Прозванная первым великим автором тысячелетия остерегается внимания

Автор: Эллен Барри (Ellen Barry)

Дублин. Этим маем в утро ирландского референдума о легализации абортов романистка Салли Руни сидела в самолете, листая свой твиттер, и плакала. Это были слезы волнения. Это был главный день в ее жизни (в вопросах политики), голос, который она хотела отдать с пятнадцатилетнего возраста, и — насколько она знала — страна была расколота надвое. Слишком многое висело на волоске.

Приземлившись в Дублине, Руни увидела женщин, раздающих листовки, выступающих за отмену запрета абортов; она поблагодарила их, «чувствуя к ним огромную признательность, чувствуя, как будто они были моими друзьями, но в то же время осознавая, что они были совершенными незнакомцами, и что на самом деле за моей сиюминутной невероятной эмоциональной привязанностью к ним не было ничего».

Руни привыкла быть аутсайдером — по крайней мере, в своих идеях. Выросшая в консервативной северо-западной Ирландии, она стала считать себя марксисткой к подростковому возрасту, а в колледже поддерживала такие крайне-левые мнения, которые оставляли обычных левых далеко позади: что мужчины принадлежат к привилегированному классу, и феминисткам вполне разумно их ненавидеть; что тюрьмы следует упразднить, так же, как и границы, и частный капитал. В день референдума об абортах она ожидала очередного напоминания, что не вписывается.

Как мы теперь знаем, результатом стал абсолютный перевес голосов за отмену запрета большинства абортов, благодаря поддержке избирателей моложе 25. Это значило, что в Ирландии прошлое стало прошлым, появились новые люди. Руни почувствовала что-то необыкновенное: что она была частью единой группы людей, которые разделяют ее идеи.

«Я была невероятно счастлива чувствовать себя нормальной, — вспоминает она. — Я думала: "Это потрясающе. Я чувствую себя дома, идя по улице и видя людей, которые, возможно, разделяют мое мнение"».

У Руни, 27, был такой год. Ее первый роман Разговоры с друзьями (Conversations with Friends) был опубликован прошлой весной и получил восторженные отзывы. Ее второй роман Нормальные люди (Normal people) , выпущенный в четверг в Великобритании, а в США — в апреле, попал в лонглист Букеровской премии 2018. Обе книги будут экранизированы.

Однако самым выдающимся является ее успех в обществе. Ее голос был признан чем-то совершенно новым: это приход литературы нового тысячелетия. Ее называли «Джейн Остин прекариата» и сравнивали со звездами хипстеров, актрисами Гретой Гервиг и Линой Данэм.

Ирландия в мае проголосовала за отмену запрета на аборты. Руни говорит, что хотела отдать свой голос с пятнадцати лет.

И это правда, ее персонажи — люди, которых мы редко встречаем в печати. Они общаются через электронную почту и мессенджеры, но не считают их более низкими формами общения: напротив, они не просто говорят, они сочиняют реплики, как персонажи пьес Оскара Уайлда. Они скептически относятся к способности рынка обеспечить людям достойную жизнь. Они считают человеческие взаимоотношения — особенно секс — глубоко политическими, достойными усердного и точного анализа, но, кажется, не следят за новостями. Находясь на пороге взрослой жизни, они останавливаются, не видя смысла идти дальше.

Руни, писавшая «Разговоры с друзьями», учась на магистра американской литературы, хотела добраться до таких же читателей, как она, «людей, разделяющих мою идеологию или имеющих схожий недовольный взгляд на социальные системы». Успех на массовом рынке явно до сих пор немного сбивает ее с толку. «Говорят про свет и блеск, — комментирует она. — Не могу жаловаться, если люди считают это блеском, но это создает не то впечатление, на которое я рассчитывала».

Как студентка католической средней школы Руни должна была посещать лекции «Чистых сердцем», организации, выступающей против внебрачного секса. Ведущие, собрав полную комнату девочек-подростков, просили добровольца протянуть руку и показывали чистый кусок скотча, говоря, что он символизирует их девственность.

«А это вы, после того как переспали с вашим парнем, — говорили они, прикрепляя скотч к руке, а затем отклеивая его, теперь уже мутного от кожных выделений. Затем они повторяли это несколько раз, изображая многочисленных партнеров, так что кусок скотча весь забивался грязью, и спрашивали, выставляя его перед классом: «Вы бы хотели жениться на этом?»

Руни и ее одноклассницы сидели, улыбаясь. «Мне лично кусок скотча ни в каком виде не казался подходящим супругом, — говорит она. — Нам все это казалось забавным». Запрет же на аборты, по ее словам, стал куда более оскорбительным: «Это казалось каким-то культурным пережитком, совсем не соответствующим тому, как люди живут».

Описанная в книгах Руни жизнь молодежи является своеобразным ответом. В дублинских кругах, о которых она пишет, католическая церковь практически не упоминается. Главное — отношения. Секс описывается очень тщательно и детализировано («Я слышала, как издаю много звуков, но только слоги, не слова. Я закрыла глаза. Внутри все горело, как масло», — говорит Фрэнсис, рассказчица «Разговоров с друзьями»). Она чутко пишет о боли, и слезы наворачиваются на глаза от ее описаний менструальных болей при эндометриозе.

Руни приехала в Тринити-колледж, самый элитный университет Ирландии, из Каслбара, графство Мейо, Испания, где ее отец работал техником в государственной телекоммуникационной компании. Ее родители были социалистами, и так часто повторяли лозунг Маркса «от каждого по способностям, каждому по потребностям», что ребенком она думала, что это «религиозная цитата или, может быть, указание из руководства для родителей». Единомышленников она нашла, будучи ярой участницей дебатов — в 22 года она стала лучшим участником дебатов в Европе — и начала, как она позже станет выражаться, «жить аналитически». Они с подругой Ифой мечтали стать «мозгом в банке», освобожденным от бремени тела.

Ее персонажи так же жаждут аналитического пути, но то и дело сбиваются с него, часто из-за секса. «Я не очень-то верю в идею индивидуальности, — говорит Руни. — Я постоянно ловлю себя на том, что меня тянет писать об интимных отношениях и о том, как мы создаем друг друга».

Руни стала лучшим участником дебатов в Европе во время учебы в Тринити-колледже, самом элитном университете Ирландии.

Ее персонажи также страдают от экономической обстановки. Финансовый кризис 2008 года имел катастрофические последствия, отразившиеся на ирландской молодежи, и теперь висит невидимым задником во всех произведениях Руни. Ее собственные друзья, получив высокие степени, идут работать в магазины или живут на пособие по безработице, пытаясь наскрести на непомерную дублинскую арендную плату.

«Поколение моих родителей, и даже позже них, люди, которым сейчас 30-40 лет, шли в колледж, получали работу в одной из крупных юридических фирм и сразу были устроены, могли взять ипотеку, — говорит партнер Руни Джон Прафиска, 25, школьный учитель математики. — Наше поколение столкнулось с тем, что у нас такое не работает».

Он добавляет, что прежние поколения, конечно, могли распространять свои левые взгляды, пока поднимались до среднего класса. Но трудно себе представить, чтобы это удалось их сегодняшним сверстникам.

«Я впитал весь свой марксизм от Салли», — весело замечает он.

На прошлой неделе, чтобы избежать волны внимания в связи с выходом «Нормальных людей», Руни деактивировала свой аккаунт в твиттере.

И это совсем не пустяки. Целых 10 лет Руни находила удовольствие в твиттере, выкладывая посты с интеллектуальной самоиронией («ввязываюсь в затяжные фэйсбуковые войны по поводы греческого долга / использую слова вроде «кредиторы» и «Еврогруппа» в свое свободное время / зачем»), серьезными заявлениями («Ирландское государство всегда было основано на бесплатном женском труде») и подшучивания в стиле слишком-крутой-для-школы («эта прошлогодняя статья из New Statesman так ужасна, что я смеялась, пока буквально не расплакалась»). Руни даже дала своей героине Фрэнсис из «Разговоров с друзьями» «твиттерский голос», который описывается как «тон небрежного самообличения, лишающий других возможности критиковать».

Но теперь многое из того, что она читает в твиттере — о ней самой, и ей это не нравится. Она тяжело переносит такое внимание. В одном дублинском интервью она выразила беспокойство, что писатели теперь чрезмерно разрекламированы, и сказала, что газетам следует больше писать о медсестрах и водителях автобусов.

«Я не могу избавиться от чувства, что не являюсь особенно важным человеком, поэтому получать какое-то особенное обхождение — очень странно», — объясняет она в своем письме. Она задумывается о том, служат ли романы об интимных отношениях — «маленьких жизнях» — какой-то политической цели в мире, сталкивающемся с изменением климата и белым национализмом. В какой-то момент нашего интервью я поняла, что не являюсь уже источником вопросов: казалось, она сама себе их задает.

«Вы не можете писать о людях, не делая политического заявления, — говорит она. — Все наши представления о том, из чего состоит человеческая натура, или о том, как люди в действительности воспринимают жизнь и как живут, в основе своей — это политические представления». Затем она остановилась и дала другой ответ: «Я не пытаюсь никого ни в чем убедить, и иногда мне кажется, что если я действительно думаю, что это то состояние, в котором наша планета находится, то зачем я вообще пишу романы? Должно быть, мне это нравится».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ