Джон Ирвинг: Я даже не предполагал, что «Мир глазами Гарпа» получится настолько вневременным

В 1978 году Джон Ирвинг выпустил свой четвертый роман – и он стал его первым бестселлером. Сорок лет спустя «Мир глазами Гарпа» остается одним из лучших шедевров Ирвинга. Комический роман повествует о жизни главного героя Т.С. Гарпа, чье имя вынесено на обложку книги. Книга заполнена уникальными персонажами – успешный писатель Гарп, его мать, случайно ставшая кумиром феминисток, бывший футболист, ставший активистом трансгендерного движения, и сопутствующая всему этому группа убийц, соблазнительниц из подворотни, приверженцев культа, а также медведей на одноколесных велосипедах и гадалок. У романа огромный размах и диккенсовская манера повествования, он отлично инкапсулировал современную американскую культуру, ее самые спорные и злободневные вопросы. Два центральных мотива романа касаются сексуального насилия и нетерпимости – эти темы, как угадал Ирвинг, были на пике, когда он писал свою книгу, принесшую ему признание.

В честь 40-й годовщины «Гарпа» (и его первого электронного издания) Ирвинг оглядывается на свой новаторский роман и рассуждает о том, как в произведении находит свое отражение наша современность – момент, которого он не ожидал, когда сорок лет назад писал книгу. Как он отмечает во вступлении к юбилейному изданию, специально для Esquire.com, он не рад тому, что мрачные темы его комического романа оказались настолько вневременными: «Нет ничего хорошего в том, что "Гарп" до сих пор актуален».

Двадцать лет назад и спустя двадцать лет после публикации «Мира глазами Гарпа» я написал послесловие к роману. Переписывание – это неприглядная часть творческого процесса, но пересмотр необходим для ясности. В процессе написания (сегодня) нового вступления к «Гарпу», я, естественно, нашел много вещей, которые нужно было вырезать или изменить в том послесловии в 1998 году, а также я нашел множество вещей, которые туда нужно было добавить.

В ретроспективе оказалось, что нет нужды говорить, что «Гарп» – это сценарий худшего развития событий, или что я – писатель-пессимист, но в 1972-75 гг., когда я преподавал писательское мастерство в Айове, где я начал писать «Гарпа», я беспокоился, что тема сексуальной нетерпимости (нетерпимости к секс-меньшинствам и вариациям сексуального поведения) устареет до того, как я закончу писать книгу. В 1976-77 гг., когда я жил в Массачусетсе и Вермонте, где я заканчивал «Гарпа», я не мог себе представить, что сексуальное насилие, о котором я писал, еще долго будет существовать. Одним словом, я считал сексуальную дискриминацию слишком устаревшей и глупой вещью, чтобы она могла существовать и дальше.

В 1978 году, когда «Гарп» вышел, я думал, что я написал книгу своего времени. Это злой и комичный роман – феминистский роман, ода женскому движению, которое одновременно и превозносится, и высмеивается, – но превыше всего (считал я) «Гарп» – отражение своего времени. Я ошибался. «Мир глазами Гарпа» не пророческое произведение, но сексуальная нетерпимость никуда не делась. Нет ничего хорошего в том, что «Гарп» до сих пор актуален. Нам должно быть стыдно, что сексуальная нетерпимость до сих пор допустима, но это так.

Моему старшему сыну, Колину, которому сейчас 53 года, было 12, когда он впервые прочел «Гарпа» – в рукописи, со мной, ожидающим его реакции. Там есть неподходящие сцены для двенадцатилетних. Хотя «Гарп» – мой четвертый роман, это мое первое произведение, которое Колин смог прочитать. Я помню, как гордился и при этом переживал из-за перспективы быть оцененным одним из моих детей; тот факт, что книга была посвящена Колину и его младшему брату Брендану, только придавал еще больше напряжения моменту.

Все в курсе, что чаще всего у романиста спрашивают две вещи. О чем ваша книга? И: это автобиографическое произведение? Эти вопросы и ответы на них никогда меня не интересовали; если роман хорош, вопросы и ответы не имеют значения. Тем не менее, пока мой двенадцатилетний сын читал этот роман, я предполагал, что он может задать мне эти два вопроса и старательно думал, что же ему ответить.

Теперь, 40 лет спустя – и написав 14 романов – я отчетливо понимаю, что никогда так усиленно не обдумывал свои ответы на эти «не имеющие значения» вопросы, как в то время, когда Колин читал «Гарпа».

Пока Колин читал, я мучился, думая, о чем же этот роман. К собственному ужасу и преисполнившись ненависти к себе, я пришел к выводу, что книга была об искушениях похотью – похоть приводит всех к жалкой кончине. Там есть глава, которая называется «Снова секс» (в оригинале – «Больше похоти»), как будто его там мало и так. Мне было стыдно из-за количества похоти в романе, не говоря о том, насколько это репрессивная, как мне казалось, книга; каждого потакающего своим похотливым желаниям героя в романе ждет жестокое наказание. Среди жертв и мучителей изобилие увечий: герои теряют глаза, руки, языки – и даже пенисы!

Во времена, когда я начинал работу над романом, гендерная поляризация была доминирующей идеей; в книге речь идет о мужчинах и женщинах, которые становятся все дальше и дальше друг от друга. Посмотрите на сюжет: замечательная, открытая женщина (мать Гарпа Дженни Филдз) убита сумасшедшим мужчиной, который ненавидит женщин; самого Гарпа убивает ненормальная женщина, ненавидящая мужчин. «Гарп» – это история об убийствах на почве гендерной ненависти.

В этом мире грязных душ и мыслей, — полагает Дженни, — ты либо чья-то жена, либо чья-то содержанка (или попросту шлюха), либо на пути к первому или же второму состоянию. Если не подпадаешь не под одну из этих категорий, все стараются заставить тебя подумать, что с тобой что-то не так.

Но с матерью Гарпа все в порядке. В своей автобиографии Дженни пишет:

Я хотела работать и жить одна, — писала она. — Это и сделало меня, так сказать, сексуально подозреваемой. Потом мне захотелось иметь ребенка, но я не желала ни с кем делить свое тело или свою жизнь, чтобы этого ребенка получить. И это в очередной раз превратило меня в сексуально подозреваемую.

Будучи, как она сама говорила, «сексуально подозреваемой», которая превратилась в икону феминисток, Дженни стала мишенью женоненавистников – точно так же, как и Гарп, ее сын, стал мишенью для радикальных феминисток.

Принципиальный момент, касающийся матери Гарпа, описан в первой главе: она

обнаружила, что шокирующими высказываниями и поступками можно добиться гораздо большего уважения к себе, нежели стремлением жить одиноко и независимо, никого в свою личную жизнь не допуская.

Сегодня, сорок лет спустя, открытие Дженни выглядит даже более убедительным – не говоря о том, что и более оправданным, – чем это было в 1978 году.

Был момент, когда, казалось, Дженни будет довлеть над всем романом, я не был уверен, кто является главным героем – Гарп или его мать, и часть этой нерешительности так и осталась со мной. Когда я писал «Гарпа», я был больше на его стороне, чем на стороне его матери – как писатель. Гарп обижается, что он – неизвестный автор художественных произведений, в то время, как его мать популярна благодаря своей феминистской автобиографии. Когда я писал «Гарпа», я был неизвестным автором романов, и хотя Дженни – плод моей фантазии, часть меня также обижена из-за ее успеха.

«Мир глазами Гарпа» стал моим первым бестселлером; распродано менее миллиона его копий в твердой обложке, но «Гарп» в мягкой обложке разошелся 6-миллионым тиражом только на английском, и этот роман стал моим первым переводным произведением. И, что важнее всего для меня, этот роман позволил мне зарабатывать на жизнь только писательством. Со временем я стал больше симпатизировать Дженни и понял, что мне стал немного меньше нравиться Гарп. Проще говоря, Гарпа раздражает успех его мамы, но ведь она делает для мира больше, чем он сам. Со временем мои взгляды на сексуальное поведение стали совпадать со взглядами Дженни. «Мир глазами Гарпа» всегда был феминистским произведением, но с течением времени я стал большим феминистом. Почему? Потому что неравенство и дискриминация женщин, с которыми женщины сталкивались на заре женского движения, никуда не делись до сих пор. Потому что никуда не делись фанатики, выступающие против абортов, которые сводят роль женщины до деторождения, отказывая ей в праве выбора в вопросах аборта, а также никуда не делось отношение к женщинам как к существам второго класса в Римской католической церкви и так называемое движение «за жизнь». Вот почему. «Гарп» – политический роман, и политика сексуальной нетерпимости и подавления никуда не делась.

Роберта Малдун, женщина-трансгендер, которая была крайним правым игроком в команде «Орлы Филадельфии» – герой этого романа, и – вот уже более сорока лет – мой герой. Роберта – посредник между Гарпом и Дженни, и единственный персонаж романа, который одинаково любит и Гарпа, и его мать; Роберта является примером стабильности в произведении, повествующем о нестабильности. За прошедшие сорок лет я оставил Гарпа и Дженни позади, но я по-прежнему пишу о Роберте. Мисс Фрост, библиотекарь-трансгендер в книге В одном лице происходит от Роберты Малдун. Флор, трансгендер-проститутка из «Аллеи тайн» («Avenue of Mysteries»)происходит от Роберты и мисс Фрост.

Тем временем – вернемся в 1977-й – в тишине своей комнаты Колин читал и читал. «Мир глазами Гарпа» никогда не удовлетворил бы 12-летнего читателя, будь он просто книгой о писателе-романисте, хотя для меня в романе это является значимым аспектом. Я всегда буду видеть Гарпа, рыскающего по окрестностям в ночи, мрачно смотрящего на соседские телевизоры.

Доносится

невнятное бормотание телевизоров, настроенных на передачу «Для полуночников»; в таких домах окна светились серо-голубым светом. У Гарпа это таинственное свечение вызывало мысли о раковом заболевании, спрятанном глубоко внутри и усыпляющем весь мир своим невнятным бормотанием. А может, телевизор и есть причина рака? — подумал вдруг Гарп, понимая, что на самом деле в нем говорит раздраженный писатель, ибо там, где светится экран телевизора, явно сидит некто, не занятый чтением.

А что насчет Подводной Жабы? Колин отлично знал, откуда она взялась. Однажды летом его брат Брендан не расслышал его слов на пляже Лонгайленда. «Следи за подводными течениями, Брендан», – предупредил его Колин. Брендану в то время было шесть. Колину десять. Брендан никогда не слышал о таких течениях (undertow), он подумал, что Колин сказал «Подводная Жаба» (Under Toad). Где-то под водой подстерегает опасная жаба.

– Что она может сделать? – спросил Брендан у брата.
– Утащит под воду и выбросит в море, – ответил Колин.

Это определило поведение Брендана на пляже – к океану он не подходил.

Несколько недель спустя я увидел, как он стоит на удалении от кромки воды и всматривается в волны.

– Что ты делаешь? – спросил я.
– Я высматриваю Подводную Жабу, – сказал Брендан, – Она большая? А какого цвета? Она быстро плавает?

«Мир глазами Гарпа» никогда бы не стал таким без Подводной Жабы. Спасибо тебе, Брендан.

Колин не спросил у меня, о чем книга – он мне сам рассказал. «Думаю, она о страхе смерти, – начал Колин. – Возможно, точнее будет сказать, что это страх смерти детей – или любого, кого ты любишь».

Тогда я вспомнил, что среди моих первых попыток начать роман, я много раз начинал с предложения, которое в итоге стало последним («но в мире глазами Гарпа все мы просто «терминальные случаи»), и я вспомнил, как это последнее предложение прошло через весь роман; я проталкивал его. В какой-то момент оно стало первым предложением второй главы, потом – первым предложением в десятой главе и так далее, до тех пор, пока оно не стало окончанием романа – единственным возможным его окончанием. Неудивительно, что Гарп описывает романиста как «врача, обращающего внимание только на терминальные случаи».

И тем не менее Колин, двенадцати лет от роду, удивил меня, сказав, о чем эта книга. Глава «Миссис Ральф», глава с которой я изначально хотел начать роман, начинается так:

Если бы Гарпу было дано осуществить самое свое большое, но одно-единственное желание, он непременно пожелал бы, чтобы наш мир стал безопасным. Для детей и для взрослых. Ибо этот мир прямо-таки потрясал его огромным количеством совершенно неоправданных опасностей.

В возрасте 12 лет Колин это прекрасно понял. Гарп живет в «тихом спокойном пригороде маленького университетского городка», но ни он, ни его дети не находятся в безопасности. «Только осторожней!» – постоянно повторяет Гарп своим детям, а я до сих повторяю это моим.

Это роман о необходимости быть осторожным и о том, что этого недостаточно.

Гленн Клоуз в роли Дженни Филдз и Робин Ульямс в роли Т.С. Гарпа в фильиме «Мир по Гарпу», 1982 г.
Warner Bros.

В итоге в начале, на котором я остановился, описывается привычка Дженни носить с собой скальпель в сумочке. Дженни – медсестра, она не замужем и у нее нет никакого желания иметь дело с мужчинами, она носит скальпель для самозащиты. «Гарп» начинается со сцены насилия – Дженни ранит солдата, чужака, который полез к ней под юбку (под форму медсестры).

В 1942 году в Бостоне мать Гарпа, Дженни Филдз, была арестована за нанесение в кинотеатре тяжких телесных повреждений незнакомому мужчине.

В итоге это оказалось очень просто: я начал с самого начала моей истории, до того, как Дженни забеременела Гарпом, в тот момент, когда она поняла, что хочет ребенка, но не хочет, чтобы у нее был муж.

Я был рад, что Колин не спросил меня, был ли мой роман автобиографическим. Но год спустя после публикации «Гарпа» я посетил Нортфилдскую школу Маунт-Хермон – это независимая средняя школа в Массачусетсе. Меня пригласили прочитать ученикам мои работы, и я согласился, потому что Колин был на тот момент уже зачислен в школу – он должен был начать там учебу в следующем учебном году, – и я решил, что это хорошая возможность для него посмотреть на школу и встретиться со своими будущими соучениками. Таким образом Колин попал со мной на чтения, после которых были вопросы. (Аудитории было объявлено, что Колин будет посещать эту школу с осени, его представили.) Неожиданно симпатичная молодая девушка задала Колину вопрос; она обратилась не ко мне.

– Гарп – это твой отец? Твой отец – Гарп? – спросила она.

Бедный Колин! Он наверняка смутился, но вы бы не заметили этого по его невозмутимому выражению лица; он был немного младше, чем присутствовавшие ученики, но он внезапно потряс меня, показавшись старше и мудрее, чем большинство из них. Более того, он был экспертом по «Миру глазами Гарпа».

– Нет, мой отец не Гарп, – ответил Колин. – Но страхи моего отца – это страхи Гарпа, это страхи любого отца.

(Колину было 14, сейчас ему 53.) Так что вот о чем «Мир глазами Гарпа – об отцовских страхах. Таким образом, роман одновременно и является, и не является автобиографическим.

Я, может, и написал этот роман сорок лет назад, но я возвращаюсь к нему каждый день – возвращаюсь к тем страхам. Мельчайшие детали в «Мире глазами Гарпа» являются выражением страха. Даже забавная оспина на лице венской проститутки отражает один из самых ужасных страхов.

Серебристая вмятинка у нее на лбу была почти такой же величины, что и ее рот; и тогда вечером эта оспинка отчего-то показалась Гарпу похожей на маленькую приоткрытую могилу.

(Детскую могилу.)

Когда «Гарп» вышел, мне стали писать люди, потерявшие детей. «Я тоже потерял своего», – говорили они мне. Я признавался им, что я не терял детей. Я просто отец с хорошим воображением. И в своем воображении я теряю детей каждый день.

В начале и середине 1970-х, когда я писал «Гарпа», я полагал, что моя страна никогда больше не окажется в таком раздрае, как в те времена. Я ошибался. В 1968 году Никсона избрали (президентом) из-за его обещаний покончить с войной во Вьетнаме. Он даже не попытался. Когда Сайгон пал, в 1975 году, президент Никсон – преданный импичменту – уже ушел в отставку. Никсона, конечно же, никогда, ни при каких обстоятельствах не нужно было выбирать. Звучит знакомо?

Сейчас (когда я это пишу) у нас во главе государства стоит президент Трамп – нарцисс, пошляк, ксенофоб, хулиган и фашиствующий задира. В октябре 2017 года Генеральный прокурор из команды Трампа, Джефф Сешнс, признал, что граждане-трансгендеры не защищены от дискриминации на рабочем месте; он отметил, что пункт VII (Закона о гражданских правах от 1964 года), запрещающий дискриминацию по половому признаку, «по сути, не включает в себя дискриминацию по половой (само)идентификации». Да, несколько федеральных апелляционных судов выступили против войны, которую генеральный прокурор объявил сообществу ЛГБТ-квир, но президент Трамп и Министерство юстиции совершенно враждебны по отношению к правам этого сообщества. Что бы сказала Роберта?

Мы живем во времена сексуальной нетолерантности. Вот почему этот 40-летний роман не устарел, хотя должен бы. «Мир глазами Гарпа» был написан в печальное, как я тогда считал, время. Но и сегодня время печальное, не так ли? Не находится ли моя страна в еще большем раздрае, чем в период, когда шла работа над «Гарпом»? Почти каждый день я вспоминаю мои любимые строки из Шекспира – когда в конце «Короля Лира» Эдгар говорит: «Нам следует принять тяжесть этих печальных времен и говорить то, что мы чувствуем, а не то, что нам полагается».

(Приведен подстрочник, так как в классическом переводе Б.Пастернака смысл цитаты в контексте данной статьи несколько искажается)

Какой тоской душа ни сражена,
Быть стойким заставляют времена.

«Мир глазами Гарпа» действительно протестный роман. Однако, когда я его писал, я не мог и вообразить, что спустя сорок лет все еще буду так же протестовать.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ