием говорит о том, что, приехав в Китай в 2010-м, обнаружил, что его книги для детей там не продаются, потому что, по словам издателя, «вы показываете, что дети бывают мудрее родителей, также показываете неуважение к их авторитету и то, что плохие поступки могут сойти детям с рук». В ответ он решил написать книгу, в которой есть все из перечисленного, не последнюю роль играет «неуважение к семейным ценностям», но тем не менее могла бы быть опубликована в Китае (цикл книжек с картинками «День панды Чу» ). Он осуществил это, и тут ему пришло на ум: «Возможно, я только что облажался, рассказав это». В любом случае, «в моих работах взрослые не те, на кого можно положиться».

Предположение, что никому нельзя доверять, также отображает «Благие знамения». «Я не уверен, что можно создать что-то подобное так, чтобы это не было политической сатирой», – говорит Гейман, но он рад, что тема сверхъестественного дала несколько направлений этой сатире. «Замечательно то, что рассказывая об ангеле и демоне, не надо говорить ни о тори, ни о либералах, ни о республиканцах, ни о демократах, ни о какой другой политической партии». Он выделяет, что те, кто у власти, «неспособны принять во внимание то, что могут быть неправы. И так же неспособны на самом деле поставить мир выше корыстных целей». Он не мог придумать, куда это поместить в сериале, чтобы не звучало так уж «ужасно нравоучительно», но все еще предан строкам из книги о том, что «вы можете найти больше добра, чем на небесах, и больше зла, чем в преисподней, в людях, причем самый ужас в том, что зачастую это один и тот же человек, это было тем, чего мы придерживались с Терри когда писали книгу, и это до сих пор верно».

картинка Lynnette


Одна из основных концепций «Благих знамений» то, что по сути интересы ада и рая не сильно отличаются, Гейман дает понять это, представляя зрителям оба департамента – Небеса это сверкающая контора с белыми эппл маками, возглавляемая Джоном Хэммом в роли архангела Гавриила, который сообщает Азирафаэлю, что «Боюсь, нам есть еще чем заняться. Знаешь, мир сам с собой не покончит».

Гейман взял это из сиквела, который так и не был написан: «Это все один прекрасный небоскреб, у ангелов сногсшибательные офисы на самой верхушке, а ад это подвальные помещения, где никто не хочет работать, но, уж простите, вы уже там работаете. Я помню, что когда художник-постановщик пришел ко мне с набросками ада, они были потрясающи, эти огромные пещеры с языками пламени повсюду, и я такой: «Это как-то простенько. Куча народу, шкафы с документами, где вечно ничего не найти, протекающие трубы, лампочки, которые постоянно мигают – вот это настоящая жесть». Все, что вам нужно знать об Аде и Рае, это то, что там все хотят войны, потому что ангелы хотят доказать, что они правы, а демонам нужны классные офисы с видом, и для этого они рады пожертвовать человеческой расой, фактически планетой и каждым живым существом».

Он вспоминает о времени, когда они только написали роман в конце 80-х: «Мы собирались добавить строки о том, что это так странно, что Армагеддон происходит именно сейчас, когда все так хорошо ладят, потому что я никогда не чувствовал себя менее близко к Армагеддону».

Он отмечает, что «самое странное то, как роман, написанный 30 лет назад, чувствуется уместнее сейчас, чем тогда… Имею в виду, если бы я мог что-то поменять, то жил бы в мире, где нам бы пришлось убеждать людей, что был возможен апокалипсис, вместо того мира, в котором мы живем, где ядерная война не за горами и где я такой: "Насколько я могу судить, все ответственные за это сошли с ума". Знаете, я бы хотел здравомыслия у людей и конца света, было бы весело».

Будучи исполнительным продюсером – на что он согласился, почувствовав, что некоторые предыдущие проекты были испорчены сторонними людьми, – он приостановил свою плодотворную писательскую деятельность и подумывает вернутся к продолжению «Никогде» , заброшенному два года назад. Оригинал 1996 года был реакцией на изменения, происходившие на улицах Лондона при Маргарет Тэтчер, и тот опыт, который он получил, работая с «Comic Relief». Хотя сейчас бездомные стали чем-то естественным, Гейман говорит, что помнит «время, до того, как бездомные появились повсюду».

картинка Lynnette


Он отмечает, что его не раз просили написать сиквелы к своим самым известным романам, но он всегда отказывался, сейчас же, 20 лет спустя, его опять притягивает «Никогде», «потому что сейчас Лондон кажется страннее… Вы идете от Ковент-Гардена вниз к Лестер-сквер сквозь один из этих туннельчиков и обнаруживаете, что переступаете через наркоманов, делающих себе инъекцию и, знаете, все извиняются, вы говорите: "Прошу прощения", – и они говорят: "Нет, нет, нет, это мы были на пути", а в следующем переулке люди живут в палатках. Все те вещи, о которых я говорил в "Никогде", когда выселенные люди становятся невидимыми в реальном мире – вот они, только еще хуже. У меня уже есть орудие, с помощью которого я могу об этом говорить, поэтому я собираюсь продолжать».

Гейман, чьи отношения с аудиторией очень тесны и который благодарен за то, что за ним продолжают следовать, говорит: «Такое доверие нельзя предать», – и чувствует на удивление ненадобность в одобрении «Благих знамений». Бывают моменты, утверждает он, когда «ты делаешь что-то, что тебе нравится настолько сильно, что становится неважно чужое мнение». Возможно, ключ к этому есть в словах «Для Терри» в конце сериала. «Он не верил ни в ад, ни в рай, ни во что-то вроде этого, – говорит Гейман, – поэтому не стоит надеяться на то, что призрак Терри увидит это. Он бы ворчал, случись так. Но я сделал это для него».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: The Guardian
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы

Книги из этой статьи

Авторы из этой статьи

65 понравилось 7 добавить в избранное

Комментарии 2

Очень классная статья, спасибо! «Благие знамения» и «Никогде» в любимых)

И вправду зажигательный и цепляющий материал. Креативно и заразительно.

Читайте также