Ночь, проведённая в доме Лиззи Борден

Автор: Сара Шмидт

Сара Шмидт о том, как записывать со слов призрака

Когда мне было пять лет, я стала свидетелем того, как понимал любовь один человек. Этот случай сделал меня писателем.

Когда у мамы приключился приступ астмы посреди ночи, отец выдернул нас с младшим братом из постелей, и все вместе мы отправились в отделение скорой помощи. Пока врач проверял объём маминых легких, мы с братом играли в гусениц на полу у её кровати и были совершенно счастливы. Через некоторое время в наше отгороженное шторкой пространство пришла медсестра и сказала, что у них ожидаются новые пострадавшие и лучше бы было посадить детей на кровать. Она ушла, плотно задернув шторку. Папа водрузил нас на ноги маме, пытавшейся раздышаться. Из коридора послышался шум, и пока врач следил за тем, как мама дышит, я слезла с кровати и приподняла шторку — мне было очень любопытно, что это был за шум.

На больничной койке сестра прижимала к себе брата. У нее были вьющиеся волосы и пижама со смурфиками, похожая на ту, что была у меня. Я увидела, что руки у них были в красных пятнышках, а макушка мальчика была темной и мокрой. От крови. Двери открылись, вкатили другую каталку. На ней без движения лежала женщина и истекала кровью, на её теле не было живого места от порезов. Полицейский, который привёз женщину, сказал врачу: «В машине её муж. Он это сделал при детях». Эти дети, эта женщина. Семья.

Я опустила шторку, незаметно вернулась на кровать и взяла брата за руку. Я не проронила ни слова. Муж и жена, как и мои родители. Зачем кому-то понадобилось сотворить такой ужас с человеком, которого он любил?

Кажется, я пыталась найти ответ на этот вопрос всю свою жизнь. И я не могу отделаться от чувства, что именно он привёл меня к Лиззи Борден.

Впервые мы с Лиззи встретились в магазине подержанных книг в 2005 году. Мне не стоило смотреть ей в глаза. Привычка и чутьё привели меня в раздел убийств, рука сама потянулась к книге о женщинах-убийцах. Я случайно задела полку, с которой упала брошюрка о деле Лиззи. Я прочитала сочное изложение событий четвёртого августа 1892 — двойное убийство топором! — от корки до корки. Младшая из дочерей Борден, Лиззи, старая дева и учительница воскресной школы, обвинялась (и была оправдана) в убийстве своего богатого отца Эндрю и своей мачехи Эбби в их доме по адресу 92, Вторая улица, Фолл-Ривер, штат Массачусетс. Поначалу дело меня не слишком заинтересовало, пока я не посмотрела на фото Лиззи на обложке, не встретилась с ней взглядом и не услышала у себя в голове голос: «Любви больше не осталось». Свет выключили, магазинчик закрывался. Я стряхнула наваждение, вернула Лиззи на полку и пошла домой.

В ту ночь мне снилась Лиззи: она сидела у меня в ногах, трогала их. Лиззи, её улыбка и то, как она посмотрела на меня. Она тронула меня за ногу и сказала: «Мне нужно кое-что рассказать об отце. Он должен за многое ответить». В ужасе я проснулась, попыталась выкинуть сон из головы. Но следующей ночью она снова явилась, тронула за ногу. «Дай мне рассказать тебе кое-что», — сказала она, вытирая с ковра кровавое пятно. Я не обращала на неё внимания. Лиззи являлась всю неделю. Я решила, что единственный способ избавиться от неё — сесть и записать все эти сны, все видения, что она мне показывала. Может, тогда она отстанет от меня. Я писала и писала, думая о её словах о том, что любви больше не осталось. Это было так знакомо, где-то я это уже слышала.

Так я начала собирать материал вокруг этого дела и незаметно для себя написала роман.

Когда превращаешь в литературу реальное, нераскрытое убийство вроде этого, нужно задуматься о точке зрения. Если это было из-за любви и если отец должен был за многое ответить, стоило допустить, что Лиззи могла быть виновна, чтобы понять, что могло человека толкнуть на подобное. Это означало, что роман будет не о расследовании или судебном процессе, а о семье, где больше не знали, как любить друг друга.

Я не хотела писать сенсационную книгу. Я просто хотела знать, что лежит в основе вины этой женщины. Был ли у неё мотив? Ненавидели ли друг друга падчерица и мачеха за закрытыми дверями настолько, что не звали друг дружку по имени? Презирали ли дочери контролировавшего их отца настолько, что одна из них решила это прекратить? Является ли вина частью контекста, манерой восприятия? Читая газеты того времени, кажется, что Лиззи заподозрили только потому, что она оказалась неспособна горевать, как подобало дочери. Отчёт за отчётом повторяет, что она не рыдала, не устраивала истерик. Посторонним было ясно, что раз не оплакивает, значит, что-то скрывает. А женщина с секретами очень опасна! Женщина, которая воспротивилась заведённым порядкам и ответила жестоким насилием, уже не просто опасна, она — чистый кошмар! Потому что, если Лиззи пошла на такое, что же ждать от других простых женщин?

Поначалу моя Лиззи родилась из её первого греха — неумения открыто проявлять эмоции. Но я знала, что она не так проста. В течение тех лет, что я писала черновой вариант, мне никак не удавалось ухватить её с той стороны, с какой хотелось. Вне физического контекста у меня не получалось понять её. Часть меня очень хотела докопаться до правды, и я бы пошла на что угодно, чтобы сделать это. Я решила, что мне нужно к Лиззи, мне нужно на место преступления.

Я сняла на несколько ночей комнату по адресу Вторая улица, дом 92. Да, именно так. Сегодня дом Борденов — вполне милая, хоть и немного страшноватая, гостиница. Как и вы сейчас, я была ошеломлена, когда узнала.

Когда я приехала в дом в Фолл-Ривер, старые фото, что я нашла в интернете, были ещё свежи в памяти: район с одно- и двухэтажными домами с полузаросшими лужайками и деревьями вдоль тротуара. Второй улицы больше нет. Много домов посносили, деревья повыкорчевали, отыскать что-то, напоминающее о преступлении, не так легко. Я попыталась найти дома, в которых побывала Бриджет (служанка Борденов — прим. пер.) после того, как Лиззи обнаружила жестоко избитого отца и послала её за доктором. Вместо них была стройка с наполовину возведённым зданием суда — какая ирония! Современность разрослась вокруг дома Борденов, как сорняк. Найти хоть какие-то их следы представлялось делом непростым.

Я надеялась, что в доме номер 92 прошлое никуда не делось, что все осталось так, как хотелось Эндрю: жена и дочери дома, крепкие семейные узы, никто не войдёт и не выйдет. Да, я надеялась.

Снаружи дом Борденов — очень приличный. Путь к крыльцу со ступеньками цвета седины освещает фонарь, бетон разбавлен очень мелкими осколками стекла, которые начинают переливаться, едва покажется солнце. На окнах — шторы в цветочек, одно-единственное молодое дерево аккуратно растёт слева от двора. Все здесь кажется к месту. Я посмотрела на крышу — на трубе сидел голубь и, чистя перья, поглядывал из-под крыла. Закончив туалет, он посмотрел на меня, заворковал. Я потянула за собой чемодан и направилась к дому.

Из-под вони выхлопных газов и запаха сухой штукатурки со стройки пробивался цитрусовый аромат. Мне тут же захотелось пить. Откуда он, этот запах? Здесь было невозможно не думать; здесь, куда пришли сотни, тысячи людей, чтобы посмотреть, как выносят из дома два гроба с телами Эндрю и Эбби; посмотреть на горе взрослых детей, которые всю жизнь прожили с отцом. Я представила, как Лиззи махнула друзьям, усаживаясь в экипаж; как выглядело под траурной вуалеткой её бледное лицо и как она вяло улыбалась, будучи на успокоительных. Я продолжала идти. Я не могла перестать воображать себе Лиззи, это было как в странном сне.

Я миновала боковую дверь, возле которой Лиззи сказала соседке, миссис Черчилль: «Прошу вас, заходите! Кто-то убил отца»; прошла к сараю, копии прежнего, который теперь исполняет двойную роль сувенирной лавки и гостиничной стойки регистрации. Вы не поверите, что они там продают! Книги и фильмы об убийстве, муляжи груш, большеголовые куклы, изображающие Лиззи Борден, серьги в виде топоров, плакаты, футболки, кухонные полотенца. Все китчевое и замечательное, разве что слегка тревожащее.

Когда я заплатила за комнату Лиззи, хозяйка гостиницы, Ли-Энн, сказала: «Чувствуйте себя как дома!». Я улыбнулась. Это именно те слова, которые хотелось услышать. Она улыбнулась в ответ и с долей злорадства добавила: «Завтра будет полон дом постояльцев, но сегодня вы — наш единственный гость!». Я хотела развернуться и уйти — мысль провести эту ночь в пустом доме пугала. И все же это был шанс узнать правду, узнать Лиззи без посторонних вокруг, и я не могла его упустить. Я поднялась наверх, села на кровать Лиззи, как она когда-то села на мою, и стала ждать.

Пока я жила в доме Лиззи, мне встретились доморощенные охотники за привидениями и ученые-биологи со светящимся спреем («мы здесь только из-за кровавых пятен»); студенты, которые считали, что нет лучшего времяпровождения, чем секс в доме с привидениями под фильмы ужасов, и ничего не подозревающие учителя-пенсионеры, которые просто искали место для ночлега; одинокий английский адвокат из Лиссабона, которому мама читала на ночь страшилки про убийства Борденов и гиды в ассортименте, у каждого из которых имелась своя версия того, что случилось в тот судьбоносный августовский день.

Встретились мне и Бордены, или, по меньшей мере, их следы. Кто-то из них провёл рукой по моему лбу, когда я засыпала. Кто-то ещё толкнул меня в грудь, когда я делала себе чай на кухне. В разное время дня и ночи я чуяла едва уловимый запах табака и лаванды, но так и не узнала, откуда взялись эти запахи. Я видела, как тень высокого мужчины пересекла комнату, когда я сидела в столовой и читала старые газетные вырезки. Но вам стоит знать, что я верю в привидений только когда пишу.

Призраки находят способ явиться. И именно в этом доме я начала искать ответ на мучивший меня с детства вопрос, именно там я столкнулась лицом к лицу с осознанием того, почему человек может учинить нечто ужасное над тем, кого ему положено любить.

После получения степени бакалавра в области профессионального письма и редактуры, степени магистра в области литературного мастерства, Сара Шмидт работает координатором чтения и грамотности (читайте — библиотекарем) в одной из региональных библиотек. Живет в Мельбурне (Австралия) с бойфрендом и дочерью. Автор романа «Смотрите, что я натворила» (See What I Have Done).

Перевод: Scribbling_Squirrel
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ