24 августа 2018 г., 22:03

2K

The Guardian: Ирвин Уэлш о своей книге, которая стала определением целого поколения

21 понравилось 3 комментария 2 добавить в избранное

А также о влиянии Брекзита на развитие демократии и бодрящем эффекте бокса

Интервью с Шоном О'Хэгеном

Вы написали На игле 25 лет назад. Когда вы работали над книгой, вы представляли себе, каким грандиозным феноменом – культурным и коммерческим – она станет?

Не совсем. Поначалу книга наделала много шума среди весьма ограниченного круга ценителей искусства в Лондоне – бывших панков. Они сразу прониклись ей. Из-за специфичной главной темы – тяжелых наркотиков – я считал, что книга станет культовой, но не думал, что она станет определением целого поколения, как говорят о ней сейчас. Это довольно странно, но книга как будто зажила собственной жизнью, поэтому когда я вижу ее на полках книжных магазинов, мне начинает казаться, что ее написал кто-то другой.

За эти 25 лет вы написали еще 4 романа с теми же персонажами, включая Штаны мертвецов (Dead Men's Trousers), который выходит в этом году. Кроме того, Дэнни Бойл снял про них два фильма: полюбившийся публике «На игле» (1996) и его продолжение – «Т2: Трейнспоттинг» (2017). Очевидно, Рентон, Бэгби и остальная компания по-прежнему многое для вас значат.

Ну, честно говоря, я думаю о них, только когда пишу. Но мне есть, что сказать о них: в свое время они принимали решения, которые сегодня стали актуальны для гораздо большего числа людей. Они столкнулись со своего рода экзистенциальным кризисом: в чем смысл нашей жизни, если мы не нужны обществу? Когда-то над ними насмехались – над этими потерянными людьми без работы, друзей и общего чувства предназначения для чего-то большего. Теперь средний класс тоже часто сталкивается с этой проблемой.

Вы теперь живете в Майами, а в Эдинбург часто возвращаетесь?

Да, бывает. Я поражен тем, как Эдинбург стал успешным примером для всех британских городов с точки зрения так называемой реконструкции. Рабочий класс оттеснили к окраинам, а все внимание акцентировали на центре города, заполнив его пафосными студентами, богачами и туристами. Эдинбург всегда был городом работяг, хоть и не таким пролетарским, индустриальным, как Глазго. Но теперь он изменился, и другие города последовали его примеру.

Но почему вы выбрали Майами?

Наш мир огромен, а я кочевник. Я хочу увидеть как можно больше. Сейчас я живу в Майами-Бич, и это довольно интересно. Когда я отправляюсь на прогулку, вижу толпы самодовольных людей, которые расхаживают с важным видом. Нарциссизм сегодня – это неотъемлемая часть культуры. Писателю важно наблюдать за подобными явлениями, так сказать, «вживую». К тому же, я сейчас активно питчу идеи для телешоу, поэтому часто езжу в Лос-Анджелес.

На сегодняшний день жизнь в Америке – это интересный выбор. Вас не волнует обстановка?

Чувство растущей тревожности определенно присутствует – ощущение того, что надвигается своего рода апокалипсис. С какой-то извращенной точки зрения, даже хорошо, что я нахожусь в центре всего этого. Сейчас я работаю над романом, события которого разворачиваются в современной Америке. Так что мое пребывание здесь имеет смысл.

Вы высказывали интересные мысли относительно независимости Шотландии: вы не столько националист, сколько сторонник разъединения Великобритании. При взгляде со стороны, вам не кажется, что это может стать одним из непреднамеренных последствий Брекзита?

Надеюсь на это [смеется]. Когда речь заходит о Брекзите, ожидать можно чего угодно. Мы допустили отравление политических институтов жадностью и деньгами, а также коррупцией, которую они порождают. Я в шоке от того, как СМИ обвиняют Корбина (Джереми Корбин, британский политик, прославившийся своими скандальными высказываниями и непопулярными идеями – прим. пер.) в экстремизме, хотя он всего лишь предлагает старомодные меры в стиле социал-демократов. Новый политический нарратив создается глобалистами и нативистами (нативизм – политика, поддерживающая коренное население (natives) и выступающая против иммигрантов – прим. пер.), которые пытаются перехватить друг у друга власть. Мне кажется, именно в этом заключается суть современной политики. К тому же, в ход идут технологии, что делает изменения еще губительнее – и гораздо быстрее, – чем в прошлом. Иногда мне кажется, что мы постепенно скатываемся в фашизм.

Что же вы предлагаете?

Демократия должна быть направлена на обычных граждан, а не олигархов, аристократов, элиту и тем более королевскую семью. Думаю, пора отказаться от иерархии, внутри которой мы живем уже несколько веков. Мы застряли в так называемых демократических государствах и империалистических странах – системах, не способных удовлетворить нужды «общества восприятия», коим мы по сути и являемся. Мы больше не создаем вещи – мы создаем информацию. Мне кажется, нам нужно построить новую форму гражданской демократии – неважно, региональную или глобальную. Но я считаю, что маленькие государства функционируют лучше. Надо избавиться от идеи национализма, даже от идеи «стран». Неважно, как вы называете место, если большинство людей, живущих там, счастливы.

Как, вы думаете, сложившаяся ситуация влияет на культуру и искусство?

Люди часто спрашивают: «Зачем нам вообще культура?» Ведь теперь ее заменяет общение. Поэтому у меня возникают вопросы: что случится со всей той красотой и знанием, что мы обычно находим в живописи, литературе и музыке? Они больше не будут нам нужны в прогрессивном обществе будущего, построенном на коммуникации? Что будет с теми вещами, которые раньше пробуждали в нас эмоции, волновали нас, развлекали? Звучит как сценарий научно-фантастического фильма, но люди уже идут домой к секс-роботам. А где же любовь, романтика, страсть? Сегодня этим понятиям брошен вызов. В такое время интересно быть художником или писателем.

Когда вы были моложе, вы славились своим гедонистическим образом жизни. Теперь вам 59 – удалось остепениться?

В моей жизни бывают «взрывные» моменты, но я могу их контролировать. Иногда меня может что-то заинтересовать сверх меры. И порой ситуация выходит неприятная, но это ничто по сравнению с тем, как я жил раньше. Я стал больше времени уделять спорту: часто хожу в боксерский клуб – мне кажется, это лучшая форма физической нагрузки. Мы все стареем и неизбежно идем к смерти, но как много времени вы готовы потратить на размышления об этом? Я предпочитаю занимать себя боксом – он помогает мне чувствовать себя живым.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: The Guardian
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы

Авторы из этой статьи

21 понравилось 2 добавить в избранное

Комментарии 3

Судя по интервью, очень умный мужик!
И хоть тема его романов (тяжелые наркотики, да?) вовсе не близка мне, но захотелось почитать.

Такие книги тоже имеют право на существование

Вижу словосочетание На игле = автоматически включается заглавный трек из первого фильма и монолог про выбери жизнь :D