В поисках вдохновения в кабинете Франца Кафки

Автор: Эдриан Маккинти

В начале ноября меня занесло в Прагу, где благодаря накопленным баллам по системе лояльности в сети отелей «Accor» мне удалось разместиться в непривычно шикарном для меня месте. Более того, к моему удивлению, комната, к которой я присматривался уже много лет, была свободна.

Итак, я поселился в отеле «Sofitel Century Old Town», в номере-люкс Franz Kafka Suite. Отель занимает здание бывшей австро-венгерской страховой компании, где Франц Кафка работал в период с 1908 по 1922 год. Комната на втором этаже, где находился рабочий кабинет Кафки, при перестройке была переделана в номер-люкс.

Нечего даже и мечтать о том, чтобы побывать в доме, где Кафка провел свое детство — он давно снесен. Однако для таких преданных фанатов его творчества, как я, даже то, что я мог остановиться в гостиничном номере, который когда-то был его кабинетом, было уже невероятным счастьем.

Я прибыл в отель в два часа дня ясным ноябрьским утром, но номер к тому времени еще не был готов. Горничная всё еще была занята уборкой номера, поэтому мне пришлось скоротать время за бокалом бесплатного пива в баре отеля, который, к слову, пришелся мне по душе.

Когда номер был готов, я поднялся по широкой отреставрированной лестнице 19-го века прямо к номеру с маленькой табличкой, которая гласила, что именно здесь работал Франц Кафка. Я приложил карту к электронному замку и открыл дверь. Я сразу же был поражен абсолютной темнотой, царившей в номере. Дверь позади меня захлопнулась, и я почувствовал себя Грегором Замзой — я был так же заперт в четырех стенах буржуазного ада.

«Ага!» — подумал я, скорее всего, нужно использовать мой электронный ключ, чтобы включить свет. Я пошарил в темноте и обнаружил отверстие для моего ключа, вставил его, но ничего не произошло. Все та же темнота.

Я почувствовал нервное возбуждение. Номер Kafka Suite был в духе Кафки! Что же со мной произойдет дальше, думал я, находясь в сладостном напряжении. Моё оживление улетучилось, когда я включил фонарик на телефоне и понял, что мой мозг сыграл со мной злую шутку и я все еще находился в прихожей, и, похоже, зловещая темнота это всего лишь результат сбоя с электричеством. Пошарив еще немного в темноте, я наткнулся на электрический щит, и хотя все было на чешском языке, я сразу догадался, какой предохранитель был выбит. Я щелкнул тумблер, и включился свет.

Уже из прихожей я заметил, что номер-люкс «Кафка» был потрясающе красив. В дальней комнате стояла огромная кровать, также внушающих размеров ванная, душ и двойная раковина. Но сразу было понятно, что вся прелесть этого номера заключалась в передней комнате — огромная светлая гостиная с диваном, обеденным столом и бюро возле окна с видом на улицу.

В такой обстановке работал Франц Кафка. В основном он занимался написанием писем в этом кабинете (больше об этом можно узнать из книги Стэнли Корнголда «Франц Кафка: Канцелярская работа» (Franz Kafka: The Office Writings)), но также можно было представить, как Кафка пишет здесь свои короткие рассказы во время обеденного перерыва, или раздумывает над очередным произведением, делая небрежные заметки на полях записной книжки.

Общий дух комнаты минималистичен и современен, стены окрашены в темно-коричневый цвет, и на одной из них висит портрет Кафки, опирающегося на стену. В комнате также стоял книжный шкаф с произведениями второсортных писателей 20-го века, а книги современных авторов на полках, скорее всего, оставили предыдущие посетители. Я без каких-либо сомнений оставил там свою книгу «Собаки дождя» (Rain Dogs), припрятав ее на верхней полке, надеясь, что еще очень долго ее никто не обнаружит.

Я распаковал свой чемодан, принял душ и тут же принялся за работу. В студенческие годы я уже бывал в Праге, так что достопримечательности мало интересовали меня, на этот раз я здесь для работы.

Теория литературного осмоса по меньшей мере сомнительная, но есть определенный соблазн в самой идее написания произведения в месте, где мастера литературы творили свои шедевры. Я уже пытался проделать этот фокус, но у меня ничего не получилось. Будучи студентом факультета философии в Университетском колледже Лондона, в читальном зале Британского музея я обнаружил место, за которым, по легенде, работал Карл Маркс. Так вот, его место никак не помогало мне улучшить мои ужасно безвкусные эссе. Несколько лет спустя, в Оксфорде, я стал завсегдатаем паба «Eagle and Child», где творили Джон Толкин и Кэрролл Льюис. Грандиозный фантастический роман, который я начал писать в этом пабе, был беспощадно утерян в памяти сломавшегося компьютера, и я более никогда о нем не вспоминал.

После этого я попробовал свои силы в Париже. Днем я подрабатывал посудомойщиком, а вечера проводил в кафе «Deux Magots». Выпивая огромное количество кофе и покуривая сигареты «Gitanes», я был поглощен своими мысленными философскими поединками с Сартром, Симоной де Бовуар. Но все, чем отплатили мне эти воображаемые встречи, были невыносимые головные боли и сухой кашель.

Мой самый неприятный опыт литературного осмоса произошел в баре гаванского отеля «Ambos Mundos» в 2008 году. В этом году совершенно не вовремя перед надвигающимся дедлайном по сдаче книги в моей жизни нагрянул творческий кризис. В отчаянии я отправился в Гавану с пересадкой в Мехико, чтобы посетить то место, где Хемингуэй предположительно работал над романом По ком звонит колокол . Я тешил себя надеждой, что, возможно, я тоже смогу написать нечто величественное в этом месте. Поначалу дела шли очень даже неплохо. Я вооружился блокнотом и приготовился к потоку идей. После шестого коктейля Мохито моя рука выводила какую-то бессмыслицу, а после еще нескольких коктейлей Мохито и Куба Либре я уже направлялся к пианисту, чтобы сбросить его со стула и порадовать зажиточную публику бара моей версией песни «All the Little Puffer Trains Down by the Station».

Я не хотел повторения моего печального опыта. На этот раз я собирался работать за столом Кафки, в его рабочем кабинете, окна которого выходили на оживленную пражскую улицу Na Porici. В номере я обнаружил большое количество бумаги, ручек и довольно удобный механический карандаш. Я взялся за карандаш, достал чистый лист бумаги и уставился на него, долго не отводя взгляд. Затем на краю листа я нарисовал маленький портрет Кафки, а вслед за ним маленький рисунок таракана. Я встал, подошел к книжному шкафу и попытался отвлечься на чтение «Дневника сельского священника» (Journal d'un curé de campagne) Жоржа Бернаноса, но все было тщетно, я не мог сосредоточиться на книге.

Что же, пора было вернуться к зловещей пустой белизне моего листа. Я набросал пару вариантов начальных строк, но потом зачеркнул их и взялся за чистый лист бумаги, на котором так же долго сосредоточил свой взгляд, как и на первом.

Я посмотрел в окно и бросил взгляд на здание на противоположной стороне улицы. Наверное, Кафка видел ту же самую картину при составлении страховых отчетов. Это было довольно привлекательное здание с рельефным позолоченным ягненком на третьем этаже. Мне подумалось, что если этот архитектурный элемент присутствовал на здании и в годы, когда здесь работал Кафка, то он наверняка рассматривал его часами. К слову, у него есть короткий рассказ «Скрещивание», о существе со странными привычками в питании, которое является наполовину котом и наполовину ягненком. Откровенно говоря, это не самая его лучшая работа.

Ягненок никак меня не вдохновлял. Однажды я уже написал легкую пародию «Большой ягненок» (The Big Sheep), действие которой происходит в Ирландии, но идея о написании «Большой ягненок. Часть 2» (The Big Sheep Part 2) не внушала мне энтузиазма.

В отличие от комнат в большинстве отелей класса люкс, в этом номере можно было открыть окно и дать ему пропитаться городскими запахами и звуками. Я придвинул стул ближе к окну и стал наблюдать за трамваями, машинами, туристами. Конечно, количество туристов и машин на этой улице заметно увеличилось за сто лет, но мне кажется, люди в трамвае №26 всё такие же, как и во времена Кафки.

Начало темнеть. На противоположной стороне дороги я заметил пивную «La Republica». Я вбил название пивной в Google-поиск и узнал, что в этом месте подают чешское пиво и довоенные чешские блюда, такие как свиные ребра, шницель и претцели.

«Пожалуй, мне стоит заглянуть в эту пивную, выпить бокал чешского пива с претцелем и затем вернуться к работе», — подумал я.

Пивная «La Republica» оказалась очень приятным местом, и решение пойти туда поставило крест на перспективе написания моего потенциального величественного произведения. В пивной было много ирландцев и один из них, как это обычно бывает, был знаком с моей сестрой.

Я провел очень приятный вечер в компании новых друзей. Недалеко от пивной находился ресторан, где проводили время за разговорами и выпивкой Франц Кафка, Макс Брод и Альберт Эйнштейн. Думаю, они бы одобрили мою вечернюю затею.

Когда я вернулся в номер, я уже не мог писать. Опьянение давало о себе знать, всё вокруг вертелось, но вскоре я почувствовал себя лучше и улегся в большой и очень удобной кровати.

После ночи, полной странных сновидений, я проснулся утром, я — писатель среднего возраста, который ничего не написал в кабинете Кафки, но который, возможно, наконец осознал всю утопичность идеи литературного осмоса и смирился с этим.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ