Замысел ЦРУ, подаривший миру «Доктора Живаго»

Автор: Ребека Реннер (Rebecca Renner)

В 1956 году Серджио д'Анджело отправился в путешествие на поезде из Москвы в советское писательское поселение Переделкино, расположенное на юго-западе страны. Там он встретился с известным советским писателем Борисом Пастернаком, поэзию которого настолько любили, что когда он останавливался при чтении, публика выкрикивала недостающие слова. Но оригинальные произведения Пастернака не выходили в свет на протяжении многих лет; сомневаясь в верности писателя, советское правительство не относилось к нему с такой же теплотой, как и поклонники, и контролировало издание его произведений. И вследствие этого с 1940-х годов он переводил классические произведения литературы на русский язык, среди которых были пьесы Шекспира.

Когда д'Анджело прибыл на дачу писателя, двухэтажный коричневый дом, скрытый зелеными елями и березами, Пастернак уже ожидал его у садовой калитки. Несмотря на то, что ему было 66 лет, писатель выглядел оживленным. Он был одет в удобную одежду и резиновые сапоги для работы в саду. По веселой улыбке Пастернака и его энергичному рукопожатию д'Анджело смог увидеть, насколько писатель рад посетителям, особенно приехавшим из-за границы и привезшим свежие новости со всего мира.

Они сидели в саду среди цветов и фруктовых деревьев и разговаривали о родной Италии д'Анджело и о его долге перед Итальянской коммунистической партией, который привел его в Москву. Изначально, совместно с Московским радио, он занимался программированием. Но посетить Пастернака он смог только по поручению итальянского издательства Фельтринелли. Фельтринелли интересовал роман, который, по слухам, был написан Пастернаком. Д'Анджело отправился на дачу писателя узнать подробнее об этом романе.

Д'Анджело слишком много просил. Со смертью Сталина культурные запреты ослабли, но угроза прошлого была все еще свежа в памяти Пастернака. Если бы «Доктор Живаго» был опубликован в Италии раньше, чем появился бы в русской печати, Пастернак был бы обвинен в предательстве. Двадцатью годами ранее Борис Пильняк, бывший сосед писателя, был расстрелян за нарушение партийного распоряжения, в частности, по слухам, за публикацию романа за пределами СССР. Расстрел Пильняка достаточно сильно напугал советских писателей, в том числе и Пастернака, и заставил их идти по прямой узкой партийной дорожке.

Пастернак возражал Д'Анджело: роман никак не мог быть издан. В первую очередь роман должен был опубликоваться в СССР. Но учитывая сомнительное положение писателя в партии – и содержание книги – он полагал, что это невозможно.

«Она не соответствовала культурным убеждениям правительства», – говорит писатель в книге Питера Финна и Петры Куве «Дело Живаго. Кремль, ЦРУ и битва за запрещенную книгу».

Последователям коммунизма роман не казался таким идеальным. Несмотря на то, что «Доктор Живаго» опирается на традиции русских эпических романов, непреклонный Советский Союз выражал несогласие с поднимаемыми в романе темами. Главным героем романа был доктор и поэт Юрий Живаго, лечивший солдат красной и белой армии во времена Гражданской войны. Вернувшись домой, он обнаруживает, что Москва его детства под властью коммунистов изменилась до неузнаваемости, в городе царил хаос и, как казалось Живаго, мир искусства и разума ушел навсегда.

В небезызвестной любовной линии переплетаются нити свободной мысли, которая заставляет усомниться в убеждениях Советов.

«Не так давно существовали такие понятия, как священный долг родине, воинская доблесть, высокая общественная мораль, – пишет Пастернак в "Докторе Живаго". – Но война проиграна и это главное несчастье, все остальные бедствия произошли от этого; все уничтожено, не осталось ничего святого». Живаго поэтичен и любит до глубины души, и вместе с тем главный герой связан с прежней Россией, и, как и его автор, потерян в настоящем.

«Доктор Живаго» обнажил сердце Пастернака. Книга раскрыла его как далеко не идеального коммуниста того времени. Мог ли Пастернак доверять Д'Анджело, будучи беззащитным?

Пастернак ненадолго покинул сад и Д'Анджело. Когда он вернулся, в руках он нес обернутый в газету сверток. Писатель держал рукопись «Доктор Живаго», вмещающую почти 800 необработанных страниц с исправлениями Пастернака. Вместе с рукописью Пастернак вручил Д'Анджело свое доверие.

«Это "Доктор Живаго", – произнес Пастернак. – Пусть книга найдет дорогу к миру».

Двумя годами позже тяжеловесная рукопись «Доктор Живаго» будет доставлена в бюро Центрального Разведывательного Управления в виде двух кинопленок. Великую силу представляет собой литература. Мы знаем это. И, как оказалось, знало ЦРУ.

«Книги – это оружие, – пишет Финн. – Если литературное произведение было недоступно или запрещено в СССР или Восточной Европе, и оно могло привести к изменениям или противоречить Советам того времени, то в таком случае ЦРУ стремилось распространить произведение среди граждан Восточного Блока».

Согласно рассекреченным документам, начальство ЦРУ считало «Доктора Живаго» именно тем литературным оружием, которое оно искало. «Гуманистическое послание Пастернака – каждый человек имеет право на личную жизнь и заслуживает уважения, независимо от приближенности его к правительству или вклада его в развитие государства – представляет собой вызов Советской нравственности в отношении самопожертвования во славу коммунистической партии», – написал в засекреченной записке Джон Мори, начальник отдела по Советской России в ЦРУ. «Его не назовешь протестом против режима правительства, но ересь, которую "Доктор Живаго" исповедует – политическое бездействие – существенна. Пастернак считал, что маленькие незаметные люди, которые остаются безучастны к требованиям режима касательно активного участия в официальных кампаниях, превосходят привилегированных политических "активистов". И в дальнейшем он отваживается намекать, что общество лучше будет продвигаться вперед без этих фанатиков».

Управление принимает решение о необходимости публикации и распространении «Доктора Живаго» по всей территории стран советского блока. Основной целью ЦРУ являлось повсеместное распространение романа среди советских граждан. Если бомбы не смогли вытрясти лед из Холодной войны, то вселение сомнений в умы граждан СССР могло привести к расколу супердержавы изнутри.

Однако, публикация книги это не только работа небольшого числа шпионов низкого уровня. Литературная пропаганда была групповой работой. План шел прямиком до самой верхушки управления ЦРУ.

«До сих пор существуют споры по поводу того, что основная работа была проделана русскими эмигрантами, проживающими в странах Европы, и причастность к этому ЦРУ была второстепенна – не более чем финансирование эмигрантов, – пишет Финн в Деле Живаго. – На самом деле ЦРУ глубоко увязло в издании книги. Деятельность по печати и распространению "Доктора Живаго" проводилась отделом ЦРУ по Советской России под руководством директора ЦРУ Аллена Даллеса и была санкционирована Координационным Советом по Операциям президента Эйзенхауэра, который отчитывался Совету Национальной Безопасности в Белом Доме. В 1958 году в Нидерландах управление организовало выпуск книг в твердом переплете, а в 1959 году в штаб квартире Вашингтона была напечатана уменьшенная копия романа в мягком переплете».

Несмотря на то, что Нобелевская премия не входила в планы ЦРУ – они не отправляли экземпляры в Шведскую Академию, – получить ее возможность была. Писателя уже выдвигали в кандидаты на Нобелевскую премию в 1946, 1947 и 1949 годах. Ученые всего мира решили, что настало время воздать ему почести. Когда «Доктор Живаго» стал мировым эксклюзивом – благодаря печатным станкам ЦРУ и партизанской тактики распространения – популярность и актуальность романа были отражены в номинации его книги, и в 1958 году Пастернак был награжден Нобелевской премией по литературе.

Советские писательские клубы набросились на лауреата Нобелевской премии. Несколько известных литературных журналов опубликовали унизительные разоблачения Пастернака. В Советском мире литературы он стал персоной нон грата. Это, и свежие воспоминания о расстреле друга Пильняка за предательство, вынудило Пастернака отказаться от награды.

«Однако, решение об отказе от Нобелевской премии не принесло облегчения», – пишет Финн. Многие недоброжелатели Пастернака верили, что действовал писатель не по наитию души. Он просто стремился угодить желаниям партии так, как от него и ожидали.

Между тем, Нобелевская премия вызвала большой интерес к книге, и ЦРУ увеличило их выпуск. Они выпустили небольших размеров русскоязычное издание в мягком переплете. Эти легковесные книги было нетрудно провозить контрабандой, и оперативникам ЦРУ успешно удалось распространить сотни, если не тысячи, книг в странах советского блока, и помимо этого книги раздавали русским туристам, посещавшим Запад. Их скупали студенты и интеллигенты. Поток этих крошечных книжек стал настолько сильным, что советским таможенникам был отдан официальный приказ целенаправленно искать их среди багажа и изымать книги. Сотрудники КГБ осматривали, в частности, путешествующих студентов. Временами они подходили к студентам и проводили допросы. «Возьми и прочти ее, – говорили они, пишет Финн, – но ни в коем случае не приноси домой».

Даже после смерти Пастернака в 1961 году наследие его продолжало расти. В 1964 году его итальянский издатель, Джанджакомо Фельтринелли, продал права на экранизацию романа Метро Голдвин Майер. «Роман не должен искажать замысел Пастернака», – спорил он с продюсерами. Режиссер фильма, Дэвид Лин, захотел сделать историю узнаваемой и поэтичной. Он хотел, чтобы зрители прочувствовали и поняли персонажей. Но Фельтринелли предостерег студию о левых взглядах Пастернака.

Несмотря на первоначальные опасения, фильм, как и книга, остался неизменным. Некоторые критики называли фильм более упрощенной версией исторического представления Гражданской войны в России, что является правдой. Но стоит ли нам ожидать реалистичных представлений о войне и соперничестве на серебряном экране? Не обязательно.

В 1965 году фильм вышел на экраны и быстро стал лидером проката в Голливуде. В главных ролях снимались Омар Шариф в роли доктора Живаго и Джули Кристи в роли Лары. Фильм смягчил Россию, потенциального врага Запада в Холодной войне.

Но СССР так не считал. Коммунистическая партия запретила показ фильма в Советском Союзе, но как и книге, фильму удалось проникнуть в страну. Официально Холодная война закончится только через 25 лет. Но все же, история Пастернака произвела неизгладимое впечатление, которое он, возможно, сам не ожидал от своей книги.

Никита Хрущев тоже так думал. После того, как его сместили с поста руководителя СССР, Хрущев прочитал книгу и испытал сожаление по поводу того, что приложил свою руку к запрету книги.

«Кто-то может сказать, что слишком поздно для меня сожалеть о том, что книга не была опубликована, – вспоминал Хрущев. – Да, может и поздно. Но лучше поздно, чем никогда».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ