Спустя два столетия после рождения Эмили Бронте ее дары все еще щедры

Автор: Рон Чарльз

Даже свет 200 свечей, зажженных в честь дня рождения, не смог бы разогнать мрак Грозового перевала . Но огонь, что горел в душе Эмили Бронте, проникает сквозь века.

Примечательно, что в двухсотлетнюю годовщину со дня своего рождения, эта затворница все еще плачет под нашим окном, наподобие Кэтрин: «Впусти меня, впусти меня! Я пришла домой!»

Младшая сестра Шарлотты, Эмили родилась 20 июля 1818 в Йоркшире, Англия, в семье Марии Бренуэлл, умершей несколько лет спустя, и Патрика Бронте, приходского священника. Три выжившие сестры и брат – все они внесли свой вклад в творчество – случай уникальный для истории литературы. Дети вместе сочиняли удивительные истории, создавая воображаемые миры, наполненные романтическими и военными приключениями.

Из этих юношеских произведений сохранилось лишь немного поэзии, и, несмотря на ранние смерти, каждая из сестер Бронте сумела опубликовать по крайней мере один роман – но ни один из них не обрел столь безусловного почитания, как «Грозовой перевал». Да, возможно у Джейн Эйр Шарлотты больше читателей, но история молодой Кэтрин и Хитклифа, таинственного негодяя, который действительно оказывается мерзавцем, остается самой будоражащей любовной историей в английской литературе.

И это пламя ярости и страсти так же неудержимо (и гибельно) влечет сценаристов к созданным Бронте мрачным вересковым пустошам, как влекло оно Кэтрин к Хитклифу. Все от Лоренса Оливье до Тимоти Далтона и Рэйфа Файнса пытались сразиться с «этим дьяволом». В 2015 телеканал Lifetime запустил «Wuthering High School» («школа "Грозовой перевал"») в Малибу, который оказался не адаптацией, а скорее надругательством. Возможно, сюжет просто недостаточно динамичен и обширен, чтобы воплотиться на экране. Быть может, именно поэтому мистический сингл Кейт Буш «Грозовой перевал» (1978) остается лучшей данью уважения.

Нельзя сказать, что слава книги была предопределена. Напечатанный в 1947 под мужским псевдонимом Эллиса Белла, «Грозовой перевал» потряс читателей как «совершенный рай для мизантропа». Первые критики называли его «странным», «неприятным», «тяжелым», «бессвязным» и даже «невыразимо болезненным». Все так, но в их устах это звучало обвинением. Один критик был особенно опечален давящей мрачностью романа. «Никогда не было в нашей истории периода, – подводит он итог, – когда бы мы, англичане, могли себе позволить пренебрегать солнцем». Что звучит так, словно он сам развлекается тем, что подходит на улице к женщинам и советуем им: «Ну же, милая, подари нам улыбку!»

Без сомнения, Эмили не была склона к легкомыслию. Но, несмотря на невероятную славу ее единственного романа, она остается окутана вуалью тайны, что делает ее только более привлекательной для наших собственных домыслов об отчаянном одиночестве. Говорят, она была застенчивой и скрытной. Один из членов семьи утверждает, что Эмили редко покидала дом, за исключением одиноких прогулок и посещений церкви. Наше представление о ней еще больше затуманено неуклюжими попытками Шарлотты очистить доброе имя младшей сестры после смерти той в 1848-м. В озадачивающем вступлении ко второму изданию «Грозового перевала» Шарлотта хвалит роман – «Иногда нам кажется, что мы дышим молнией» – в то же время задаваясь вопросом о том, насколько мудро было создавать персонажа наподобие Хитклифа. Далее она размышляет о том, что Эмили была не столько талантливым художником, сколько гением природы – «дитя и воспитанница вересковых пустошей». Она работала «в природной мастерской, простыми орудиями, из материала, что оказался под рукой». Это удивительно шовинистский аргумент и фактически ложный, учитывая, насколько обширна была прочтенная Эмили – на английском и немецком – литература эпохи романтизма. Кульминацией сестринского предательства стали слова Шарлотты: «Создавая эти существа, она не понимала, что творила».

На самом деле, это мы не понимаем, что Эмили создала.

«Грозовой перевал» намного пережил тот срок, когда должен был бы покрыться ржавчиной от времени и смягчиться от фамильярного обращения, но вместо этого он остается невероятно тревожащим произведением. Будучи подростком, я счел эту историю, полную угнездившихся в ней рассказчиков и с запутанным семейным древом, трудной и скучной. А перечитывая ее в этом месяце, я был ошеломлен тем, как невероятно она современна. То, как персонажи отвергают любое моральное оправдание, то, как стиль балансирует между готическим романтизмом и суровым реализмом, в то время как кровосмесительный сюжет, разворачивающийся посреди этих клаустрофобных пустошей, мучает так, что впору отступиться любой стойкости – и все это потрясающе смело. Шарлотте не хватило храбрости оставить свою маленькую Джейн Эйр в красной комнате дольше, чем на несколько часов, но, читая «Грозовой перевал», ощущаешь, что Кэтрин не выходила из нее вовсе.

Романист Кейт Мосс – одна из тех светил, что приехали отпраздновать двухсотлетие Эмили в Музей сестер Бронте в Хоэрт. Она пишет в своем сообщении: «В "Грозовом перевале" нет извинений, нет попытки сделать историю приятной, а персонажей – милыми или привычными, но вместо этого в нем есть чуждое стыду чувство собственной целесообразности, ощущение самости».

Ведь именно Эмили была той, кто написала: «Душе моей неведом страх, / Ничто ей все земные бури». И персонажи, созданные ей, настолько же бесстрашны, настолько же дерзки в своем пренебрежении к тому, что считается правильным, рассудительным, разумным. Безжалостная мелочность, подлость, физические и эмоциональные оскорбления, включая швыряние ножей и повешение собачки – я не отрицаю омерзительность подобного поведения; из истории получилась бы отличная презентация PowerPoint для социальных служб о деструктивном поведении. Но любовная трагедия романа – очистительная, а не поучительная. Магия «Грозового перевала» в резко нарастающих эмоциях: «такая тоска в порыве горя!»

Мы знаем, что Кэтрин обречена, а Хитклиф – «лютый, безжалостный человек, человек волчьего нрава», но насколько подрывной, насколько околдовывающей ощущается эта безудержная страсть в наш разумный век отношений по расчету и прогрессивных союзов. Ни одно приложение для знакомства не свело бы вместе этих двух любовников, ни один расчет совместимости не предсказал бы им счастливого будущего. И все же… «Потому, что он больше я, чем я сама, – восклицает Кэтрин. – Из чего бы ни были сотворены наши души, его душа и моя – одно».

Такое любовное слияние – катастрофа, которая облучает мир Грозового Перевала и оставляет зону поражения, которая должна отпугнуть всех остальных прочь, но кто сможет сопротивляться искушению приблизиться к этому кратеру душевной боли и ощутить жар, сходящий с этих страниц?

В стихотворении, датированном 1843 годом, Эмили писала:

Farewell then, all that love
All that deep sympathy;
Sleep on, Heaven laughs above —
Earth never misses thee.

(Прощай тогда, вся та любовь
Все то глубокое сочувствие;
Спокойно спи под смех Небес
А на земле не будет не хватать тебя.)

Ты ошиблась, Эмили. Две сотни лет спустя нам все еще не хватает тебя.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ