4 июля 2018 г., 16:16

4K

Как Владимир Набоков научил меня быть феминисткой

45 понравилось 6 комментариев 7 добавить в избранное

О том, что я получила, узнав, что мой любимый писатель был не тем человеком, каким я его себе представляла

Автор: Адриенна Селт (Adrienne Celt)

Когда я училась в колледже, одним из курсов я взяла себе семинар по произведениям Владимира Набокова , с которого и началась моя страсть к его литературным работам. В то время мне было около 19 или 20, очень впечатлительный возраст, именно поэтому я воспринимала тогда уверенные утверждения как непреложные факты, позволяя им формировать мое восприятие мира без всяких дополнительных расспросов. И действительно, многие из тезисов того периода до сих пор где-то на подсознательном уровне влияют на мое нынешнее мировоззрение, хотя, надо отметить, когда я замечаю это за собой, я как минимум пытаюсь подвергнуть их свежему анализу. Вот лишь некоторые воистину бриллианты из того времени: мой папа утверждал, что прежде чем вновь заряжать телефон, надо его сначала полностью разрядить, иначе батарея будет испорчена, а домоправительница времен моего обучения за рубежом всякий раз восклицала, что я непременно простужусь, когда я укладывалась спать с мокрыми волосами.

картинка nabokov
Владимир Набоков, 1959. Источник: Life.com. Автор: Carl Mydans


Однажды наши занятия посетил журналист, который был знаком с Владимиром Набоковым и его женой Верой лично — своеобразный развлекательно-образовательный бонус, который, как я полагаю, более распространен среди людей, которые ходили с среднюю школу не в центральной части штата Айова. Этот визит надолго засел у меня в голове. Журналист встречался с семейной парой Набоковых в лучшем случае всего лишь пару раз, в отеле, когда брал у писателя интервью, однако случайный характер их взаимоотношений никак не снизил степень моей реакции на это посещение. Я до сих пор не до конца уверена почему. Возможно, я была пленена идеей провести время с литературной иконой, пусть даже и опосредованно. Но скорее всего, как мне кажется, я ждала, что кто-нибудь скажет мне то, что сказал нам тогда тот журналист: нет, Набоков вовсе не был эдаким аристократическим кошмаром, делающим громкие заявления, в то время как его жена, прихрамывая на заднем фоне, преподносила чай. Напротив, по его словам, Владимир был чутким и человечным, заботливым супругом, вполне осознающим каждую унцию великого значения Веры, человеком, воспринимающим с должной серьезностью ее мнение. Я была ошеломлена, узнав, что этот «великий человек» в истории литературы отдавал должное вкладу членов своей семьи, молчаливой, но критически важной роли, которую они играли в его достижениях.

картинка nabokov
Владимир Набоков и Вера Слоним, 1934, Берлин. Фото: Николай Набоков. Источник: Dominique Nabokov Archives


Среди поклонников и знатоков творчества Владимира Набокова широко известно, что он в немалой степени был обязан своим художественным успехом именно Вере. Известно, что Вера облизывала марки для писем Владимира, отвечала на его корреспонденцию, стояла перед его студентами во время занятий, принимая вопросы от студентов, и передавала их Ему самому, сидящему позади нее, только в том случае, если считала их достойными этого. Вероятно, каждый писатель задавался вопросом, чего бы еще он мог достичь, если бы у него была своя собственная Вера, а также, вне всякого сомнения, многие талантливые писательницы, имеющие детей, а также каждодневные заботы, вдобавок к их литературной работе, размышляли над тем, мог бы Владимир стать столь же выдающимся писателем, если бы даже не имел возможности писать роман, попутно бегая в прачечную. Поэтому я была счастлива услышать, что он отвечал на ее труд преданностью. Это определенно придало блеск моральному авторитету того, кем я отчаянно хотела восхищаться.

Журналист сделал и еще одно, более конкретное заявление, которое врезалось мне в память еще больше. Он рассказал нам о том, что по личной просьбе Веры писатель пообещал, что никогда ни в одном своем произведении не будет использовать ее как прототип персонажа.

картинка nabokov
Владимир и Вера Набокова и их сын Дмитрий, Берлин, 1934. Источник: Апрель


Эта идея стала для меня подобна догмату веры, что привело к тому, что когда я несколькими годами позже училась некоторое время в Санкт-Петербурге, я буквально ввязалась в словесную схватку с однокурсником, который имел наглость предположить, что один из женских персонажей в раннем рассказе Набокова, который мы как раз прочитали, мог быть вдохновлен Верой. Я настаивала на невозможности этого, а затем снова и снова, даже несмотря на мою не слишком хорошую способность объяснить, почему это невозможно — занятия проводились полностью на русском языке. «Но ведь она — эмигрантка, к тому же имеет схожую семейную историю», — заметил другой студент. У меня же не было никаких подобных текстовых доказательств, но я все равно отказывалась отступать. На самом деле, я даже помню, что разозлилась из-за позиции этого студента настолько сильно, что несколько раз ударила по столу — и все потому, что мне хотелось верить Набокову на слово.

Несомненно, что Вера, как минимум, оказывала влияние на литературные произведения своего мужа. Она остановила его от отчаянного сожжения рукописи «Лолиты» , а также, возможно, делала комментарии, предложения, вдохновляла его, только бы быть так близко к нему. Она посвятила свою жизнь его работе, и ничто не сотрет этого глубокого отпечатка. Однако все же есть разница между этими вкладами — сделанными добровольно, в качестве жены и согласно призванию — и согласием на появление в романах, где твоя судьба решается за тебя. В особенности если речь идет о романах Набокова, известного своей склонностью к жестокому обращению со своими героями. Называйте это как угодно: комплексом Бога, занятием человека с манией контроля, но ради своего удовольствия Набоков играл формами, ожиданиями, а также благонадежностью своих рассказчиков, исходя из того, что ему доставляло особое наслаждение делать своих героев выглядящими дураками.

Вера должна была знать это лучше, чем кто-либо еще, что делает как ее просьбу, так и его молчаливое согласие с ней заслуживающим внимания. Она и ее муж организовали все свое существование вокруг одного общего принципа: дать Набокову настолько большую свободу, насколько возможно, с тем, чтобы и дальше развивать его художественный дар. Именно поэтому его готовность отказаться от единственной малой части свободы ради Веры внушала мне мысль, что он ее очень сильно любил. Внутри моего юного студенческого сердца эта мысль как будто открыла что-то. Он не мог быть совсем уж плохим, если был хорошим мужем.

картинка nabokov
Вера и Владимир Набоковы рядом с их съемным домом в Итаке, штат Нью-Йорк, 1951. Источник: wfdd.org


За двенадцать лет, прошедших после встречи с тем журналистом, я прочитала и перечитала много произведений Набокова, как и произведений многих других достойных писателей. Я успела окончить колледж, проработать несколько лет, а также прошла обучение по Магистерской программе Изящных Искусств. Я написала роман. И по какой-то причине я никогда не переставала верить в то, что Набоков уважал свою жену.

Как-то раз днем я была с своем доме в Тусоне, штат Аризона, где я обычно и провожу большую часть своего времени — работаю дома, занимаюсь литературной работой, рисую мультфильмы, а также занимаюсь копирайтингом для одной крупной технологической компании, для того, чтобы оплатить счета (у меня замечательный муж, но он для меня скорее равноправный партнер, нежели кормилец семьи уровня Веры — у него тоже есть хорошая работа, поэтому он не лижет мои марки и мы торгуемся всякий раз, когда надо идти в прачечную). Я пролистывала выпуск «Нью-Йоркера» и наткнулась на обзор, посвященный книге «Письма Вере» — сборнику писем Владимира и Веры, написанных как до, так и после того, как он добился литературного успеха. О, подумала я, как же сильно я люблю их, насколько сильно, как кто-то, наверное, реагирует на профиль Бейонсе или Jay-Z. И в том же вуайеристском стиле я оценила, что некоторые из новых сплетен, которые я почерпнула в письмах, подтвердили мои догадки в отношении пары: к примеру, Вера всегда казалась мне женщиной, одержимой поддержкой Владимира, и эти предположения нашли подтверждение в замечании автора «Нью-Йоркера» о том, что она сожгла многие из своих собственных писем ради того, чтобы исторический фокус оставался направленным строго на ее мужа.

картинка nabokov
Вера и Владимир Набоковы в их доме в Итаке, штат Нью-Йорк, сентябрь 1958. Источник: gettyimages.com


Но чего я точно не ожидала от статьи, так это небрежного упоминания о жарком романе Владимира Набокова с эмигранткой, подрабатывавшей стрижкой собак (имеется в виду Ирина Гуаданини — прим. пер.), который почти разрушил его известный брак и был, по-видимому, увековечен во многих его письмах.

Я не могла в это поверить. На самом деле, я была настолько шокирована, что в припадке гнева я даже бросила журнал (прости, «Нью-Йоркер»!) и начала носиться по дому, как если бы узнала очень неприятные личные новости. Я чувствовала себя преданной, злой, сконфуженной! Как он мог? Из всех людей именно Набоков! Затем я почувствовала, насколько все же было нелепо верить, что из всех людей именно у него, Набокова, не было хотя бы одного, или даже больше романов на стороне. В конце концов, ведь он был человеком с довольно высокой самооценкой, известным по написанным им сексуально-взрывным романам (здесь многие люди укажут на «Лолиту», однако я думаю, что также можно обратить внимание на «Аду, или радости страсти» ). В историческом контексте не должно особенно шокировать, что он также был не вполне верен свой супруге. Как только я успокоилась достаточно для того, чтобы формулировать свои мысли, я написала сообщение своей лучшей подруге: «Ты можешь в это поверить?» И хотя я не помню достаточно точно, что она ответила, могу вообразить, что это было что-то вроде: «...Да?»

картинка nabokov
Владимир Набоков с бабочкой, 1947. Источник: Constantin Joffe / Condé Nast / Getty


Как бы то ни было, почему меня это вообще взволновало? Что это для меня изменило?

Я всегда гордилась быть женщиной, не запуганной мужчинами. До того, как я узнала значение понятия «патриархат», я интуитивно чувствовала его эффект, видя, как другие девочки растут в страхе перед некоторыми грубыми преподавателями мужского пола или одноклассниками, становятся тихонями или теряют свою уверенность в школе. Конечно, некоторые из них боролись с этим, но гораздо чаще девочки носили женственность словно маску, притворяясь, будто относятся к тому типу людей, которые не имеют собственного мнения и никогда не поднимают волну. Как я заметила, мужчинам такая маска очень нравится. Они вознаграждали этих девочек похвалой и покоем, или же просто их игнорировали, что чаще, конечно, было вполне достаточно для таких девочек. В конце концов, они просто не хотели ничего доказывать. Они просто искали способ остаться незамеченными, чтобы после вернуться к своей реальной жизни.

Надо сказать, что в некоторых случаях полезно знать, как можно стать незаметной, и мне не хочется делать вид, что я сама не упражнялась хотя бы иногда в этой способности, решая, что в каких-то определенных ситуациях борьба не стоит результата, и не сидела, хлопая глазами, покусывая губу, до тех пор, пока я не достигну нужного мне итога. Однако большую часть времени я предпочитала быть заметной. Учителя мужского пола, пугавшие моих подруг, не казались мне такими уж страшными — да, они использовали сарказм как оружие, но я, в свою очередь, использовала уверенность и факты. Те мужчины, те мальчики, были людьми, с которыми нужно было спорить, и мне приносило куда больше удовлетворения заставить признать их слабые стороны, чем просто знать внутри себя, что они были неправы. В свою очередь, я получала оценивающие взгляды и скупое восхищение, не говоря уже о том, что оставалось в моем школьном дневнике. Мне нравилось тренировать мой интеллект в этом направлении, направлять его против прочной поверхности, которая в конечном итоге сломается под давлением. Мне нравилось быть правой. И мне нравилось раскалывать твердые орешки. То, что это может быть платой за все те усилия, которые я предпринимала, не приходило мне в голову достаточно долго.

Но позвольте мне сказать о том, что, в конечном счете, от этого можно и устать.

Быть поклонницей творчества Набокова — отчасти все равно, что быть напористой девушкой в старшей школе, с одной лишь разницей, что это на всю оставшуюся жизнь. И знаете, по всей вероятности, он бы вовсе даже и не думал о вас, вне зависимости от того, насколько скрупулезно вы произносите его имя (вероятно, это было определенной темой для споров с его коллегами по университету, потому как правильное произношение его фамилии «На-БО-ков», а не «НА-бо-кав»). Он бы спихнул вас на Веру, принял бы вашу похвалу и ухмыльнулся у вас за спиной. Как я узнала, эдакая темная сторона бытия «классной девчонкой», имеющей дело с грубыми мужчинами, состоит в необходимости всякий раз отстаивать себя перед любым и каждым мужчиной, а спустя какое-то время это может перестать казаться вам стоящим усилий, и уж в особенности, если объект вашего интереса мертв и, следовательно, находится вне зоны вашего убеждения.

картинка nabokov
Вера и Владимир Набоков за работой, Нью-Йорк, 1958. Источник: The Guardian


Я никогда не хотела, чтобы мои политические убеждения руководили моим опытом в искусстве, а именно, мне всегда хотелось, чтобы искусство было личным и трансцендентным. Но я также считаю, что политические убеждения — это что-то личное и формирующее ваш опыт всесторонне. Когда я училась в колледже, моя способность воспринимать Набокова как преданного мужа заглушала его политический заряд, и, как следствие, обеспечивала мне более простой характер взаимоотношений с его творчеством. Я могла быть тронута призраком любимого лица Лолиты или мукой утонувшей дочери Джона Шейда из «Бледного огня» , и все это не обращая никакого внимания на тот факт, что он, вероятно, не уважал бы мой интеллект, факт, который я нахожу непростительным для остальных мужчин. Вы могли бы сказать, что я была права, и литература всегда должна оцениваться только по существу. Но не можем ли мы все согласиться с тем, что это наивно? Ведь игнорирование политических проблем — это также политический выбор.

То, что я хотела, было признаком справедливости в мире, ощущением, что некоторые мужчины осознают свою власть неестественной и пытаются ее компенсировать. И хотя мне никогда не приходило в голову просить об этой особенной справедливости Набокова, тем не менее я полагала, что нашла это в нем. Когда тот журналист посетил наш семинар и рассказал нам о личной доброте и благородстве писателя, мне было всего 19, и я поверила ему, поверила даже в вещи, которые тот необязательно даже говорил. Например, в то, что обещание Набокова Вере означает также, что он никогда не изменял ей и не предавал ее. Таким образом, это означало, что я в некотором роде нахожусь в безопасности, имея дело с его произведениями, и могу позволить себе полностью раствориться в его словах, не подвергая сомнению человека, написавшего их. Полагая при этом, что его талант был именно тем, что действительно имеет значение, потому что настолько большое значение он имел лично для меня.

картинка nabokov
Владимир Набоков. Источник: gq.ru


Однако, позволение чему-либо внутри вас становиться в некотором роде божественным, делает вас перед ним уязвимым. И если позже вы узнаете, что объект вашего восхищения несовершенен, как я в конце концов обнаружила правду о браке Набокова, это может сломать вас. Может быть это и глупо, однако правда — роман Набокова оголил все мои нежные места, места моей уязвимости, что является поводом и для моей гордости, и для стыда. Это заставило меня понять, как сильно я нуждаюсь в добродетели и полагаюсь на те места, где, как я думаю, она живет. Пока я металась по своему дому и возмущенно взывала к своей подруге: «Как он мог? Ты можешь в это поверить?», в основном я злилась на себя и то, что так долго была так глупа.

Когда страсть во мне немного поутихла и я немного остыла после чтения того рокового обзора на книгу, я почувствовала где-то в сознании знакомое волнение, возбуждаемое интересом к повествованию. Мне стало интересно, каким же человеком должна была быть Вера, чтобы выдержать все это, не теряя веры в своего мужа? Что она хотела получить от брака, и что получила? Просто близость к величию или что-то большее?

картинка nabokov
Вера и Владимир Набоковы в Монтрё, Швейцария, 1966. Источник: Philippe Halsman/Magnum Photos


Мне также стала интересна та женщина, которая стригла собак, которой практически удалось занять место Веры. Какой женщиной была она? Страдала ли она от того, что их роман прекратился, или, напротив, испытала облегчение? Сдалась ли она без борьбы? Я стала делать заметки об этих женщинах, придумывала истории, играла голосами. Начальный шок схлынул и на его месте появились энергия и назойливость, так непохожая на то чувство, когда встречаешь кого-то впервые, точно зная при этом, что вы полюбите этот объект.

Набоков всегда будет мне важен, и скорее всего я буду читать его книги всю свою жизнь, возвращаясь вновь и вновь к его романам и короткой прозе с тем же самым ажиотажем и трепетом, которые я ощущала с самого начала. Но теперь в моем сознании он уже не является неприкосновенным, он больше не тот же самый непоколебимый объект творческой энергии и святого брака. И это нормально. Разочарование, которое я испытала в тот день, когда узнала о том, что он обманывал Веру, научило меня кое-чему очень важному в отношении моих ожиданий от писателей, а именно тому, что, возможно, я должна немного эти ожидания уменьшить. В конечном итоге, творческие люди это прежде всего именно люди. Они несовершенны. Они ошибаются. А еще я пересмотрела отношение к ожиданиям от себя самой, поняв, что возможно, если творческий человек, уже вписавший свое имя в историю, может ошибаться так по-человечески, то может быть и я, человек, склонный к провалам, могу создать бессмертное творение искусства.

картинка nabokov
Владимир Набоков, 1975. Источник: Horst Tappe/Getty Images


Со временем мои заметки о женщинах, бывших близкими Набокову, зажили своей собственной жизнью, выходя далеко за рамки какой-либо биографии до тех пор, пока они не приобрели новую форму и не стали романом. В какой-то лихорадке я написала книгу всего в течение нескольких месяцев, возвращаясь к ней среди ночи и прячась, чтобы проводить с ней время даже в отпуске. Я отказывалась говорить о ней с кем бы то ни было, называя ее просто «рукописью секретной страсти», прежде чем меняла тему, загадочно улыбаясь. Оказалось, что мой гнев стал чем-то полезным для меня, как только я перестала быть им одержима. Не броней, и не плащом-невидимкой, и даже не оружием, а чем-то более значительным.

Историей.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ

Источник: Electric Literature
В группу Клуб переводчиков Все обсуждения группы
45 понравилось 7 добавить в избранное

Комментарии 6

Интересная статья, спасибо! Не уловил момента становления феминисткой. Автор пишет что она с самого начала не была такой как те "девочки носили женственность словно маску, притворяясь, будто относятся к тому типу людей, которые не имеют собственного мнения и никогда не поднимают волну".
Скорее рассказ о детской идеализации (чего угодно, в принципе) и дальнейшем столкновении с реальностью. Но в целом мне понравилась статья, да и про Набокова было интересно вспомнить. Сейчас конечно у русскоязычных набоковедов информации о нем предостаточно - вроде все уже перевели, и письма и воспоминания близких ему людей, да и комментариев на его книги хватает.

M1t0s, Наверное, в век феминизма такой заголовок звучит более привлекательно, и большого смысла в него и не пытались вложить)) Лично мне тоже не показалось, что именно Набоков ее чему-то подобному научил, скорее девочка от подросткового восхищения кумиром перешла на новую ступень принятия известной личности такой какая она есть, не только с ее талантом, но и с ее изъянами и особенностями.

Недавно узнала, что, вроде, не все перевели. Есть еще, кажется, книга сноведений Набокова, по-моему, на русском языке ее пока нет)))

Вам спасибо, что заглянули!)

Неожиданная статья о Набокове, Насть.
Но читать было любопытно. Хорошо всё же вот так беззаветно влюбиться в писателя и его творчество, переживать целую драму чисто эстетических отношений, смеяться с автором, плакать, взрослеть и коротать ночи...
Ну да, чуточку детская идеализация писателя, но зато всё искренне.
Про феминизм она конечно несколько перегнула: так можно и от Толстого набраться феминизма)
Интересно, знала ли она об отношении Набокова к женщинам писательницам? Точнее, об их природе? Ведь он делал иногда славные исключения.
Кстати, а что за книгу она написала?

laonov, Саш, когда я за нее бралась, тоже не ожидала окунуться в такую рефлексию))) Для меня если честно осталось загадкой как можно было научиться у Набокова быть феминисткой. Я до сих пор сомневаюсь - а может быть просто неправильно поняла автора?

Автор написала роман "Дочери", единственое, что я запомнила из аннотации, что бабушку главной героини звали Ада, читать не пробовала, но возможно, когда-нибудь доберусь, сейчас читаю "Аду" на русском и "Подвиг" на английском :)

nabokov, Не знаю оригинал, но перевод хорошо передал искренность автора.
Да нет, правильно ты перевела, наверно, просто есть такие люди, кто видит идеал в другом человеке ли, произведении искусства, и оперевшись на него, творит то в себе, к чему они идут, пусть и робко.

сейчас читаю "Аду" на русском и "Подвиг" на английском :)

Хм... я думал логичнее было бы наоборот)

Американские мозги во всей своей красе. Деву сильно разочаровало то, что Набоков был неверным мужем, это же для американок ужас ужасный, они Клинтона опустили на весь мир, из-за того, что какая-то баба ему пососала. А то, что Набоков был педофилом и воспел "любовь" к маленьким девочкам в своем произведении, так это ничего страшного: "творческая натура", она такая.

Читайте также