Все мы дети короля Лира

Автор: Дэниэл Свифт (Daniel Swift)

Какую из пьес Шекспира можно назвать самой современной, лучше всего отражающей сегодняшний день? Вопрос из разряда вечных (а то и вовсе глупых), но ответ на него можно начать с интересного наблюдения: совсем недавно появилось сразу несколько постановок «Короля Лира» . Прошлым летом на канале HBO вышел сериал «Наследники», где герой Брайана Кокса, списанный с медиамагната Руперта Мёрдока, рычит и ворчит точно как Лир. В мае на BBC точно так же рычал и ворчал Энтони Хопкинс в роли военного диктатора Лира. Каждая новая адаптация литературного произведения, которая переносит действие в современность, в каком-то смысле подтверждает: в оригинале есть что-то очень актуальное, соответствующее нынешней действительности. Так чем же привлекательна сегодня старая пьеса об угасающем тиране и его безумном семействе, поглощенном разделом страны?

Всегда можно найти простой ответ, но Прети Танежа в своем дебютном романе «Мы, молодые» (англ. We That Are Young) предлагает задуматься о менее очевидном. Действие романа начинается на борту самолета, который отправляется из Лондона в Дели. На этом самолете летит Дживан, незаконный сын индийского бизнесмена Ранджита, правой руки магната Деврайя Бапуджи. У Бапуджи три дочери, он подумывает отойти от дел, и Дживана срочно вызывают домой. Во время полета в самолете показывают «Миллионера из трущоб», английский фильм о жизни в Индии с полным набором стереотипов, танцевальными номерами и смешными акцентами. Таким началом «Мы, молодые», не без некоторого кокетства, дает понять, что этот роман – нечто строго противоположное.

Герои романа, как несложно заметить, восходят к «Королю Лиру». Когда стюардесса спрашивает у Дживана, что он будет пить, его «ничего» звучит как эхо ответа Корделии на вопрос отца, с чем она может сравнить свою любовь к нему. Это даже слишком узнаваемо. Автор как будто с порога заявляет: да, это очередной роман постколониальной традиции переосмысления классической литературы. Да, это очередной роман, который с ног на голову перевернет привычную иерархию героев и выведет на авансцену бывших статистов.

Само представление о том, что «Король Лир» может быть очень современным, имеет интересную историю. Р. А. Фоукс в статье «“Гамлет” против “Короля Лира”: культурная политика и искусство Шекспира» (англ. Hamlet versus Lear: Cultural Politics and Shakespeare’s Art) замечает, что на протяжении всего XIX и в первой половине XX века «Гамлет» безусловно считался самой выдающейся пьесой Шекспира. В середине 1950-х ситуация радикально изменилась, и литературные критики стали столь же уверенно называть величайшим «Короля Лира». Но одновременно с тем, как пьеса поднялась в глазах критиков, она стала восприниматься несколько иначе. Фоукс пишет, что «Король Лир» традиционно воспринимался «как трагедия взаимоотношений отца и дочерей или как метафизическое странствие Лира в поисках собственной души». Но с распространением ядерного оружия, по наблюдению Фоукса, становилось все тяжелее сочувствовать психологически ненадежному монарху, располагающему абсолютной властью. Безумие правителя из причины для жалости превратилось в причину ужаса, а пьеса «существенно обогатилась новыми политическими смыслами, особенно в том, как старый человек пытается удержать власть, злоупотребляя ею, незаконно и самовольно». Эмоциональный фокус пьесы смещается от прошлых правителей к их детям.

Для Танежа идея о том, что, вопреки названию, «Король Лир» – это пьеса о молодых, становится отправной точкой. «Мы, молодые» написан от лица пяти героев: трех дочерей и двух сыновей. Дживан возвращается в Дели, его ведет «затаенная, но вполне им самим осознаваемая ненависть к Джииту, которому по праву крови достались и семья, и дом». Джиит – законный сын, старший брат Дживана, занимается продажей сомнительного антиквариата, носит бриллиантовую сережку и собирает волосы в пучок. Старшая дочь Деврайя, Гарджи, упрямая, практичная, несчастлива в браке. Средняя, Рада, исповедует антиправительственные взгляды, но со стороны выглядит тусовщицей, которая любит обтягивающие платья и завтракает в постели чизбургерами с беконом. Младшая, правильная до праведности Зита, закончила Кэмбридж, носит футболки со слоганами и придумывает имена своим комнатным растениям; одно из них она назвала в честь Сьюзен Зонтаг .

В пересказе дальнейшего сюжета нет никакой необходимости – роман строго придерживается пьесы. Здесь есть ровно такие же вспышки жестокости и ровно в те же моменты: слуг бьют, человека ослепляют, старого короля выгоняют из дома в бурю. Но даже буквально следуя сюжету, роман предлагает критический взгляд на пьесу. К примеру, неоднократно было отмечено, что в «Короле Лире» нет ни одной матери: ни жена Лира, ни жена Глостера в тексте даже не упоминаются. Танежа оживляет шекспировских привидений, наделяя их длинными монологами, и даже их отсутствие она делает эмоционально значимым. «Матери, живые или мертвые, не упоминались», – пишет она о разговоре между Раджитом и Дживаном, но не упоминались они именно потому, что их не хватало.

Это далеко не первый случай, когда «Король Лир» становится основой для романа, но чаще всего такие произведения строятся просто на аналогии сюжета и героев, как это было в прошлогоднем «Данбаре» Эдварда Сент-Обина или в «Тысяче акров» Джейн Смайли 1991 года. Танежа идет другим путем: она заполняет пробелы, проверяет на прочность слабые места. «Мы, молодые» – прекрасный роман о семье, устроенной по шекспировским лекалам. Его родство с «Королем Лиром» особенно ценно именно потому, что это история о преемственности и перспективе, о том, кто, что и от кого получает в наследство – ведь именно в этой пьесе описана самая драматичная сцена распределения наследства во всей мировой литературе.

Лир впервые появляется с крайне эффектной речью:

И так как мы с себя слагаем власть,
Права на землю и правленье краем,
Скажите, дочери, мне, кто из вас
Нас любит больше, чтобы при разделе
Могли мы нашу щедрость проявить
В прямом согласьи с вашею заслугой.

(здесь и далее в пер. Б.Л. Пастернака)

В сценических постановках не всегда легко уловить значимость этого эпизода: огромные карты земель и перемещения героев отвлекают внимание. А ведь на самом деле происходит вовсе не то, чего мы должны бы ожидать. Лир обещает отдать лучшую часть королевства той дочери, чей ответ больше всех ему угодит. Однако же его старшая дочь Гонерилья говорит первой и немедленно получает свою долю, «край от той черты до этой, с лесною тенью, полноводьем рек, полями и лугами». То, что Лир не хочет выслушать всех трех дочерей, показывает, что он уже давно решил, как распределить земли. Что бы ни сказали сестры, это никак не повлияет на размер наследства, а красивые слова всего лишь трюк.

Эта сцена показывает, как связано то, что мы говорим, и то, что мы получаем, и, одновременно, как можно извратить процесс получения, когда ранее принятое решение отменяется уже в процессе передачи. Правление мифического короля Лира описано в исторической хронике Джеффри Монмаута XII века «История Британского королевства», но в ней король просто требует дочерей подтвердить свою любовь к нему: «дабы удостовериться, кто более достоин лучшей части его царства, он отправился к каждой из них, чтобы узнать, кто любит его больше прочих». Историк времен Тюдоров Рафаэль Холиншед использовал этот эпизод как основу своей истории Лира. Известно, что Шекспир часто пользовался хрониками Холиншеда, но в работе над «Королем Лиром» он опирался скорее на пьесу неизвестного автора «Настоящая история короля Лейра». В этой пьесе, предположительно написанной в начале 1590-х годов, в сцену распределения наследства были внесены два существенных изменения. В этой версии король Лейр хочет принудить младшую дочь выйти замуж за того, кого он для нее выбрал, поэтому при сцене объяснения Лейра с дочерями присутствует как минимум один посторонний человек – этот назначенный жених. Шекспир идет дальше: дочери должны сказать о своей любви к отцу в присутствии всех придворных. Более того, он лишает эту проверку смысла, намекая, что решение давно принято. Другими словами, он делает Лира жестоким.

Лиром движет жестокость, но одновременно и любовь, это и испытание, и хитрость. Эта сцена вполне заслуживает свою известность, и вполне заслуживает, чтобы мы задумывались о ее значении сегодня. Она поднимает вопросы, лежащие в основе политической системы: об уровне участия при демократии, о противостоянии абсолютизму, о том, как жить в эпоху слухов и паранойи, из-за которых кажется, что выборы – это набор уловок, о превратностях публичных выступлений. В пересказе Танежа проверка любви из неожиданности, нарушающей привычный порядок вещей, превращается в рутину, событие едва ли не еженедельное, так что приезд Дживана в Дели просто совпадает с одним из таких представлений. «Это всего лишь игра», – поясняет один из слуг:

Соревнование… Иногда Бапуджи задает вопросы о компании, например: «Как сильно вы любите деньги, которые мы получаем от прибыли в Дели?» Иногда – о персонале: «Сколько человек нам нужно уволить, чтобы я мог нанять своих настоящих друзей?» Или: «Кто из вас найдет наименее преданного мне руководителя в компании, и как вы его накажете?» Что бы он ни спросил, тот, кто ответит правильно или лучше других, получает прибавку к своему будущему счету.

Вопросы ужасают, но нам рассказывают, что они выросли из игры, в которую отец играл со своими маленькими дочерьми. Он задавал им математические задачи или спрашивал: «Насколько я вас люблю?» Но со временем это превратилось в тяжкую повинность, повторяющуюся снова и снова, в том числе и на людях.
Первое, что Танежа добавляет к шекспировской проверке любви – регулярность. Второе – то, как нам показывают эту «игру» в романе. Впервые мы видим ее глазами Дживана, но он только что прилетел из Нью-Йорка с пересадкой в Лондоне, он рассеян, измотан джет-лагом, а его немедленно ведут посмотреть семейное предприятие, так что никак не может понять, как устроена «игра». Уже позднее Гарджи ведет его в частный кинотеатр и показывает семейную хронику. Они едят попкорн и смотрят, а Гарджи рассказывает, как

Она стояла там.
– Видишь, это я, в сотый раз рассказываю отцу, как сильно я люблю его. «Папочка, я так сильно люблю тебя, больше, чем солнце на небе и волны на море, больше, чем машины на дороге. Папочка, без тебя моя жизнь не имеет смысла», – говоря это, она копировала мимику девочки на экране.

То, что раньше было единичным случаем, пусть и на публике, в эпоху соцсетей и видеонаблюдения превращается в дурную бесконечность. Гарджи одновременно и оторвана от своих слов, и становится их вечной заложницей.

Видеокассета с записью «Короля Лира» – еще один изящный реверанс в сторону пьесы Шекспира, и он лишний раз показывает, почему мы сегодня хотим задуматься над этой старой историей. Обращение к классическому произведению редко продиктовано исключительно ностальгией; насущные вопросы, которые вызывает популистская политика – и тут можно вспомнить и Трампа, и брекзит, – заставляют нас переосмыслить и наше прошлое. Что происходит, когда мы заново пересказываем мифы о наших корнях? Чья точка зрения служит мерилом для них? Кто наследует царство, и почему сегодня мы разделены? Будет упрощением сказать, что Танежа сделала «Короля Лира» современным, но ее роман создает ощущение, что эта пьеса ждет, пока мы ее перечитаем.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ