В честь неоконченных романов

Автор: Грант Шрив (Grant Shreve)

Несколько лет назад я провел лето, путешествуя между Балтимором и Вашингтоном, округ Колумбия, чтобы изучить документы Ральфа Эллисона , хранящиеся в Библиотеке Конгресса. Я давно был в восторге от Невидимки , оригинального романа 1952 года об обществе и личности в последние годы Джима Кроу. Но я ездил на поезде в столицу дважды в неделю не из-за всего того, что он опубликовал при жизни. Я отправлялся туда, чтобы погрузиться в 26 папок, содержащие тысячи страниц черновиков и заметок второго романа Эллисона, который он писал 40 лет, но не завершил.

Эллисон начал работать над безымянным романом (длинные выдержки из которого были опубликованы в 2010 году как «Три дня до расстрела») менее чем через год после «Невидимки». Он представлял собой широкую трагедию расизма в Америке, сосредоточенную на истории мальчика по имени Блисс, чья кожа кажется белой, но его происхождение неоднозначно. Усыновленный бывшим черным джазовым тромбонистом, ставшим проповедником Алонзо Хикманом, Блисс в конце концов открыл для себя многообещающую силу расовой неоднозначности и открывает себя как белого сенатора-расиста США из Массачусетса. Спустя годы, получив политическую известность, он произносит импровизированную речь в Сенате, которая была прервана, когда его попытались убить с балкона. После того, как его отправили в местную больницу, Блисс столкнулся с собственным трагическим прошлым рядом с человеком, который его воспитывал.

Вскоре после смерти Эллисона в 1994 году его жена, Фэнни, умоляла продюсера Эллисона, Джона Каллахана, рассказать ей, есть ли у второго романа покойного мужа начало, середина и конец. Когда Каллахан перебирал рукописи, наполнявшие домашний офис Эллисона, он обнаружил только фрагменты, некоторые из которых были практически самостоятельными произведениями.

Когда я сидел в читальном зале Библиотеки Конгресса, просматривая черновики с заметками на полях, абзацы для эпизодов, которые никогда не выйдут в свет, мимолетно нацарапанные на оборотах купюр и старых конвертов, я был чересчур очарован и взволнован. Среди этой кучи предложений и идей я надеялся обнаружить план, окончание или, что еще лучше, объяснение того, почему этот писатель в первую очередь не завершил то, что, он был уверен, будет его выдающимся произведением. Я не нашел ничего. Вместо этого, я смог увидеть изнутри художественную борьбу, ведущуюся на протяжении десятилетий, которая привела не к победе автора над формой, но к проявлению любопытства к литературным возможностям автора.

Длительность и особая концентрация Эллисона при работе над его вторым романом, как мне кажется, не имеет аналогов в литературной истории. Даже Роберт Музиль , который провел два десятилетия, работая над Человек без свойств (вполовину меньше, чем Эллисон провел), сумел опубликовать два тома работы за всю свою жизнь.

Неспособность Эллисона закончить роман показалось мне чем-то непреднамеренным. Ощущение, которое я испытывал в незавершенном мире Эллисона, где нацарапанная записка или измененная версия могли отправить меня в новую интеллектуальную «кроличью нору», отличалось от моего опыта работы с завершенными романами. Это было более цельным, более раскованным, более живым из-за отсутствия новшеств. И это заставило меня задуматься, не являются ли незавершенные романы самостоятельным жанром, и, если это так, можно ли найти закономерность в этих литературных катастрофах.

После изучения архивов и библиографий в поисках этой закономерности стало ясно, что не все незавершенные романы незакончены одинаково. Я обнаружил, что чаще всего произведение оставалось незавершенным после смерти автора, которое почти наверняка было бы завершено, если бы автор прожил на год или два дольше. Это особенно верно в отношении незавершенных романов Викторианской эпохи, периода, богатого на литературные произведения. Тайна Эдвина Друда Чарльза Диккенса , Слепая любовь Уилки Коллинза и Жены и дочери Элизабет Гаскелл — всего лишь несколько примеров. Позже в 19 веке Гюстав Флобер умер во время написания Бувар и Пекюше . И совсем недавно чилийский писатель Роберто Боланьо сумел создать оригинальную рукопись своего шедевра, 2666 , прежде чем он умер от печеночной недостаточности в 2003 году в возрасте 50 лет.

Некоторые романы, оставшиеся незавершенными из-за смерти автора, также преследуют тему смерти, что делает их незавершенность уместной. Сэдитон , незавершенный роман Джейн Остин про ипохондриков, томящихся на английском курорте, является таким романом. Его одержимость болезнью заражает повествование, поглощая центральный сюжет ухаживания. По словам критика, Д.А. Миллера, новизна романа исчерпана, поэтому «Сэндитон» является единственным романом, в котором фигурирует смерть у Остин, известной как неповторимый стилист среди авторов.

Бывают случаи, когда автор, озабоченный судьбой своей незавершенной работы, стремится уничтожить ее, прежде чем она будет обнародована, а сжигание является предпочтительным методом. Франц Кафка попросил об этом Макса Брода в 1920-х годах, а Владимир Набоков свою жену и сына в 1970-х годах. Николай Гоголь взял на себя обязательство сжечь большую часть второй части «Мертвых душ» незадолго до своей смерти в 1852 году. В 2016 году покойный писатель-фантаст Терри Пратчетт сказал своему другу Нейлу Гайману, хотя я считаю это неправильным, что он хотел бы, чтобы все его незавершенные проекты были поставлены посреди дороги и чтобы по ним проехались на паровом катке. Этот запрос был выполнен прошлой осенью в Солсбери, Англия, паровым катком под названием «Лорд Иерихон».

Но, на мой взгляд, самые интересные незавершенные романы — это те, над которыми авторы неустанно трудились, чтобы завершить их, но в конце концов не смогли.

Термин, который мы часто слышим, используется для описания этого расплывчатого состояния — «писательский блок». Этот псевдо-психологический диагноз широко распространен в качестве защиты от критики. Тем не менее, это глубоко искажает беспорядок и энергию, которые являются основными для литературного провала. Это подразумевает неподвижность и препятствие, когда, по сути, незавершенность часто является следствием переполнения и избытка. Марк Твен написал несколько вариантов своего незавершенного романа Таинственный незнакомец , Натаниель Готорн прервал три романа в течение долгих лет своей жизни, а Дэвид Фостер Уоллес создал кучу материала для Бледного короля , прежде чем совершил самоубийство в 2008 году.

Я считаю, что более точный термин — «агония». Хотя слово теперь означает сильные душевные страдания, греческое слово «агония» первоначально означало «борьбу за победу», а боец, который боролся, назывался агонистом. Агония таких авторов, как Эллисон, Твен и Уоллес, наряду с другими, такими как Трумэн Капоте, объединила эти чувства. В их незавершенных романах мы являемся свидетелями состязания между авторами и их работой, под которой течет поток психологической тоски. Это ощутимое чувство разногласия является одной из главных красот незавершенных романов.

Борьба Ральфа Эллисона была видна в приливах и отливах во время процесса написания. Периоды сосредоточенной импульсивности сопровождались периодами яростного пересмотра, а иногда бездействия. То, что он создал, — это работа, которая тянется ввысь (через его навязчивое переписывание эпизодов) и растягивается вдоль (последовательности, которые он писал позже, иногда достигали сотни страниц), поскольку он неустанно искал согласованность, которая в конечном счете ускользала от него. Хотя Эллисон продолжал уверять даже своих ближайших доверенных лиц, что он закончит свой роман, некоторые эпизоды, которые он сочинял в конце жизни, выдают его собственные подозрения о том, что работа, возможно, может оказаться незаконченной.

В ключевом эпизоде 1980-х годов пожилой проповедник Хикман разглядывает гобелен, изображающий картину Питера Брейгеля «Пейзаж с падением Икара» в фойе гостиницы Вашингтона, округ Колумбия. Первоначальная картина Брейгеля представляла собой грандиозную трагедию храброго полета Икара на солнце в Средние века, чьи ежедневные ритмы торговли и труда делают несчастье, случившееся с мальчиком, таким ничтожным и малозначимым. Картина настолько сосредоточена на мирской деятельности обычных людей, что Икар — это всего лишь точка на расстоянии, незамеченная обитателями картины и едва заметная для зрителя. Когда Хикман размышляет о гобелене и издевается над многими его значениями, Эллисон, похоже, также размышляет о том, как его собственный роман стал застывшим во времени, его центральной трагедией, ошеломленный сложным миром, который он построил вокруг него.

Хотя Эллисон никогда не использовал этот взгляд в своей работе, можно представить альтернативную вселенную, в которой он принял недопустимость своего романа и опубликовал ее как фрагментарное повествование без заключения. Такой вариант не может остаться без внимания.

В моих прогулках по истории литературных неудач я обнаружил, что не каждый незаконченный роман так же замучен, как и роман Эллисона. Действительно, многие считают незавершенность достоинством произведения. Это, безусловно, верно для постмодернистских романов, таких как Если однажды зимней ночью путник Итало Кальвино , которые наслаждаются своей бесконечностью, но в более ранние века тоже существовали сторонники незавершенного. Например, Герман Мелвилл завершает главу Моби Дика заявлением: «Бог не позволяет мне ничего завершить. Вся эта книга всего лишь черновик — нет, проект черновика».

Одним из самых известных примеров такого рода работ является также самым ранним. Выпущенный Лоренсом Стерном в 18-м веке комический роман Жизнь и мнения Тристрама Шенди начинается с заявления титулованного рассказчика о своем намерении связать историю своей жизни только с тем, чтобы безнадежно потеряться в отступлениях, которые пускают под откос любое повествование. Как и Шахерезада в Тысяче и одной ночи , он пишет, чтобы отложить смерть, каждое отступление протягивает его жизнь на несколько страниц. Стерн публиковал роман по частям с 1759 по 1767 год (примерно два тома раз в два года) в надежде, что он никогда не остановится. «Вся машина, — замечает Тристрам, — будет храниться в течение сорока лет». Тот факт, что девятый и последний том заканчивается за четыре года до рождения его рассказчика, доказывает, как долго Стерн мог это сохранить. Он умер в 1768 году.

Эллисон никогда не писал окончание своего второго романа. В течение четырех десятилетий он работал над этим, он записал только несколько разбросанных заметок, намекающих на смерть его трагического героя. В его нынешнем виде роман внезапно заканчивается в небольшой больничной палате в Вашингтоне, округ Колумбия, где старый проповедник отдыхает рядом с почти безжизненным телом его приемного сына, когда тот готовится сделать свой последний вздох. Он никогда не оставляет читателей на повествовательной пропасти, не имея ни катарсиса, ни развязки, чтобы успокоить их.

То, что Эллисон никогда не заканчивал свой роман, не уменьшает его достижения, но меняет наше представление о произведении. Неоконченные романы заставляют нас отказаться от обычных подходов к чтению и искать литературного удовольствия в другом, а не в целостности повествования. Необходимо, чтобы мы уделяли внимание слепому концу так же, как и неудачному началу, наполненным молчанием так же, как и словесными излишествами. Они предлагают нам узнать, чего важного можно почерпнуть в процессе, который еще не превратился в готовый продукт. Хотя их сюжеты могут быть приостановленными, это еще не делает их недостойными внимания читателя.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ