6 февраля 2019 г., 12:54

2K

Ключ к пониманию Салли Руни

23 понравилось 0 пока нет комментариев 5 добавить в избранное

Истории о любви в эпоху позднего капитализма принесли ирландской писательнице звание первого великого писателя поколения миллениалов

Автор: Лорен Коллинз

Сидя за ужином со свиными отбивными, жареным картофелем, зеленым горошком, красным перцем и яблочным пюре на теплой кухне в бунгало совсем недалеко от двухполосной дороги на самом западе Ирландии, писательница Салли Руни со своей мамой, сестрой и подругой матери беседуют о том, что произошло за день. Разговор оживленный, требования для вступления в этот узкий круг весьма строгие. С просекко нужно быть осторожнее.

Начинается обсуждение фильма «Звезда родилась». Единственную поклонницу быстро забрасывают критическим анализом гендерной темы и проблем хронологии. Темой обсуждения становится брекзит. Мы находимся в доме матери Руни – Мари Фаррелл. Всех волнует, что произойдет с ирландской границей, если Великобритания выйдет из Европейского союза до достижения договоренности. А что насчет Лейбористской партии? Руни говорит, что хотя ей не очень-то нравится лидер лейбористов Джереми Корбин, но лучше бы именно он стал премьер-министром.

Я спросила, как она отнеслась к тому, что Корбин горячо поддерживал Европу в период подготовки к голосованию по «брекзиту».

«Я была за то, чтобы Великобритания осталась в Евросоюзе, как и любой разумный человек», – ответила она.

В своем эссе «Даже если вы будете меня бить» (Even if You Beat Me), с которого началась карьера Руни в 2015 году, она вспоминает то время, когда была «главной участницей дебатов на европейском континенте». Эссе прекрасно, но сейчас Руни немного сожалеет, что написала его, считает его слишком откровенным, личным. «Я писала это эссе, не планируя публиковать его под своим собственным именем, я была уверена в анонимности», – говорит она мне. Трейси Бохан, сотрудница агентства Wylie Agency, прочитала отрывок и связалась с Руни. «Я сказала: я знаю, что ты также пишешь и художественные произведения. Хочешь что-нибудь показать?» – вспоминает Бохан. Руни отдала ей рукопись, которую Бохан через месяц отправила в несколько издательств, семь из которых прислали свои предложения.

В художественной прозе Руни много внимания уделяется динамике влияния социальных групп. Возможно, не очень справедливо начинать статью о ней с цитат из её личных записей публицистического характера. Но её слова из эссе о «склонности к ритуальной абстрактной межличностной агрессии» позволяют понять её образ мыслей лучше, чем что-либо. Я имею все основания начать именно с этого. В то же время я могу представить, как Руни, которая вспоминает о том, как «испытывала сильную романтическую страсть к шутливым аргументам», отмечает отсутствие оригинальности в её собственных университетских дебатах, считая это хорошей иллюстрацией ораторских способностей в молодости. И вы начинаете её понимать.

Томас Моррис , писатель из Дублина, рассказал, что его дружба с Руни началась на университетском литературном мероприятии за кусочком традиционного миндального пирога Бейквелл. Моррис сказал Руни, что по шкале от одного до десяти он оценивает этот пирог на восьмерку. Она поставила ему шестерку. Затем они принялись спорить, оценивают ли они миндальный пирог как миндальный пирог или как еду в целом. «Я наивно и высокомерно полагал, что выиграю просто потому, что старше», – сказал Моррис на одной из недавних книжных вечеринок Руни. «Но вы можете догадаться, что в итоге вышло: Салли была права, а я ошибался. И сразу же захотел подружиться с человеком, которой так легко смог перевернуть, изменить мой взгляд на мир и мою систему оценки пирогов».

Руни всю жизнь была марксистом, поэтому она особенно откровенна в вопросах, касающихся её общественного сознания. Незадолго до публикации первого романа «Conversations with Friends» (Разговоры с друзьями) в 2017 году в газете «Irish Independent» появилась небольшая заметка о ней. Она начиналась так:

Салли Руни в ярости. Она подскакивает в кресле, поза выражает отвращение, она не выбирает выражений.

«Ненавижу Йейтса! – кричит она. – Большая часть его поэзии не очень-то хороша, кое-что ничего. Но каким образом он стал эдакой эмблемой всего ирландского в литературе? Ведь он был таким ужасным человеком! Он был большим поклонником Муссолини, увлекался идеями фашизма, искренне верил в идею "благородного класса", который по праву рождения имеет превосходство над простым народом. И он был членом Сената».

«Он не был безобидным чудаком, пишущим стихи. В этой стране люди неправильно его оценивают, когда изучают в школе, просто богословие какое-то».

Руни говорит ярко и четко. В ней есть что-то осеннее. Её сложно назвать визгливой, если только вы не считаете, что решительная и энергичная речь женщин от 20 до 30 лет обязательно должна быть визгливой. Но её критика в отношении национального героя, способ выражения этой критики вызвала некоторые споры. «О Боже, это было так опрометчиво с моей стороны – уничтожать Йейтса!» – сказала она мне скорее весело, нежели огорченно. В газетной заметке не упоминалось о сцене из книги, в которой Фрэнсис, рассказчица и одна из четырех запутавшихся в жизни друзей, говорит Нику, с которым у нее роман, что она недавно переспала с парнем, которого встретила в социально сети знакомств Tinder. Ник режет лук и спрашивает, было ли с ним хорошо. «Он был ужасен», – отвечает Фрэнсис.

Он сказал, что любит Йейтса, представляешь? Мне буквально пришлось попросить его перестать цитировать в баре «Остров Иннисфри».

Ого, мне так жаль тебя.

И секс был плохим.

Кто любит Йейтса, тот неспособен на человеческую близость.

И как будто подмигивая мне, Руни говорит: «Мне кажется, что если захочу, то без проблем могу включить в роман очень многие свои мысли».

К 27 годам Руни написала два романа. В «Разговоре с друзьями» мы видим двух подруг, студенток колледжа – Бобби и Фрэнсис, когда-то их связывали любовные отношения, а сейчас они лучшие подруги и участницы поэтических чтений. Они близко сходятся с Мелиссой и Ником – супружеской парой, обоим за тридцать. Их буржуазный образ жизни то вызывает у подруг восторг, то жалость. Книга многих поразила, в том числе Зэди Смит , которая назвала ее одним из тех «дебютов, который совсем не похож на дебют», и Сару Джессику Паркер, которая написала в своем Инстаграме: «Эта книга. Эта книга. Я прочитала её за один день. И я знаю, что не одинока». Девиз маркетинговой кампании – «Сэллинджер для поколения снэпчата» – был вполне уместен, но Руни слишком крута даже для такого определения. Её героев разочаровывает взрослый мир, при этом интригует и, возможно, стимулирует. Они ко всему по умолчанию относятся скептически. Они боятся стать самыми большими лицемерами на свете. Книга даже внешне выглядит круто: на ярко-желтой обложке рисунок Алекса Каца, на котором изображены две молодые женщины с застывшими лицами, у одной красная помада, на другой солнечные очки.

Второй роман Руни «Normal People» (Нормальные люди) вошел в длинный список Букеровской премии 2018 года, в США он будет опубликован в апреле. В журнале The Bookseller было сказано, что в 2018 году в Великобритании именно эта книга вызвала больше всего положительной критики. Как и «Разговор с друзьями», новая книга – по сути романтическая трагикомедия. Достоинство романа не столько в сюжете, сколько в героях, в их головокружительных взаимоотношениях, в которые они влетают «как фигуристы, на ходу придумывая все свои разговоры так ловко и с такой идеальной синхронностью, которая удивляет их самих». В первых главах Мэриэнн, умная и непопулярная старшеклассница, которую воспитывает мать-одиночка, по профессии юрист, начинает тайно встречаться с Коннелом, умным и популярным старшеклассником, которого воспитывает мать-одиночка, работающая уборщицей в доме Мэриэнн. «Она продолжала жить, как прежде, как будто ничего не произошло, как всегда читала в раздевалках книги, вступала в бессмысленные споры», – пишет Руни. Читая романы Руни, испытываешь необычное удовольствие, наблюдая за тем, как молодые женщины занимаются обычным интеллектуальным хулиганством – уничтожают посредственность и заурядность, которые встречаются им на пути, просто для удовольствия от самого процесса.

Уровень размышлений устраняет необходимость заниматься риторическими украшательствами. Самые разрушительные строки Руни часто лишены каких бы то ни было эмоций. В книге «Разговоры с друзьями» на вечеринке у Мелиссы и Ника «много музыки и людей, носящих длинные цепочки». Читаешь это предложение и тебе больше никогда не хочется надевать драгоценности. В книге «Нормальные люди» Коннел бросает Мэриэнн из-за страха осуждения со стороны ровесников в случае, если они узнают об их отношениях. Он быстро переключается на королеву класса, не столько с энтузиазмом, сколько с пассивным принятием своей социальной предопределенности. «Они с Рэйчел начали встречаться в июле», – пишет Руни. – Все в школе знали, что он ей нравится, и она, видимо, расценивала их связь как своё личное достижение». Подлая девушка не может быть очень умной.

Руни крутит и вертит предложениями так, будто делает из воздушных шариков разные фигурки. В словах скрывается её суперсила, но она относится к ним с подозрением. В статье «Даже если вы будете меня бить» она пишет о том, как ей пришлось импровизировать на тему «выхода из состава Боснии и Герцеговины Сербской республики» в группе сербских представителей дебатов и о чувстве дискомфорта, вызванного «самоуверенностью, с которой мы сфабриковали историю их региона». В итоге она покинула дебаты, считая их «слегка безнравственными». Ненамного больше она верит в социальную значимость писателя. «Часть меня никогда не будет счастлива от осознания того, что я просто пишу для развлечения, создаю декоративные эстетические объекты в это кризисное время», – говорит она читателям Irish Independent.

На следующий день после ужина в Каслбаре мы с Руни сели на поезд в Дублин, где она живёт. Мы сидели друг напротив друга через стол. Накануне вечером она говорила о своем отношении к интервью: «Во мне борются два желания. Первое — это желание быть милой и доброжелательной, потому что я знаю, что журналисты не любят, когда на их вопросы отвечают односложно. Второе – ничего им не говорить». Сегодня она сама хотела задавать мне вопросы. Она спрашивала вежливо, при этом серьезно. Почему, по моему мнению, о ней стоило написать статью? Если бы мы участвовали в дебатах, решение было бы таким: эта сторона, при всём уважении к оппоненту, изначально считает, что мы теряем время.

Я сказала, что считаю, что её книги много значат для читателей, и они лучше поймут их, узнав о её взгляде на жизнь. Я привела слова из её твиттера, которые она написала до того, как временно закрыла свой аккаунт: «Писателям придают слишком большое культурное значение. Я знаю, вы скажете, что на самом деле им не придают большое значение, но… его всё же слишком много». Я сказала, что не совсем с этим согласна, пробормотала что-то еще.

Руни заставляет вас о многом задуматься. Как говорят в таких случаях, задним умом все крепки. Но здесь мысль приходит вам в голову, когда вы уже давно вышли за дверь. В тинейджерском возрасте она вступила в писательский кружок в местном центре искусств. Один из руководителей кружка Кен Армстронг сказал, что уже тогда «в ней чувствовался стержень». Мне хотелось узнать, как сложился характер Руни, как получилось, что убежденная марксистка в итоге пишет книгу, которая соседствует с лосьоном для тела и шелковой пижамой в списке журнала GQ «30 подарков для Неё, гарантирующих успех»? Как ей удалось перевернуть традиционные представления о том, что писатель должен показывать, а не рассказывать, что герои не должны говорить то, что они думают, и в процессе написать один из лучших диалогов, которые я когда-либо читала? В её произведениях есть спокойное, но настойчивое ощущение вызова. Вы невольно задумываетесь, а не обладаете ли вы моральным эквивалентом длинной цепочки?

Мы живем в великий эпистолярный век, даже если никто об этом не задумывается. Наши телефоны, избавив нас от звонков, вернули доминирование текста. Подумайте об этом огромном количестве сообщений, обо всех тех вещах, которые мы когда-то говорили (или не говорили), а теперь отправляем в виде текста. «У тебя ведь нет новостей, которые ты хотела сообщить мне лично?» - спрашивает Нэйтан, разработчик программного обеспечения, у Сьюки – соседки по комнате, которая намного моложе его, забирая её в аэропорту. Это герои рассказа «Мистер Сэлэри», опубликованного в 2016 году в литературном журнале Granta. «Люди так еще делают? – удивляется она. – Ты ведь не сделала тайно татуировку или что-нибудь в этом роде?» – продолжает он. «Я бы приложила к сообщению картинку, – отвечает она. – Поверь». Руни говорит мне: «Многие критики отметили, что мои книги – по сути романы 19 века в современной одежде».

Интернет не является главным предметом обсуждения в книгах Руни, как письма не были главным предметом в книгах Остен, но она сделала из онлайн общения новый жанр прозы. «Она делает это так, что это кажется совершенно нормальным, – говорит мне Бохан, её агент. – Если бы это был кто-то 40-50-летний, то это было бы что-то вроде “Я пишу роман про интернет”». Руни говорит, что в «Разговоре с друзьями» ей было интересно исследовать природу «голоса электронной почты», то, как Фрэнсис и ее друзья «меняют свой стиль общения, переходя в онлайн». Это не хитрый концептуальный ход. Просто электронная почта, тексты, мгновенные сообщения, посты в Фейсбуке безусловно являются частью ежедневной рутины её героев. Роман без всего этого был бы романом без стульев. После запретного поцелуя Фрэнсис получает электронной письмо от Ника и заставляет себя выждать час, прежде чем ответить ему. «Я посмотрела через интернет мультфильмы и сделала себе чашку кофе, – вспоминает она. – Потом я несколько раз перечитала его письмо. Хорошо, что он как обычно не использовал заглавных букв. Было бы ужасно увидеть заглавные буквы в такой напряженный момент». Мы читаем о нашей жизни, мы все – Новые Критики.

Позже Фрэнсис и Бобби пытаются посмотреть фильм «Бразилия», но Бобби засыпает. «Мне не хотелось смотреть кино в одиночестве, – говорит Фрэнсис, – поэтому я выключила телевизор и начала читать интернет». Писатель более старшего возраста написал бы «сидеть в интернете» или «смотреть интернет». «Читать интернет» — значит иметь врожденную цифровую грамотность. В повествовании Руни чувствуется какое-то движение, слова «взорвать интернет», «читать интернет» шутливо противопоставляют маленькому активному глаголу громаду того, с чем он имеет дело. Руни переносит голос интернета на свои страницы, и это придаёт её повествованию определенное напряжение. Когда Фрэнсис замечает, что «Мелисса использовала большой профессиональный фотоаппарат и кучу разных объективов носила в специальной сумке», невозможно сказать, восхищена она Мелиссой или просто дразнит ее. Как в твиттере – вы можете по-разному интерпретировать то, что прочитали.

Возможно, Руни восприняли больше как голос времени, нежели как голос нации, а это редкость для ирландских писателей. Times назвала её «первым великим писателем поколения Миллениума». Она родилась в Каслбаре в 1991 году. Её мать Мэри Фаррелл была учительницей математики и естественных наук, в 80-е она два года была волонтером в Лесото. Затем она стала директором общественного центра искусств Каслбара «Linenhall» («Женщина, лишенная высокомерия и обладающая большим изяществом – Мэри Фаррелл разрушает стереотип дисциплинированного человека, связанного с искусством», – было написано в местной газете.) Отец Салли Киран Руни работал техником в государственной телекоммуникационной компании. (В 1999 году она была приватизирована.) Они с Фаррелл водили Салли, ее брата и сестру в церковь, но важнее для них было воспитать детей в духе идеалов социализма. Лозунг марксистов «от каждого по способностям, каждому по потребностям» определял порядки в их доме. Во время финансового кризиса, разрушившего экономику Ирландии, Киран досрочно ушел на пенсию.

Фаррэлл вспоминает, что Руни была чувствительным ребенком, не желавшим терпеть то, что ей не интересно. (Руни говорит, что эта черта осталась в её характере, она становится «чрезвычайно ленивой в занятиях, которые у неё не получаются».) Большим испытанием для неё была средняя школа (St. Joseph’s Secondary School) – учебное заведение для девочек, в котором Руни приходилось носить «синий свитер, клетчатую рубашку и бесформенный серый сарафан», которые она ненавидела. «Сама школьная система была для меня обескураживающей, – делится Руни. – Я не могла понять, неужели никто не видит, что это репрессивная система, при том, что нас больше, чем их?» Выполнение домашних заданий она бойкотировала. «Родители, в основном, считали, что я сама должна решать свои проблемы, вести свою войну самостоятельно», – вспоминает она. Она часами сидела в интернете, ей было «комфортнее переписываться, чем общаться с людьми в реальной жизни». Она говорит: «У меня была огромная тяга к знаниям, пусть и без всякой системы. Мне нравилось находить всё, что мне вдруг захотелось узнать. Я и сейчас часто пользуюсь этими возможностями интернета. В браузере моего телефона всегда открыто штук десять страниц. И там всегда будет что-то вроде “Какова точка кипения золота” или “морской черт-хамелеон”. Я увидела морского черта в документальном фильме о природе и захотела узнать, есть ли у них генетическая связь с хамелеоном, так как у них похожие лица. По-моему, я не нашла ничего конкретного».

Руни начала писать рассказы в тинейджерском возрасте. Она говорит, что они были ужасны («возможно, мое представление о человечестве было не очень мудрым»), но уже тогда она тяготела к определенным сюжетам. «Пары, трио, – говорит она. – Если взять что-нибудь из того, что я написала в 15 лет, с точки зрения сюжета это будет то же самое, что и сейчас». В 18 лет она опубликовала в дублинском литературном журнале The Stinging Fly (сейчас она является редактором этого журнала) две поэмы. Одна из них, «Тиара» (Tírghrá) начинается так:

Я сижу у бабушки в гостиной –
Ковер с узором, клубки ниток,
Охотничьи трофеи 1994 года, сухие цветы,
Китайские узоры, пепельница с трещиной –
Она рассказывает о своем детстве.

Я думаю о промышленности, художественных галереях,
О моде, сексе и кокаине,
И о бесцветном Ирладском море,
Которое разделяет нас.

В 2009 году Руни переехала в Дублин на учебу в Тринити-колледже. Она планировала взять две специализации – социологию и английский язык, но поступила только на язык. Неожиданно она оказалась в той социальной среде, о существовании которой не знала: одноклассники носили «вощенные куртки и твидовые брюки сливового цвета», – пишет она в «Нормальных людях», их родители «в буквально смысле» вызвали финансовый кризис и оставили её отца без работы. «Оказалось, что я не была готова к встрече с представителями класса, который управляет страной, – сказала она мне. – С одной стороны, они меня шокировали, с другой стороны, я очень хотела доказать, что я такая же хорошая, как и они. Не знаю почему, было бы разумнее оставить их в покое, но в моих ощущениях было не только отвращение».

На третьем курсе в Тринити Руни влюбилась в Джона Прасифку, который стал школьным учителем математики и с которым она в настоящее время живет. «Я не написала ничего стоящего в жанре художественной литературы, пока не встретилась со своим партнером», – говорит она мне. Она получила стипендию, которая дала ей возможность 4 года учиться, жить в общежитии. Кроме того, она ощутила свою сопричастность. Она много писала за тарелкой супа: дипломную работу по Капитану Америке, политические очерки на тему событий 11 сентября, а также разные варианты истории, которая в последствии войдет в книгу «Разговоры с друзьями». Как и ее «деревенские» герои, или калчи (culchie – пренебрежительное название пьющих молоко провинциалов среди жителей Дублина), она прекрасно понимала, что её социальный статус менялся, что ее интеллектуальный и сексуальный капитал начинал взаимодействовать с реальными деньгами таким образом, что это было трудно понять.

«Почти не было тех дорог, которые были бы для нее навсегда закрыты, даже возможность выйти замуж за олигарха, – пишет Руни о своей героине Мэриэнн. – Когда она выходит вечером из дома, мужчины выкрикивают самые ужасные вульгарности, находясь на её собственной улице. Очевидно, они совершенно не стесняются того, что желают её, даже наоборот. В колледже у нее часто бывает ощущение, что возможности её мозга безграничны, он может синтезировать всё, что туда помещает. Как будто в ее голове находится очень мощная машина. На самом деле у неё всё прекрасно складывается. Она не представляет, что ей делать в жизни». Руни сравнивают с Рейчел Каск , которая также ведет повествование от первого лица. Она говорит, что восхищается этой писательницей, и была удивлена тем, что люди сочли её рецензию на трилогию Каск «Фэй» («Иногда мне кажется, что разговорчивые герои, живущие в этих романах, просто пытаются играючи развлечь нашу суровую рассказчицу, которая вечно не понимает шуток») критикой в плохом смысле. Она обожает Шейлу Хети и Бена Лернера . Её произведения иногда напоминают Мишеля Уэльбека с его невозмутимым принижением общества потребления и нашей беспомощности перед лицом его уничтожающей силы. Фрэнсис, «не имея никаких иллюзий по поводу прекрасного будущего, в котором мне будут платить за выполнение экономической роли», решила, что зарабатывать больше 16100 долларов в год не этично. Она узнала об этой сумме в Википедии, именно столько получится, если разделить ежегодный мировой валовой продукт на количество людей в мире.

Для Руни-писателя принадлежность к поколению миллениалов важнее ирландского происхождения. При этом посткризисный период, возможно, стоит еще выше. В ее произведениях чувствуется тревога по поводу капитализма, который претендует на то, чтобы стать меритократической системой, но в действительности функционирует как дьявольская инверсия коммунизма, перераспределяя богатства и привилегии по прихоти людей, у которых это всё уже есть, «для которых организуются на дни рождения вечеринки-сюрпризы и буквально из воздуха придумывается непыльная работа». Если героям Руни не хватает особых амбиций, если у них низкий стрессовый порог, если они офисной работе предпочитают поездки за границу, простите им это. Игра закончилась до того, как они достигли зрелости. Руни пишет романы нравов об эпохе, когда уже нельзя удовлетворить потребность в заботе о других людях, когда легче разрушить дом, чем владеть им. «Я пытаюсь рассказать о том, как на самом деле социальное положение взаимосвязано с более широкими системами, – говорит она. – Надеюсь, что мои попытки показать эти вещи в развитии говорят о том, что вовсе не обязательно, чтобы всё было именно так».

Ближе к середине книги «Разговоры с друзьями» Фрэнсис идет на прием к врачу. В последнее время она страдает от какой-то непонятной болезни, из-за которой её нижнее белье пропитывается кровью и «видно какие-то серые сгустки, похожие на кожную ткань». Даже боль Фрэнсис кажется какой-то классовой привилегией. Её мать настроена решительно – её рука будто «большой теплый самолет», она «будто растет из земли». Врач на вид ненамного старше, чем Фрэнсис. «Похоже, ему понадобилось много крови, – отмечает Фрэнсис, – и анализ мочи, еще он спросил о моем сексуальном опыте». Какое-то время назад у них с Ником была проблема с презервативом. Когда врач спросил у Фрэнсис, был ли у неё когда-нибудь незащищенный секс, она говорит, что такого не было, затем поправляется: «В смысле, не полностью».

«Не полностью защищенный? — спрашивает он. – Я не понимаю».

Я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу, но ответила максимально сухо и уверенно, как только могла.

«Нет, в смысле не полный секс», – сказала я.

«Ясно».

Потом я посмотрела на него и сказала: «В смысле, он не кончил внутри меня, разве не ясно?» Тогда он опустил взгляд на клавиатуру. Мы решительно ненавидели друг друга, я это чувствовала. Перед уходом он сказал, что в лаборатории проверят мочу на беременность. «Обычно уровень ХГЧ остается повышенным до десяти дней», – сказал он и вышел.

Руни так изящно пишет о теле. В её описании секса Фрэнсис и Ника столько силы («Мое тело внутри было раскаленным как масло»), нежности («Я была такой громкой и театральной, что теперь было невозможно оставаться такой же безразличной, какой я была в своих письмах»), что читатель подспудно ощущает, как врач вторгается в их личную жизнь, портит ее. Секс – самая реальная вещь на свете. Он дает возможность отдохнуть от вездесущего общества, даже если при этом ты обнажаешься перед другой одинокой душой. Роман настолько чувственный, что кажется странным, что мы ничего не знаем о физиологических аспектах взаимоотношений Фрэнсис и Бобби. Когда я спросила у Руни, почему это так, она сказала: «Фрэнсис в своих рассказах демонстрирует что-то вроде чувства превосходства над людьми, о которых она пишет. Она так сильно уважает Бобби, преклоняется пред ним, что с ним она не может так поступать». При описании врача Руни специально подчеркивает, что он ровесник Фрэнсис. Патриархальные устои редко когда выглядели более банальными и неизбежными.

Фрэнсис, предполагая выкидыш, говорит сама себе: «Беременности больше нет, и мне не пришлось размышлять об ирландской конституции, возможности путешествовать, моем текущем остатке на банковском счете и так далее». На момент публикации книги «Разговоры с друзьями» аборты в Ирландии были запрещены. Весной прошлого года в стране прошел референдум по вопросу отмены восьмой поправки, которая запрещала аборты при любых обстоятельствах, кроме самых исключительных. Руни горячо выступала за отмену этой поправки. В своем твиттере она была очень эмоциональна: «если вы до сих пор не сказали да, срочно сделайте это!!! прямо сейчас!!! остался всего один час, пожалуйста, пожалуйста, не упустите свой шанс». В статье для London Review of Books она в полной мере проявила свой риторический дар. «Я родилась в 1991 году. В том же году, когда магазин Virgin Megastore был оштрафован за продажу презервативов, – писала она. – За два года до декриминализации гомосексуализма. За четыре года до легализации разводов. За 27 лет, очень на это надеюсь, до отмены восьмой поправки». Она сказала мне: «Когда референдум закончился, у меня появилось ощущение, что официальные органы власти пытаюсь угнаться за страной, в которой я выросла».

У Фрэнсис в итоге обнаружили эндометриоз, но она неожиданно расстроена из-за ребенка, которого не хотела и который никогда не существовал. Её здоровье ухудшается. Один из самых удивительных моментов в книге – это когда она пытается утешиться чтением Евангелия. В один прекрасный день она вдруг неожиданно для себя идет в церковь. Фрэнсис с иронией относится к христианству («Не так уж много высказываний Иисуса есть в Евангелии от Матфея, тем интереснее мне прочитать остальные»), но, судя по всему, воспринимает она его серьезно. Сидя на скамье, вдыхая ладан впервые с детских лет, она чувствует, как возникает связь с чем-то важным и значительным. «Я – это я или я – это они?» – задает она вопрос сама себе. «Это я, Фрэнсис? Нет, это не я. Это они. Причиняю ли я себе иногда боль и страдания, оскорбляю ли я незаслуженную привилегированность белой расы, принимаю ли я как должное старания других людей, пользовалась ли я изменениями гендерной теории, чтобы избежать серьезных моральных обязательств, есть ли у меня проблемы взаимоотношения с собственным телом? – да. Хочу ли я освободиться от боли и одновременно требовать, чтобы и другие люди освободились от боли, ведь эта боль моя и одновременно их? – да, да». И после этого она потеряла сознание.

В поезде мы с Руни едим печенье и начинаем разговор о религии.

«При том, что христианство является доминирующим моральным принципом на Западе, вся эта идея самопожертвования куда-то испарилась, – говорит она. – Не то, чтобы это было очень важным вопросом, то, как мы должны себя вести. Но мне это интересно».

Я сказала, что мне тоже интересно, но чтобы быть настоящим христианином, необходимо жить так, как не многие захотели бы. Лично я долго пыталась совместить материализм с религией. Не понимаю, как кто-то может называть себя христианином и иметь компьютер.

«Да, потому что Христос призывает нас отречься от всего земного имущества», - говорит Руни. «И еще один аспект христианской веры, который приобретает для меня всё большую важность, - что все мы грешники, но при этом принимаем, что никто и никогда не сможет достичь уровня Иисуса Христа. И это вопрос смирения и самопожертвования. Это вопрос осознания – я не достаточно сильно стараюсь, чтобы этого достичь».

Фрэнсис приходит в себя от обморока в церкви. У нее неприятное ощущение во рту, она идет в магазин и покупает две упаковки лапши быстрого приготовления и безвкусный шоколадный торт. Чувство духовного освобождения опустошило её. Руни ощущает, как высокие идеалы постоянно сталкиваются с каждодневной реальностью. (Несмотря на то, что книга «Нормальные люди» иногда кажется нудятиной, Руни приняла умное решение дать возможность своим героям вырабатывать общие идеи действительно сообща.) Её внутренний спорщик настолько же ловок в опровержении аргументов, как и в их построении.

Любить – значит полностью потерять контроль. Героев Руни смирение может привести к унижению и даже мазохизму. «Была ли я добра к другим людям? – спрашивает Фрэнсис. – Сложно было ответить на этот вопрос. Я боялась, что если во мне и есть личность, то она не самая добрая. Интересовал ли меня ответ на этот вопрос только потому, что я женщина и чувствовала, что должна ставить потребности других людей выше своих собственных? Может, "доброта" – это просто когда ты сдаешься в конфликтной ситуации?» Сложно увидеть разницу, особенно когда альтруизм приобретает гендерную окраску и вопрос заботливого мужчины «Слушай, у них нет красных перцев, желтые подойдут?» (этот вопрос задает своей жене Ник, звоня ей из магазина) из уст женщины кажется свидетельством подобострастного ее отношения к мужчине. Женщинам часто рекомендуют избегать любой намек на отречение или извинения. Не говори «простите»; на следующей встрече пусть кто-то другой записывает. «Я знаю, что в середине двадцатого века феминистическое движение сосредоточилось на сфере труда, – говорит Руни. – Это значит, что на другие сферы жизни феминистки обращали меньше внимания».

Самый блестящий аргумент Руни, ее самое смелое предложение – это достижение превосходства через взаимозависимость. В финале книги «Разговоры с друзьями» Фрэнсис решает продолжать общаться с Ником, несмотря на все недостатки. «Прежде чем понять определенные вещи, нужно их прожить. Нельзя всегда всё только анализировать», – заявляет она, проявляя великодушие и доверие. Руни хочет сказать: спасение – в том, чтобы полностью отдаться другому человеку. Она хочет жить в мире, в котором мы перестанем извиняться за извинения, в котором мы будем искать компромисс и начнем считать уязвимость проявлением мужества. В этом мире мы перестанем защищаться, мы будем любить через боль и несовершенство.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: newyorker.com
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы
23 понравилось 5 добавить в избранное

Комментарии

Комментариев пока нет — ваш может стать первым

Поделитесь мнением с другими читателями!