19 октября 2018 г., 10:15

3K

Бриджит Джонс в эпоху «Твиттера»

35 понравилось 0 пока нет комментариев 4 добавить в избранное

Современная дневниковая проза больше говорит о том, что осталось недосказанным

Автор: Сара С. Дэвис (Sarah S. Davis)

Вряд ли какой-то ещё литературный персонаж олицетворяет собой женскую прозу 1990-х годов лучше, чем Бриджит Джонс – живущая в Лондоне женщина-одиночка, ведущая в своем дневнике честную хронику собственных отношений с мужчинами, построения карьеры и общения со старшими родственниками. Первоначально Хелен Филдинг публиковала историю Бриджит Джонс по частям в газете «Daily Telegraph», но потом расширила её до полноценного романа, вышедшего в 1996 году и вобравшего в себя записи в дневнике Бриджит примерно за год. Дневник Бриджит Джонс был нефильтрованным потоком сознания, путанным отражением беспорядка в её собственной жизни. Её не отретушированные признания в собственных недостатках и ошибках реабилитировали её в глазах читателей, превращая неудачницу в женщину, которая казалась веселой и такой узнаваемой, в отличие от френда или знаменитости, за которой вы тайком подглядываете в социальных сетях, читая лишь то, что они позволят вам видеть.

Знакомство с «Дневником Бриджит Джонс» и его продолжением Бриджит Джонс. На грани безумия оказало на меня большое влияние в подростковом возрасте. В то время я как раз была готова перейти от детской дневниковой прозы, которую я любила (особенно серии «Дорогая Америка» ( Dear America ) и «Записки Амелии» (Amelia’s Notebooks)), к чему-то более близкому к тому, как я себе представляла взрослую жизнь. Пережив подобный Шпионке Гарриет ужас после того, как я однажды в 7-ом классе забыла свою записную книжку в классе математики, я начала подсознательно контролировать всё, что писала в собственном дневнике. Это был непростой урок – понять, что даже наши самые тайные, обычно хранящиеся под замком дневники могут найти свою аудиторию.

В 2013 году Хелен Филдинг объявила, что в серии «Бриджит Джонс» будет опубликован третий роман – Без ума от мальчишки . Новая книга должна была рассказать вовсе не о том, как все «жили долго и счастливо». Она (внимание: спойлер!) собиралась показать нам героиню после смерти её давнего любовного интереса и позднее мужа Марка Дарси – новую Бриджит, которая превратилась в богатую вдову и мать-одиночку двоих маленьких детей. Главный вопрос заключался в том, как Филдинг собиралась сохранить формат дневника в условиях современного развития средств коммуникации, которые ещё не были так популярны на пике славы Бриджит Джонс. Теперь для описания своих злоключений Бриджит приходилось использовать мгновенные сообщения и электронную почту, однако в глазах читателей именно это лишило её части очарования. Вспомните, как в конце первой экранизации Дарси находил её дневник и читал в нём некоторые хлёсткие пассажи о себе. Взволнованная и извиняющаяся Бриджит тогда говорила: «Все знают, что в дневниках обычно пишут всякую чушь». Конечно, такую чушь можно спокойно писать в своём личном дневнике, но как это будет выглядеть в социальных сетях?

картинка Count_in_Law


После трагической смерти Дарси Бриджит находится в поисках нового смысла жизни и изо всех сил пытается вписаться в новый мир. Стараясь быть актуальной и в своём теперь уже среднем возрасте, Бриджит неловко постигает мир «Твиттера». Её вынесенный в заголовок юный любовник – это дитя цифровой эпохи, и Бриджит одержимо подбивает собственную статистику, тщательно отслеживая любые изменения в количестве своих подписчиков. Как и многие другие поклонники этой серии, я сочла третий роман провалом, но что же пошло не так? Наше время должно было стать идеальной эпохой для Бриджит. Некоторые из её любимых тем – подсчет съеденной пищи и калорий, статистика физических нагрузок – теперь можно было легко перевести в мобильные приложения, а её фрагментарные записи можно было структурировать при помощи «Evernote». Я даже могу себе представить, как одно из её пьяных признаний выливается на всё понимающего голосового помощника Алексу в стоящем рядом смарт-динамике «Amazon Echo». Однако социальные сети, похоже, превратили нашу королеву исповеди в пресную героиню.

Конечно, современная дневниковая проза существует, и она может быть сделана очень хорошо. Романы Мэг Кэбот, такие как Парень встретил девушку , как и книга Сесилии Ахерн С любовью, Рози , известны своими весьма оригинальными экспериментами с эпистолярным жанром – в частности, включением в текст электронных писем, сообщений в соцсетях, заметок в телефоне и прочих оригинальных вариантов того, как авторы могут создать историю при помощи самых необычных средств. Даже в мире, полном новых технологий, как показал нам Гари Штейнгарт в своей Супергрустной истории настоящей любви , действие которой происходит в мрачном будущем, обычный дневник может по-прежнему служить вполне адекватным форматом записи происходящих событий. И хотя наши отношения с дневниками сильно изменились со времён появления эпистолярного жанра в литературе, сама возможность правдоподобно показать чужую жизнь при помощи личных записей осталась поразительно актуальной.

Дневниковая проза отражает нашу личную реконструкцию ежедневных событий. В подобного рода записях мы, независимо от того, осознаем мы это или нет, зачастую выстраиваем описание собственной деятельности и чувств таким образом, чтобы придать им характер всеобъемлющего повествования. Неслучайно я начала вести дневник в том же возрасте, когда впервые всерьёз задумалась о том, чтобы стать писателем, – в 15 лет. Мой опыт описания случившихся за день событий и их последующего – выборочного – осмысления стал одной из первых попыток навязать читателю повествование о своей довольно обыденной жизни.

В ранних своих дневниках я писала, что «могу быть настолько честной, насколько захочу, потому что это никто и никогда не прочтет», хотя на самом деле тайком надеялась, что когда-нибудь его все-таки кто-то прочитает, если мне удастся стать заметной личностью. На первом курсе колледжа я читала неотредактированные дневники Сильвии Плат и Вирджинии Вулф , чтобы попытаться понять недавно поставленный мне диагноз биполярного расстройства, глядя на него глазами писателей с таким же заболеванием. Помню, как меня заворожила сама идея того, что дневник может превратиться в произведение искусства и отражение маниакально-депрессивной личности одновременно. Я ухватилась за неё и некоторое время пыталась описывать свою повседневную жизнь в том же ключе. Этот подход запустил процесс фильтрации моего бытового опыта, эмоций и мыслей, чтобы превратить его в то, что, как я надеялась, могло со временем перерасти в более масштабную историю моей жизни как писателя и человека с таким диагнозом.

картинка Count_in_Law


По сути, я включала в свои дневники только то, что проходило тщательный отбор на предмет отражения повседневной жизни серьезного писателя. Большая часть моих якобы небрежных записей, включая поздние ночные заметки, первые сообщения в «Фейсбуке» и тревожные онлайн-тексты о свиданиях, были лишь тем, что я позволила себе оставить на виду.

Для самой близкой своей аудитории – себя самой – я создавала некую версию собственной жизни, которую хотела запомнить, перебирая события дня и отбрасывая то, что мне хотелось забыть. Но когда я села писать свой первый роман, это стало проблемой. Чтобы рассказать историю своих героев с максимальной достоверностью, мне надо было включать в историю всё, хорошее и плохое, то, что мы хотели бы изменить, вернувшись назад, и то, что мы не стали бы записывать в открытом дневнике. Наши личные записи в Сети меняются под влиянием каждого нового комментария, каждого «лайка» или «дизлайка» – любые слова или реакция на наш пост рассматриваются нами как повод к редактированию собственного архива. Однако действительно важны только те записи, которые персонажи рискнут показать, несмотря на реакцию мира.

Если только я не изменю подход и не построю историю из того, что осталось за кадром этих записей.

Разве что сигнал нужно искать вовсе не в шуме, а вне его.

Если только настоящая история не происходила за кадром.

Когда я наконец приступила к написанию своего эпистолярного романа, то не ожидала, что это окажется проще и одновременно сложнее, чем я могла себе представить. Книга «Феерические» (The Magicals) должна была рассказать о группе друзей, которым было немного за 20, и они учились в колледже в Филадельфии примерно в середине 2010-х годов. Поначалу я была очень довольна тем, как количество написанных страниц росло, казалось, само собой. Огромный объем данных легко находил выражение в разных форматах записей – электронной почте, сообщениях и именах пользователей, а я только приглядывала за процессом, помогая облачить его в слова. На семидесятой странице текста я испытала ложную уверенность, что всё идет просто отлично. Тем не менее, где-то в уголке сознания уже поселилась мысль, что роман выходит пустоватым. Персонажи, сплошь все умные и яркие люди, звучали как эгоцентричные, мелкие личности, с чем согласились мои бета-ридеры. Мне это не понравилось, потому что я хотела создать историю, а всё, что смогла выдать, оказалось лишь кучей данных. А я ведь отчаянно боролась за отход от традиционного повествования, пытаясь заменить его чем-то вроде того, что мы генерируем ежедневно и что я называю «цифровыми отложениями».

Чтобы спасти сюжет, я начала обдумывать отклики, которые я получала о своем образе в соцсетях от френдов на протяжении многих лет. Когда один родственник почти десять лет назад отправил мне сообщение в «Фейсбуке» с предложением публиковать только оптимистичные тексты, потому что люди не хотят слышать о депрессии, я оскорбилась, но не могла выбросить его слова из головы. Моя борьба с психическими заболеваниями в общем и целом проходила за рамками моих записей, поэтому, когда я встречалась с кем-то из своих френдов в реальной жизни, они обычно удивлялись, насколько много мне приходится с этим бороться. И когда я об этом задумалась, то поняла, что подобные недоразумения могут возникнуть и с другими людьми. Мне пришлось прокрутить свой профиль и увидеть ту картинку, что я показывала миру – правильные мысли, котики, позитивные аффирмации и счастливые времена. Я не проецировала в мир то, как каждодневно влияет на меня мое заболевание. Я аккуратно удалила его из своего публичного имиджа, либо исказив свой образ, либо культивировав новую версию себя, какой мне хотелось бы выглядеть в романе о своей жизни. Я создала собственное повествование, но главная история осталась за кадром.

Недавно я пошла учиться на писательские курсы и познакомилась там с большим количеством писателей, чем я когда-либо встречала раньше. Во время обучения мы начали общаться в социальных сетях и продолжили делать это после его завершения. Моя борьба с пересмотром сюжета подарила мне новое понимание истории, которую я создавала в Интернете, как и той, что я буду писать для новой аудитории. Это также был шанс начать с чистого листа, когда я наконец последую тем путем, на который сама осмелюсь ступить. Какой героиней я стану для новых персонажей в моей жизни? Смогу ли описывать себя совершенно достоверно, без цензуры, показать истинную версию себя, с депрессией, угрями на лице, неудачами и всем прочим, или следующая глава «Хроник Сары» будет отредактирована так же тщательно, чтобы скрыть реальность и породить человека, которым я хотела бы стать?

картинка Count_in_Law


Что касается серии книг про Бриджит Джонс, то я с удовольствием оглядываюсь назад на женщину, которую я боготворила в течение двух десятилетий. Приверженность Бриджит полной прозрачности, изложенная текстах, от которых не оторваться, доказывает, что беспорядочная честность порождает собственный, естественный сюжет. Марк Дарси очень правильно признается в том, что она ему очень нравится, вся она, потому это говорит о его привязанности к ней, несмотря на её неотредактированную жизнь – ту самую, которую наблюдает многотысячная аудитория читателей, ту, которую она не сможет пересмотреть спустя годы в «Твиттере».

Я аплодирую всем неаккуратным признаниям Бриджит и её отказу измениться даже в последних частях книги, которые бросают вызов достоверности, за которую мы любим книги. В современной дневниковой прозе мы слишком часто сталкиваемся с истиной и вымыслом, которые сами ежедневно создаем, работая над собственной историей.

Чтобы переосмыслить свой эпистолярный роман, мне пришлось отказаться от большей части прежних идей. В новой версии романа описанные в нём друзья перешагнули рубеж тридцатилетия и снова воссоединились в одном городе спустя несколько лет. Люди, с которыми им теперь приходится жить, совсем не похожи на тех людей, которых они наблюдали в их 20 с лишним лет в Интернете. Теперь это история о неизбежном столкновении ожиданий и разочарования, образа и реальности, вымысла и правды, происходящего там, где наши отношения переходят в офлайн. Эта история стала своеобразным продолжением того эпистолярного романа, что мы пишем день за днем как авторы нашего собственного цифрового повествования. И самое важное в ней – это недосказанность.

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: Electric Literature
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы

Книги из этой статьи

35 понравилось 4 добавить в избранное

Комментарии

Комментариев пока нет — ваш может стать первым

Поделитесь мнением с другими читателями!

Читайте также