Секс, ложь и коммунизм. Обретение свободы благодаря Дорис Лессинг

Автор: Рут Скарр (Ruth Scurr)

После смерти Дорис Лессинг в ноябре 2013 года Лара Фейгл (Lara Feigel) перечитала «Золотую тетрадь» (1962). Её более старшие подруги начали предаваться воспоминаниям, как этот роман изменил их жизни. Фейгл читала его впервые студенткой, и роман практически не зацепил её, однако после тридцати он показался революционным. Роман «Свободная женщина» (Free Woman), рассказывающий историю самой Фейгл, является смесью литературной критики, биографии и мемуаров:

…эта книга была попыткой понять свободу, как её видела Лессинг, и как мы могли бы постичь её сегодня – на политическом, интеллектуальном, эмоциональном и сексуальном уровнях.

Эта необычная книга воспевает простые взаимоотношения с литературой, которыми такие учёные как Фейгл обычно пренебрегают. Она читает Лессинг, получившую Нобелевскую премию по литературе в 2007 году, в чрезвычайно личной манере, сравнивая себя со старшей женщиной, описывая её персонажей так, словно они являются продолжением самого автора – то есть делает всё, что обычно литературные критики не делают.

Игнорируя свой прежний опыт, Фейгл заявляет о своей интеллектуальной свободе. Она отказывается от смирительной рубашки своей профессиональной жизни и возвращается к свободному чтению, которое у нас обычно ассоциируется с детством. Не обременённая необходимостью объяснять романы в особом культурном контексте, она изучает тексты ради идей и знаний, которые волнуют её лично.

Фейгл рассказывает нам, что рано вышла замуж:

… в 31 у меня был ребёнок, муж, дом, работа и книга; в 35 появилась ещё одна книга, и ожидался ещё один ребёнок.

Но потом случился выкидыш. Борьба за вторую беременность, одновременное стремление обрести свободу и сравнение её со свободой Лессинг – вот основные темы романа «Свободная женщина».

Из всех свобод, проповедуемых Лессинг, наиболее вызывающей стала сексуальная. «Золотая тетрадь» включает в себя новаторское описание разницы между клиторным и вагинальным оргазмом, которое до сих пор цитируется в медицинских книгах о сексе:

Вагинальный оргазм — это растворение в неуловимом, тёмном, обобщённом ощущении, которое словно кружит тебя в теплом водовороте. Существует несколько разновидностей клиторного оргазма, и в каждом своем проявлении он мощнее (вот мужское слово), чем вагинальный. Возможны тысячи чувственных переживаний, ощущений и так далее, но существует только один настоящий женский оргазм, и случается он тогда, когда мужчина, движимый всей совокупной силой своего желания и потребности в женщине, ее берет и хочет, чтобы она ему в ответ отдала всю себя. Все остальное — это подмена и фальшивка, и даже самая неопытная женщина инстинктивно это понимает.

Фейгл признаёт, что ей трудно отличить эти два вида оргазма:

Я думаю, что Лессинг была слишком пренебрежительна по отношению к клиторному оргазму. Например, когда я достаточно возбуждена, я легко достигаю высшей точки, где грань между наслаждением и болью практически стирается.

Она отмечает, что хотя сейчас учёные, похоже, пришли к единому мнению о возможности обоих видов оргазма, так называемые «эксперты» как спорили в течение столетий по этому вопросу, так и продолжают до сих пор. Зигмунд Фрейд утверждал, что женщины, не способные перейти от клиторного к вагинальному оргазму, незрелы и мужеподобны.

Фейгл также пишет, что Дэвид Герберт Лоуренс разделял взгляды Фрейда. В романе «Любовник леди Чаттерлей» (1928) Констанция «счастлива, что клиторный оргазм, который она испытывала со своим прежним любовником, был заменён блаженством от вагинального оргазма, испытанного одновременно с Меллорсом (егерем)». Для Фейгл это был самый непонятный момент в романе: почему женщины не должны испытывать оргазм, если он не происходит одновременно с оргазмом их любовников? Более того, может ли оргазм быть одновременно и целью, и риском для свободной женщины?

Я разделяю беспокойство Лессинг, – пишет Фейгл, – что оргазм – это одновременно момент свободы и момент зависимости, потому что мы полны гормонов, которые привязывают нас к любовнику, от которого мы хотели бы сохранить независимость.

Желание Фейгл обрести эмоциональную свободу вылилось в дружескую переписку с пожилым учёным. После знакомства на вечеринке и обмена весьма длинными электронными посланиями, в которых они делились мнением о книгах друг друга, мыслями и чувствами, они продолжили общение в совместных прогулках по побережью в Норфолке и Суффолке. Однако эта дружба резко оборвалась, когда мужчине диагностировали неизлечимую форму рака, и он прекратил всякое общение с ней.

Страдая от потери этой эмоциональной близости, она попыталась объяснить мужу свои переживания:

Было видно, что он пытается мне сочувствовать, но ему трудно понять, как мужчина вдвое старше меня, с которым я познакомилась всего несколько месяцев назад, мог стать мне так дорог, и я переживаю его потерю так остро, хотя после всего произошедшего я вообще не должна была бы об этом думать.

Последствия выкидыша и молчание её «умирающего друга» ещё больше привязали Фейгл к Дорис Лессинг.

В поисках если не ответов, то хотя бы просветления в отношении своей жизни, Фейгл начинает отслеживать любовников Лессинг. В своих заметках она отмечает, что «…по словам Лессинг, лишь в среднем возрасте она поняла, как много нарциссизма в сексуальном влечении». Отношения Лессинг с американским писателем и политическим радикалом Клэнси Сигалом, – который являлся прототипом Савла Грина из «Золотой тетради», – особенно заинтересовали Фейгл, потому что они были «единственными серьёзными любовными отношениями с писателем». Прочитав их переписку в Техасском архиве Сигала, Фейгл решила посетить его в Лос-Анджелесе:

Я надеялась, что он поможет мне составить единую картину их взаимоотношений и прояснить, как безумная, фантастическая и сексуальная свобода связана с ним.

Первый ответ Сигала был отрицательным. 88-летний мужчина написал Фейгл, что он не намерен «ни мешать, ни помогать мне». Когда она объяснила, что пишет о Дорис Лессинг, он отнёсся с недоверием. Однако ей удалось настоять на своём. «Она была дамой, которая всегда могла постоять за себя» – произнёс он прежде, чем сделал шокирующее признание, что никогда не читал её романов и с бо́льшим интересом прочитал бы работы Фейгл.

Фейгл начинает интересоваться психоанализом и пишет о влиянии книги Рональда Дэвида Лэйнга «Расколотое Я» (1960) на Лессинг и Сигала, которые были лично с ним знакомы. Пока Сигал и Лэйнг с увлечением экспериментировали с ЛСД, Лессинг сосредоточилась на писательстве. Следом за «Золотой тетрадью» она выпустила ещё две книги о безумии: «Град о четырёх вратах»/The Four-Gated City (1969) и «Краткий инструктаж перед падением в Ад»/Briefing for a Descent into Hell (1971).

Фейгл некоторое время думала и сама посещать психоаналитика. Она выбрала симпатичного аналитика, которого встретила на вечеринке:

Частично я выбрала его из любопытства. Меня привлекают мужчины старше меня. Так как он был именно этого типажа, то мог помочь мне изучить данный вопрос.

На что аналитик ответил: «Не собираюсь писать вам по ночам длинных писем». После пары сеансов она перестала посещать его. Аналитик оставил ей вопрос, не дающий покоя: «Почему вы хотите подорвать всю концепцию частной жизни?»

Ответ Фейгл находится в «Свободной женщине». Лессинг пишет о себе с обескураживающей честностью и в автобиографичной, и в художественной литературе. Фейгл учится этому у Лессинг и добивается поразительных успехов. Легко представить себе, что её аналитик (надумай она вернуться к нему) завалил бы её бесчисленными вопросами о мотивах, скрытых за её самокопанием. Но никто не мог бы усомниться в её честности и храбрости.

Перед её исследовательской поездкой в Лос-Анджелес Фейгл и её муж начали обсуждать развод. После её возвращения они продолжили попытки завести второго ребёнка, которые увенчались успехом благодаря ЭКО. Это не спасло их брак, но, как и Лессинг, Фейгл считает, что брак стоит того, чтобы за него бороться. Открыв глаза на вопросы касательно природы свободы, любви, наслаждения и честности, следуя за Лессинг путём радикальных экспериментов и исследований, Фейгл уже не могла жить как раньше.

Лишь в вопросе политической свободы Лессинг и Фейгл не пришли к единому мнению. И в своём романе Фейгл весьма сожалеет об этом. Она шокирована «любовью» Лессинг к крайне левым, но она и завидует ей:

Коммунизм, может, и не смог даровать всем свободу, но, похоже, она смогла найти свою свободу благодаря политической преданности ему.

А ещё она завидовала в коммунизме Лессинг «её пониманию притяжения и антипатии, радости и ненависти в коллективе». Фейгл ранее уже писала о британских социалистах в тридцатых, у неё есть неопубликованный роман о западногерманских коммунистах восьмидесятых, но её понимание политики скорее историческое, чем личное.

После голосования о выходе Британии из ЕС она надеялась, что это изменится:

Наконец в политической корысти и растущем национализме, которые привели к данному голосованию, у нас может появиться оппонент, достаточно ужасный, чтобы послужить началом зарождения новой эры политических страстей.

Но время шло и стало понятно, что «эта неопределённость затянется на годы. Нет ничего хуже, чем быть частью расколотой нации».

Чувствуя, что ценности, унаследованные от Лессинг и её поколения, оказались под угрозой, Фейгл переживает, что её жизнь с Лессинг была слишком направлена внутрь. Несмотря на эти опасения, она остаётся приверженкой «сдержанной личной политической свободы», той, которая просто включает в себя выражение неудобного мнения дома или только в своём близком окружении.

«Свободная женщина» является тем, что сейчас известно как смешанный жанр – биографические мемуары. Питер Стотард (Peter Stothard) и его «Александрия. Последние ночи Клеопатры» (2013), Саманта Эллис (Samantha Ellis) и её «Как стать героиней книги, или Чему я научилась благодаря чрезмерному чтению» (2014), Ребекка Мид (Rebecca Mead) и её «Путь в Миддлмарч. Моя жизнь с Джордж Элиот» (2014) – все они смешали в своих произведениях литературную критику, биографию и мемуары. Ещё один пример из числа недавно вышедших – это Стюарт Келли (Stuart Kelly) и его «Священник и убийца» (2018).

В этих книгах обязанности биографа и критика балансируют с авторским самоосмыслением и самоанализом. В них нет стремления описать полную и всеобъемлющую Жизнь. Достаточно обратиться к биографическому предмету через призму личного опыта автора. Результатом становится обтекаемый, частично биографичный портрет, который приобретает больше живости и яркости, хоть и немного теряет в объективности.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ