Как стать хорошим человеком: что я узнал, месяц читая феминисток

Автор: Carl Cederström

«Он зажал мне рот рукой, затем показал свой член. Я думала, пробил мой последний час. У меня аж внутри всё перевернулось».

Эти слова принадлежат не женщине, выступающей в поддержку флэшмоба #MeToo, и не Кристине Блази Форд, на прошлой неделе обвинившей в попытке изнасилования Бретта Кавано, кандидата в судьи Верховного суда США – хотя рука, зажимавшая рот, если уж не демонстрация члена, там тоже была. (Кавано все обвинения отрицает.) Это… история из жизни молодой женщины, описанная французской феминисткой Симоной де Бовуар в книге «Второй пол», изданной в 1949 году.

Я взял книгу с полки примерно месяц назад, она лежала там нетронутой много лет. Сколько раз я притворялся, что прочел её, с умным видом кивая, когда кто-нибудь при мне упоминал её на званом ужине или на семинаре в шведском университете, где я работаю?

Спустя год после дела голливудского продюсера Харви Вайнштейна мне захотелось сесть и почитать о женском опыте, молча, надеясь что-либо постичь. Было больно слушать истории о систематическом сексуальном насилии, появившиеся в открытом доступе благодаря флэшмобу #MeToo, а также образованию; оно заставило меня раскрыть глаза на то, на что в прошлом я не обращал внимания. Я и прежде знал, что преступления на сексуальной почве эндемичны, но не отдавал себе отчета, насколько. Также я осознал, что вину за случившееся часто возлагают на жертву. Но своими глазами я никогда этого не видел, во всяком случае, столь конкретно и шокирующе.

Это было сродни пробуждению от летаргического сна, и в течение года возникло несколько запоздалых вопросов: что же мужчины могут сделать, чтобы показать женщинам свою солидарность, и что нужно сделать нам, чтобы поднять проблему культа токсичной маскулинности и, наконец, изучить самих себя?

Для этого есть несколько способов. Журналист Ричард Гудвин описывал в The Guardian, как он, стремясь изучить современных мужчин, выявил группы, где мужчины занимаются «дыхательной гимнастикой, рассказывают о своих отцах, прикидываются тиграми, поддерживают друг о друга, выясняют, какие их архетипов Юнга нами управляют, и пытаются сформулировать, почему нас так часто охватывает злость и взаимное непонимание».

Я выбрал более спокойный подход, следуя простому совету: если хочешь показать женщинам свою солидарность, для начала как следует к ним прислушайся. Поэтому я вознамерился провести месяц, предшествующий первой годовщине дела Вайнштейна, за чтением феминисткой классики, ознакомиться с которой прежде по непонятным причинам не решался. Уверен, что причины этого упущения весьма для меня нелестны, но как их сформулировать, я не знаю. Возможно, как это ни грустно, все дело в том, что произведения мужчин (белых) чаще фигурируют в рекомендательных списках и книжных обзорах, нежели книги (темнокожих) феминистских писательниц.

Симона де Бовуар в 1957-м.
Фото: Jack Nisberg/Sipa Press/Rex Features

С помощью двух редакторов этой газеты был составлен список из тринадцати книг – далеко не полный, однако включающий некоторые из самых влиятельных книг, написанных феминистками за последние несколько веков. «В защиту прав женщин», автор Мэри Уолстонкрафт, издана в 1792 году, «Второй пол», автор Симона де Бовуар, издана в 1949 году, «Загадка женственности», автор Бетти Фридан, издана в 1963 году, «Женщина-евнух», автор Жермен Грир, издана в 1970 году, «Ненависть к женщинам», автор Андреа Дворкин, издана в 1974 году, «Женщины, раса, класс», автор Анджела Дэвис, издана в 1981 году, «Чужая сестра», автор Одри Лорд, издана в 1984 году, «Гендерное беспокойство», автор Джудит Батлер, издана 1990 году, «Феминизм для всех», автор Белл Хукс, издана в 2000 году, «Не бойся действовать: Женщина, работа и воля к лидерству», автор Шэрил Сэндберг, издана в 2013 году, «Мужчины, которые объясняют все», автор Ребекка Солнит, издана в 2013 году, «Плохая феминистка», автор Роксана Гэй, издана в 2014 году, «Мы все должны быть феминистками», автор Чимаманда Нгози Адичи, издана в 2014 году.

Итак, в начале сентября я начал читать. На полпути ко «Второму полу» де Бовуар я наткнулся на отрывок, усиливший шок от флэшмоба #MeToo. Де Бовуар пишет, что практически со всеми молодыми женщинами, в том числе с теми, кого она называет «хорошо защищенными», случаются «прискорбные инциденты», которые в обществе «замалчиваются по взаимному согласию».

Это живо напомнило мне о прошлой осени и просмотре – вместе с женой и восьмилетней дочерью – вечерних новостей. Тогда как раз начались обвинения и стартовал #MeToo. Ведущий зачитал несколько обвинительных постов, которыми женщины поделились в социальных сетях. Обычно, когда сообщают об ужасных происшествиях, мы, благополучная семья, ранее жившая в Уэльсе, а теперь в Швеции, можем успокоить дочь, сказав, что рядом с нами такое никогда не произойдет. Но теперь мы не можем ей этого пообещать. Эти прискорбные инциденты нельзя замять по всеобщему согласию.

В своей книге де Бовуар рассказывает историю девочки (вряд ли ей было больше десяти лет), ставшей жертвой домогательств со стороны собственного деда. Она не может найти в себе силы, чтобы рассказать все родителям. Де Бовуар пишет: «Такие инциденты чаще всего переживаются маленькой девочкой где-нибудь в тишине потому, что ей стыдно. Более того, если она все же рассказывает родителям, их реакция чаще всего обвинительная: "Не говори глупости!", "Ты все не так поняла!"»

Я помню, как читал обвинения, выдвинутые против Жан-Клода Арно, известного культурного деятеля, женатого на одной из членов Шведской Академии, которая присуждает Нобелевскую премию – он небрежно называл себя девятнадцатым ее членом. В статье, опубликованной Dagens Nyheter, восемнадцать женщин согласились рассказать свои истории. И они подробнейшим образом живописали случаи жестокого обращения или изнасилований, так же, как это было с Вайнштейном. Арно был обвинен в злоупотреблении полномочиями с целью угроз и шантажа женщин. Как утверждается, его мишенью были слабые, уязвимые и «травмированные». В понедельник он был осужден по одному пункту обвинения и приговорен к двум годам лишения свободы. Другие дела были прекращены из-за отсутствия доказательств либо по причине истечения срока давности.

Лишь четыре женщины, свидетельствовавшие против него, делали это открыто. Они были из тех, кто отверг домогательства Арно, когда он пытался приставать к ним в барах и других местах. Прежде я никогда не понимал стыда жертв, пока не наткнулся на слова одной из изнасилованных им женщин, не показывавших своего лица: «Мне было стыдно, что я стала одной из тех, кого он выбрал на роль жертвы, на роль «ущербной». Это даже хуже, чем просто жертва – жертва, избранная за свою слабость и неумение сказать «нет».

Я давно знал, что женщины, подвергнувшиеся нападениям, потом долго страдают от чувства вины. Но знал я это теоретически, абстрактно. Должен был случиться #MeToo, чтобы абстракция для меня обрела конкретные формы. В конце концов, эта история была рассказана уже тысячу раз. Там, крупным шрифтом, в книгах, которые я читал в сентябре. Можно ли прочитать «Плохую феминистку» Гэй и продолжать думать, что стыд абстрактен? Она пишет об 11-летней девочке, пережившей групповое изнасилование в Техасе, а The New York Times выбирает для статьи заголовок «Жестокое нападение потрясло Техас», как будто мы должны сочувствовать городу и тем мальчишкам. «Жестокое нападение потрясло 11-летнюю девочку, которую изнасиловали, а не город, – беспощадно указывает Гэй. –Это её жизнь разорвали в клочья, а не жизни мужчин, которые её изнасиловали».

Роксана Гэй в 2014-м.
Фото: Jennifer Silverberg для the Guardian

Спустя несколько недель после того, как против Вайнштейна выдвинули обвинения, либеральный обозреватель в Швеции написал, что нужно научиться различать реальных жертв и фальшивых, подразумевая, что, будь все женщины столь же толстокожи, как его 19-летняя дочь, не было бы #MeToo. По его словам, проблема заключается в том, что масса женщин хочет взять на себя роль жертвы. Они не умеют говорить «нет» и, соответственно, отстаивать свое мнение.

«Мне никогда не приходила в голову даже сама возможность отказа», – пишет Гэй. Когда ей было 12 лет, парень, которого она считала своим бойфрендом, принялся принуждать её к сексу. Однажды они катались на велосипедах в лесу. Она не знала, что его друзья ждали их неподалеку от заброшенного охотничьего домика. Парень толкнул её, она упала на землю, он сорвал с неё одежду. Они часами держали её взаперти и насиловали. «Мне было страшно, но я не знала, как сказать: "Нет"».

Гэй никому не сказала ни слова о том, что ей довелось пережить. Она не хотела неприятностей. «Я была хорошей девочкой, поэтому так поступила». На следующий день в классе один из мальчиков наклонился к ней и шепнул: «Ты шлюха».

Спустя несколько недель после того, как либеральный обозреватель, по сути, заявил, что всем женщинам надлежит быть такими, как его 19-летняя дочь, сотни шведских женщин, актрис, организовали флэшмоб с хэштегом #SilenceAction и опубликовали ряд историй о жестоком сексуальном насилии.

Вот лишь одно из многих свидетельств. Отель, только что закончилась вечеринка, женщина возвращается к себе в номер. Мужчина – всемирно известный актер – следует за ней. Он швыряет её на пол и бросается сверху. «Теперь он меня изнасилует», – вспоминает она промелькнувшую тогда мысль. Я бы хотел задать либеральному обозревателю вопрос: как бы справилась ваша 19-летняя дочь с такой ситуацией?

До #MeToo я действительно не понимал связи между властью и сексуальным насилием. Конечно, я её видел. Но она, опять же, носила для меня сугубо теоретический, абстрактный характер.

В «Мужчинах, которые объясняют все» Солнит пишет, что однажды сама себя удивила, начав эссе рассказом о том, что с виду было забавным прецедентом – мужчина, не давая никому вставить и слова, подробнейшим образом объясняет суть книги, автором которой она являлась. Это же эссе закончилось описанием изнасилования и убийства. По словам Солнит, такие инциденты расположены на длинной шкале «от незначительных социальных ущемлений до насильственного замалчивания и смерти».

«Мертвецы не насилуют», – гласит постер, висящий над столом у Дворкин. И поскольку к тому моменту я прочел уже около трети книг в списке, я не стал её винить. В «Ненависти к женщинам» Дворкин саркастично пишет, что, будучи женщиной, вы должны ответить на ряд довлеющих вопросов: «Почему женщин угнетали на протяжении всей истории человечества? Как могли инквизиторы пытать и сжигать женщин как ведьм? Как могли мужчины идеализировать «бинтованные ноги» искалеченных женщин ? Как и почему?»

Некоторые из книг в моем списке не столь жестоки и в меньшей степени связаны с изнасилованием и сексуальными домогательствами. Скорее, в них сделан акцент на культурный прессинг в отношении женщин и самого представления о том, что это такое – быть женщиной. В конце «В защиту прав женщин» Мэри Уолстонкрафт проводит аналогию с будущим экспериментом, в рамках которого женщины станут разделять с мужчинами те же «преимущества образования и власти». В «Женском евнухе» Грир открыто утверждает: женщинам необходимо прекратить видеть себя женами и матерями, поскольку эти роли «сужают их кругозор до дома, торгового центра и телевизора». В 2013 году Сэндберг, операционный директор Facebook, писала о необходимости увеличения числа женщин на руководящих должностях. Её совет женщинам – в названии её книги: делать то, что бы вы сделали, если бы не боялись.

Читая эти книги, я вспоминал дискуссии, начавшиеся в моем университете около года назад, когда мы, воодушевленные кажущимся радикализмом идеи, обсудили ряд новаторских идей в отношении карьерного роста для женщин: от предоставления им времени на серьезные научные исследования до назначения их на руководящие должности. Год спустя эти начинания свелись к не такой уж радикальной наставнической программе.

Если эти книги были знакомы, к тому же написаны с привилегированной, белой точки зрения, то следующие оказались для меня в новинку. Дэвис начинает «Женщины, раса, класс» описанием женского рабства. Она отмечает, что, хотя белые женщины поддерживали движение аболиционистов, выступая от имени темнокожих женщин, они не могли по-настоящему осознать состояние рабыни, поскольку темнокожая женщина, подвергавшаяся тяжелой работе, регулярным изнасилованиям и поркам кнутом, выработала ряд черт, отличающих её от белой женщины. Темнокожие, будучи женщинами рабочего класса, трудились до полного изнеможения. О такой жизни, какая была у белых женщин-домохозяек, они могли лишь мечтать.

Лорд в «Чужой сестре» указывает, что одной из проблем женского движения является то, что «белые женщины зацикливаются на собственном угнетении и забывают о различиях в расе, сексуальных предпочтениях, классе и возрасте». Как следствие, «цветные» женщины становятся «другими», «аутсайдерами».

Лорд в 1983-м.
Фото: Robert Alexander/Getty Images

Закончив последнюю книгу, я думал обо всех мужчинах – и множестве женщин – отказывающихся называться феминистками. Белл Хукс утверждает, что всякий раз, когда она говорит, что является феминисткой, люди отвечают, что феминистки – это лесбиянки, ненавидящие мужчин и жаждущие сделать белых мужчин несчастными. Однако когда она спрашивает их о феминистских книгах, которые они прочитали, они молчат.

Нам нужно «создать массовое образовательное движение, направленное на то, чтобы объяснить всем, что такое феминизм», – пишет Хукс в «Феминизме для всех», и я не могу перестать думать о том, что #MeToo – это и есть то самое движение.

Разумеется, #MeToo неоднозначно, однако некоторые феминистки, включая Грир, его открыто критиковали. Она говорила, что ряд инцидентов слишком незначителен и серьезного внимания не заслуживает, а женщинам необходимо научиться говорить «нет» и незамедлительно реагировать в случае нападения.
Об этом я вспоминаю, когда разговариваю с подругой за несколько дней до завершения этой статьи. Когда она сказала, что удивлена видеть меня сторонником #MeToo, я почему-то защищаюсь, уверяя, что вижу недостатки этого движения. И будто бы стремясь избежать более широкого обсуждения #MeToo и феминизма в целом, мы заканчиваем тем, что фокусируемся на трагическом случае: человек совершил самоубийство после обвинений в сексуальном насилии, оказавшихся в итоге ложными.

Спустя год после первых обвинений, выдвинутых против Вайнштейна, может возникнуть соблазн оглянуться назад и сосредоточиться только на неудачных примерах #MeToo. Но необходимо помнить, почему движение, начатое общественным деятелем Тараной Бёрк в 2006 году, сегодня приобрело такие формы. Дело ведь вовсе не в том, что эти истории новые. Они просто прежде не были должным образом услышаны. И это один из самых неудобных выводов, вынесенных из прочтения этих книг: случаи сексуального насилия, получившие освещение в прошлом году, существовали на протяжении многих веков. О них просто не говорили так публично, как это делают теперь.

Год назад на страницах The Guardian писательница Эмили Рейнольдс задала вопрос: что могут сделать мужчины, чтобы познать себя и проявить солидарность с движением. Она посоветовала мужчинам задавать женщинам вопросы и начать слушать. Уверен, что многое можно узнать, отправившись в мужскую компанию и обсудив там понятие мужественности, но с моей точки зрения, совет Рейнольдс очень важен: спрашивайте, читайте, слушайте, расширяйте свой кругозор, сомневайтесь.

Согласно данным 2016 года организации «Общество Фосетта», только 7% британок считают себя феминистками, и после прочтения этих книг такой результат кажется мне странным, ведь концепции, с которыми я сталкиваюсь, открыты, очевидны и просты – например, желание положить конец сексизму или поддержать «социальное, политическое и экономическое половое равенство». В «Мы все должны быть феминистками» нигерийская писательница Чимаманда Нгози Адичи рассуждает о том, что, когда она стала позиционировать себя как феминистку, ей сказали, что феминистки всегда злые, поэтому она назвалась Счастливой Феминисткой. Затем ей сказали, что феминизм – не африканское понятие, после чего она переименовалась в Счастливую Африканскую Феминистку. Она продолжала исправлять определение и в итоге стала «счастливой африканской феминисткой, которая не ненавидит мужчин и которой нравится красить губы блеском для себя, а не для мужчин».

Гэй пишет, что мы требуем от феминизма завышенных стандартов, полагая, что и феминизм, и его последовательницы должны быть безупречными. Она признается, что не слишком хорошо разбирается в истории феминизма. А еще у неё в гардеробе полно обуви и сумок. Она поклонница сексистского рэпа и читательница журнала Vogue. И что с того? Она противоречива, как все мы.

«Я бы предпочла быть плохой феминисткой, чем не являться ею вовсе», – пишет она, и, читая эти строки, я вижу приглашение, адресованное мне и другим мужчинам, которые захотят её поддержать. Я думаю: если она может быть феминисткой, может, сможем и мы?

Хоть я и уверен: из меня получится куда худший феминист, нежели из неё.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ