Бесконечный кошмар: Почему феминистские антиутопии должны перестать издеваться над женщинами

Автор: Сара Дитум (Sarah Ditum)

Одной женщине, забеременевшей от насильника, отказывают в аборте. Ее заключают под стражу, а затем подвергают принудительному кесареву сечению. Другая женщина с низким доходом хочет уйти от партнера, контролирующего каждый ее шаг, но не может этого сделать: государство считает своей целью «предотвращение распада семей», а это означает, что все пособия и другие социальные выплаты зачисляются на банковский счет партнера мужского пола. Третья женщина сообщает в полицию о том, что была подвергнута сексуальному насилию, но полиция не верит ей и обвиняет в ложных показаниях, а в это время напавший на нее мужчина остается на свободе, и количество его жертв может возрасти. Все больше и больше девушек вовлекают в проституцию – их насильников полиция тоже игнорирует. Мужчина хвастается по всеуслышание, что может «хватать» женщин «за киску» («grab them by the pussy», ну вы поняли – прим. пер.) и после этого все еще может быть избран на пост президента. Все эти события имели место в Ирландии, Великобритании и США за последние десять лет.

Актрисы шоу «Saturday Night Live» спели в ответ мужчинам, шокированным разоблачениями во время проходившей недавно акции #MeToo: «Добро пожаловать в Ад, / И это не новости. / Наше положение стало непереносимым с тех самых пор, как у нас появилась грудь». Начиная с насилия над девочками со стороны теократических государств в регионах Западной Африки, контролируемых Боко Харам (радикальная нигерийская исламистская организация – прим. пер.), и заканчивая зверским, с применением пыток, вдохновленных порно, убийством журналистки Ким Уолл, совершенном Петером Мадсеном, – реальный мир и без того содержит огромное разнообразие ужасов, которые происходят с женщинами. Не кажется ли несколько лишним для художественной литературы придумывать миры еще более кошмарные? Как бы то ни было, с началом второго сезона полюбившейся зрителям экранизации романа Маргарет Этвуд «Рассказ Служанки» стало понятно, что интерес к феминистским антиутопиям не угасает, а издатели более чем готовы удовлетворить читательский аппетит к этому жанру.

Костюмированный митинг в поддержку Американской федерации планирования семьи в Вашингтоне, округ Колумбия. Фото: Saul Loeb/AFP/Getty Images

В «Красных часах» ( «Red Clocks» ) Лени Зумас аборты в США запрещены, а любые попытки женщин сбежать в Канаду пресекает «Розовая стена». В романе «Будущий дом Бога живого» («Future Home of the Living God») Луизы Эрдрич глобальное потепление ускорило развитие репродуктивного кризиса: беременных женщин удерживают в центрах содержания под стражей, а женщин фертильного возраста заставляют вынашивать эмбрионы. В «Сезоне роста» («The Growing Season») Хелен Седжвик описан мир, где использование искусственных маток стало нормой. В «Книге Джоан» («The Book of Joan») Лидии Юкнавич место действия происходит высоко над отравленной Землей, в космическом корабле, напоминающем «дурацкий презерватив»: в нем спаслась группа богачей, которые, мутировав, стали бесполыми. В завораживающем романе Софи Макинтош «Исцеление водой» («The Water Cure») женщины оказываются поражены жуткой болезнью – чувствительностью, в результате которой любой контакт с мужчинами становится для них смертельно опасен. Роман Дженни Меламед «Созови своих дочерей» («Gather the Daughters»), номинированный на премию Артура Ч. Кларка, рассказывает о кошмарном закрытом сообществе, где отцы насилуют своих дочерей препубертатного возраста в качестве замены репродуктивного секса и меры контроля за рождаемостью.

Страдания продаются, особенно если страдают женщины. Как и в случае с любым трендом, давление на каждый новый проект становится все сильнее по сравнению с предыдущими. Результат порой достигает абсурда: в романе «Глас» («Vox») Кристины Далчер (анонсирован на август) женщины обязаны носить браслеты, которые бьют током всякий раз, когда женщины произносят больше ста положенных им слов в день. И это еще не самый яркий пример. На Лондонской книжной ярмарке, проходившей в марте 2018 года, были анонсированы книжные проекты – новые истории об ужасных вещах, которые происходят с женщинами: роман «Ферма» («The Farm») Джоанн Рамос от издательства «Bloomsbury» должен выйти в 2019 году – там действие происходит в суррогатном центре промышленных масштабов; роман «Вардё» («Vardø») Киран Миллвуд Харгрейв , повествующий о судебных процессах над ведьмами в XVII веке, был приобретен издательством «Picador» на аукционе за шестизначную сумму. В жанре янг-эдалт наблюдается схожая тенденция: роман «Только твоя» ( «Only Ever Yours» ) Луизы О’Нилл , выпущенный в 2014 году, задал тон, пересмотрев «Рассказ Служанки» для подростковой аудитории.

Роман Маргарет Этвуд 1985 года стал своеобразным мерилом жанра: его способность шокировать до сих пор не ослабевает. Взяв за основу явление, которое уже существовало, и события, которые уже произошли, Маргарет Этвуд создала образ патриархального тоталитаризма, благодаря которому каждое новое поколение читательниц становилось все более радикализированным. Экранизация, адаптированная под наши дни, вызвала не меньший резонанс. Сериал был заказан еще до победы Трампа на выборах в президенты США, но вышел на экраны уже после начала его президентского срока, и шоу мгновенно обрело популярность. Феминистки надевали костюмы героинь сериала на протесты против ограничений и запрета абортов; те же костюмы вдохновили дизайнеров на создание коллекций одежды.

Демонстранты движения за право на аборт на марше в Вашингтоне, 2004 год. Фото: Sipa Press/REX/Shutterstock

Тем не менее с началом второго сезона «Рассказа Служанки» в США и незадолго до его показа на Channel 4 часть зрителей стала жаловаться на дискомфорт, который вызывают у них сцены жестокости в сериале. Первый сезон, адаптированный довольно близко к роману, запомнился тем, что сюжетная линия Фредовой была соткана из боли и страданий. Второй сезон, снятый уже по оригинальному сценарию и связанный с книгой гораздо меньше, имеет все шансы показать Галаад с еще более неприятной стороны. Журнал «New York magazine» о втором сезоне «Рассказа Служанки»: «Непрерывная череда жутких феминистских порно с пытками как ответ величайшим режиссерам-женоненавистникам». Издание задается вопросом: оправданный ли это прием повествования, учитывая тематику сериала, или просто садизм?

«Рассказ Служанки» успешно провозгласил феминистские антиутопии в качестве отдельного жанра. В то время как феминистские антиутопии набирали популярность, их противоположность – феминистские утопии – как жанр постепенно исчезал. «Пылающий мир» («The Blazing World», XVII век) Маргарет Кавендиш, «Страна женщин» ( «Herland» , 1915) Шарлотты Гилман , «Левая рука тьмы» («The Left Hand of Darkness», 1969) Урсулы Ле Гуин , «Человек женского пола» ( «The Female Man» , 1975) Джоанны Расс – все эти произведения описывают утопии, где женщина не считается существом низшего порядка. Миры, подобные этим, словно глоток свежего воздуха. Так, Гетен из романа «Левая рука тьмы» – планета, обитатели которой не имеют «постоянного» пола, мужского либо женского. Вместо этого каждый индивид способен «становиться» как мужчиной, так и женщиной в период сексуальной активности – их пол, таким образом, ситуативен. В таком мире, пишет У. Ле Гуин, «нет разделения человечества на сильную и слабую половины, на защитников и тех, кто нуждается в защите, на доминирующих и подчиняющихся, собственников и собственность, активных и пассивных». Такой взгляд на проблему отношений полов стал новаторским, вскрыл всю ту беспощадность, что лежит в основе разделения людей по признаку пола, и показал возможность общества, свободного от ограничений предписанного пола.

Один из немногих романов последних лет, посвященный проблеме гендерного неравенства и не менее масштабный по размаху изображаемого мира, – «Власть» ( «The Power» ) Наоми Альдерман . Здесь у женщин в результате эволюции появляется новый орган – скейн (в оригинале «skein» – рус. «моток, клубок пряжи» – прим. пер.), – который служит своеобразными «электрошокером». В результате женщины начинают доминировать над мужчинами, подобно тому, как мужчины исторически доминировали над женщинами. В романе представлен мир, где женщины обладают куда большей властью, чем мужчины, и власть эта, с легкой руки писательницы, основана на страхе мужчин перед женщинами. Обнадеживает, не так ли? Мир-перевертыш из романа Наоми Альдерман показывает, насколько другим могло бы быть наше общество, где по умолчанию доминирует мужчина. Забавно читать о том, как одна из героинь высокомерно сообщает преклоняющемуся перед ней мужчине, озвучившем идею о «мире, которым управляют мужчины»: этот мир «определенно был бы добрее, милосерднее и – возможно ли это? – эротичнее, чем мир, в котором живем мы».

В одном из эпизодов протагонист романа, юноша Тунде, описывает, каково это – быть представителем низшего класса. То, что подобные слова исходят из уст мужчины, уже само по себе удивительно. Лишь увидев, что в романе с мужчинами обращаются точно так же, как с женщинами в реальном мире, понимаешь, насколько мы еще далеки от принятия столь радикальной идеи о том, что женщины – тоже люди. С другой стороны, роман «Власть» не является открытым призывом к изменению положения женщины в обществе. В отрывке из религиозного текста «Книга Евы» матриархальной религии будущего говорится: «Власть везде одинакова». Когда у власти находятся мужчины, они используют ее чтобы угнетать женщин; когда у власти находятся женщины, они используют ее, чтобы угнетать мужчин. Перспектива складывания общества, структура которого не определяется разделением индивидов на группы по признаку пола, в романе все еще довольно сомнительна.

Создавая образ патриархального тоталитаризма… Маргарет Этвуд. Фото: Canadian Press/REX/Shutterstock

Разумеется, критика полагает, что роман должен служить манифестом перемен, а это поднимает довольно противоречивый вопрос: какие произведения искусства можно считать феминистскими? Для Маргарет Этвуд (она была наставницей Наоми Альдерман во время написания последней романа «Власть») этот вопрос всегда был предметом спора, и ее позиция в отношении ярлыка «феминистский» и самого феминистского движения долгое время была довольно неуверенной. В 2017 году в своей статье для «New York Times» Маргарет Этвуд так ответила на вопрос, является ли «Рассказ Служанки» феминистским романом:

Если [под феминистским романом] вы имеете в виду идеологический трактат, в котором все женщины – ангелы и/или жертвы, не способные на моральный выбор, то нет. Если вы подразумеваете роман, в котором женщины – в первую очередь люди с различными характерами и поведением, интересные и важные как персонажи, а то, что с ними происходит, критично для темы романа, его структуры и сюжета, то да. В этом смысле многие книги можно считать «феминистскими».

Ответ писательницы ловко избавляет ее роман от необходимости играть роль средства пропаганды. С другой стороны, это не столько ответ, сколько попытка лавирования между двумя типами «соломенного» феминизма (в оригинале «straw feminism» – термин, обозначающий преувеличенные либо сфабрикованные суждения о феминизме, цель которых заключается в «подрыве» деятельности феминисток и попытке опровергнуть приводимые ими аргументы – прим. пер.). Феминистки никогда не утверждали, что женщины идеальны. Феминизм – это движение, призванное уничтожить систему, в которой мужчины имеют власть над женщинами, эксплуатируют их в сферах экономики, сексуальных отношений и (как демонстрирует «Рассказ Служанки») деторождения.

Часть феминистского движения всегда выступала за так называемое повышение уровня самосознания (в оригинале «consciousness raising» – форма активизма, популярная у американских феминисток 1960-х годов. Ее целью было привлечение внимания общественности к проблемам отдельных групп населения, в частности, меньшинств, военным конфликтам, заболеваниям и др. – прим. пер.), в котором женщины делились своим опытом и предавали огласке те или иные проблемы. Бум феминистских антиутопий, пожалуй, можно связать именно с этим явлением: эти произведения раскрывали проблему, порой не без сатирического преувеличения, и дарили читателю чувство облегчения от того, что существование его проблемы наконец признали. Однако повышение уровня самосознания общественности – лишь первый этап. Он имеет значение только в том случае, если закладывает основу для координированных действий. Политический и культурный обозреватель Хелен Льюис как-то обратила внимание, что современный феминизм продемонстрировал, насколько мощным инструментом является повышение уровня самосознания населения, но оказался гораздо менее убедителен, когда дело дошло до конкретных действий.

Кампании по актуальным проблемам проводятся и проводятся довольно успешно (например, кампания за отмену восьмой поправки к Конституции Ирландии, закрепившей запрет на аборты; деятельность Кэролайн Криаду-Перес по улучшению ситуации с репрезентацией женщин в масс-медиа). С другой стороны, такие резонансные акции, как «Everyday Sexism Project» (проект «Сексизм каждый день») и #MeToo (#ЯТоже) недвусмысленно показали, что проблемы сексизма и сексуальных домогательств действительно существуют, но не предложили способы их решения. То же затруднение – обостренное чувство несправедливости, но отсутствие конкретики, когда дело касается решения злободневных проблем, – характеризует большую часть современных феминистских антиутопий.

Данная тенденция проявляет себя по-разному. Роман «Сезон роста» («The Growing Season») Хелен Седжвик заставляет задуматься, к чему может привести создание искусственных маток. Освободятся ли женщины от оков предписанной им гендерной роли? А может, напротив, станут еще более уязвимы для насилия со стороны мужчин? Если репродуктивные «обязанности» переложить с женского тела на те самые искусственные матки, то женщинам перестанут приписывать стереотипы, связанные с ролью «няньки», которой необходимо о ком-то заботиться. Мужчина, «получатель» заботы, ничем не будет отличаться от женщины, которая выступает ее источником. Однако насилие со стороны мужчин никуда не денется; более того, искусственные матки предоставят для этого новую возможность. «Мы создали новую форму насилия. Мы наделили мужчин еще большей властью над женщинами», – сокрушается феминист и изобретатель «сумочек» (название искусственных маток в романе; ориг. «pouch» – прим. пер.). Все эти грандиозные идеи теряются на фоне того конспиративного триллера, который разворачивается в романе. Кроме того, читателя ждет обманка: выбор между «естественной» и «искусственной» беременностью в романе представлен как равноценный. (А это что-нибудь да говорит о том, каким пустым с феминистской точки зрения является подобная постановка проблемы: Седжвик вынуждена воссоздать столь маловероятную и неубедительную ситуацию, чтобы привести роман в соответствие с целями феминистского движения.)

Второй сезон «Рассказа Служанки». Фото: George Kraychyk/Hulu

Роман «Глас» Кристины Далчер затрагивает проблему социализации девочек, в результате которой женщин буквально приучают к насилию. Протагонистка романа Джин с ужасом наблюдает, как ее пятилетняя дочь ловко усваивает тот факт, что, как женщина, она должна все время помалкивать. Кульминация же произведения напоминает роман Эрики Джеймс «Пятьдесят оттенков свободы» . Джин не только одерживает победу над патриархатом, но сбегает вместе с горячим лингвистом-итальянцем. Своеобразная победа, которая, однако, не помогает раскрыть все те немаловажные проблемы, поднятые Далчер в романе и касающиеся взаимоотношений языка, власти и добровольного согласия.

В романе «Будущий дом Бога живого» Луизы Эрдрич главная героиня Сидар в отчаянии пытается спастись от властей, которые собираются отобрать у нее ребенка и стремятся контролировать ее собственное тело. Этот сюжет лишь немногим отличается от реально существующей проблемы репродуктивного принуждения, жертвами которой являются коренные американки, которые пострадали от принудительных стерилизации и разлучения с детьми (Эрдрич, как и Сидар, принадлежит племени Оджибве). Невозможно прописать утешительный выход из сложившейся ситуации. Там, где роман «Рассказ Служанки», избегая неправдоподобного спасения главной героини и еще больших страданий для нее, обрывает историю Фредовой, «Будущий дом…» выбирает второй путь. Подпольная железная дорога, организованная акушерками, под защитой которых находится Сидар, терпит неудачу. Сидар ловят, а ее ребенка забирают. «Я в своей камере. Жду, когда забеременею снова, – пишет героиня ребенку, которого никогда не увидит. – Где же ты будешь, дитя мое, когда на Земле выпадет снег в последний раз?»

Концовка романа может показаться тяжелой для восприятия и безнадежной в своей финальности, однако возникает ощущение, что писательница буквально упивается болью главной героини своего романа. Эрдрич сумела не попасться в ловушку, в отличие от других авторов феминистских антиутопий. В романе «Только твоя» Луизы О’Нилл девочек воспитывают в качестве «Ев», скрупулезно прививая им азы «женственности», с тем чтобы вырастить будущих жен, призванных ублажать мужчин – представителей правящего класса. Девочек, которые этому воспитанию не поддаются, отправляют все ниже по сложившейся кастовой системе, пока те не достигают «Аандеграунда», где их и уничтожают. Так, главную героиню романа Фриду наказывают за нарушение правил, заперев в комнате, где стены представляют собой экраны мониторов, которые беспрерывно транслируют ее публичный позор на национальном телевидении.

В этой сцене отражена проблема ненависти к себе, которую переживает девочка-подросток под давлением социальных сетей. Однако репрезентация – это еще не критика. Данный эпизод в романе О’Нилл, где явный акцент делается на проблеме веса и внешности, скорее усилит беспокойство читательницы – такой же юной девушки, как Фрида, – нежели развенчает миф о красоте. В финале романа Фрида принимает свой конец в «Андеграунде» с почти эротической страстью: «Игла под моей кожей, все глубже и глубже, шепчет, разливаясь в моей крови: “Забудь, забудь…” Я готова не чувствовать больше ничего и никогда». Вопреки доводам Этвуд, феминизм не идеализирует женщин и не просто занимается проблемой их репрезентации в масс-медиа. Вот только именно этот вывод напрашивается, когда знакомишься с произведениями, которые предлагают саморазрушение в качестве утешения и выхода из проблемной ситуации.

Если настоящие феминистские антиутопии – это такие антиутопии, которые без прикрас изображают проблемы женщин, не упиваясь страданиями героинь; которые предлагают анализ этих проблем с точки зрения политики, не превращая свое произведение в лозунг, то, возможно, таких антиутопий нет и быть не может. В конце концов, одной из причин, по которой Этвуд осторожничает с определением «феминистский», является тот факт, что этот ярлык вешают исключительно на писательниц, ведь женщина ни в чем и никогда не будет достаточно успешна.

Есть, однако, литература, которая понимает суть проблемы угнетения женщин, способна узнавать женский субъективизм, обладает достаточным воображением, чтобы представить худшие ситуации из возможных, и оставляет место для надежды на лучшее будущее. Другими словами, феминистская антиутопия должна быть немножко утопией. В романе «Красные часы» весь ужас концепции «Розовой стены» (сценарий, более-менее реальный для женщин Ирландии, у которых нет паспорта, и для женщин из консервативных регионов Америки без достаточных материальных средств, чтобы ездить из одного штата в другой) закручен на образе женского сопротивления, когда героини романа Зумас учатся полагаться друг на друга. Речь идет не только об узах, которые складываются между женщинами, но и об особого рода связи, уходящей корнями далеко в прошлое: «На протяжении тысяч лет, в самые темные вехи истории, женщины помогали друг другу». Дух сестринства также пронизывает роман Софи Макинтош «Исцеление водой», хотя и вызывает тревогу. В конце романа героини убивают мужчину, чтобы защитить неприкосновенность своего замкнутого мира. Они оставляют его на берегу в качестве послания другим непрошенным гостям: здесь им «не-место» (в ориг. «this is no place» – игра слов: утопия – от др.-греч. τοπος – «место», ου-τοπος – «не место», «место, которого нет» – прим. пер.). Противоречивая утопия оказывается спасена. Нельзя однозначно сказать, что «Книга Джоан», с ее странным, зацикленным ощущением времени (протагонистка романа Кристина и ее противник Жан де Мён – новые Кристина Пизанская, средневековая протофеминистка, и автор-тезка «Романа о Розе» с мизогинистическими взглядами), является прогрессивной: разве может идти речь о прогрессе, когда история рушится, замыкаясь на самой себе? Впрочем, есть что-то обнадеживающее в том, что роман делает ставку на возврат к признанию материального в политике, а не к отчуждению планеты или собственного тела: «Тело – оно такое же реальное, как и любое место, – говорит девушка-повстанец по имени Джоан, мобилизуя остатки выживших в армию. – Территория столь же необъятная, как сама Земля».

А еще есть великолепный роман Октавии Батлер «Притча о сеятеле» ( «Parable of the Sower» , 1993). Не столь отдаленное будущее; в результате «перегрева» и истощения ресурсов на Земле эксплуатация женщин прекращается. Лорен, протагонистка романа, ведет разнородную группу пилигримов через суровые земли в надежде начать жизнь заново. В этом им должно помочь «Семя Земли» («Earthseed») – наполовину религия, наполовину проект межзвездной колонизации: «Главное событие в истории человечества, находящегося на волосок от смерти… Судьба, которой стоит последовать, если мы не хотим стать вторыми динозаврами». Мир, в котором мы живем, все еще опасен для женщин, и феминизм нуждается в мечте о лучшей жизни. Перебирать одни и те же проблемы и сыпать соль на раны как самоцель не продвинет нас ни на шаг ближе к достижению безопасности и благополучия женщин в современном мире.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ