Почему мы отказываемся верить Сильвии Плат на слово?

Автор: Эмили Ван Дайн

Обнаруженные письма, намекающие на насилие в семье Плат, шокируют только тех, кто слушал, но не слышал.

В апреле этого года «Гардиан» сбросила очевидную литературную бомбу — нашлись новые письма Сильвии Плат , в которых она намекает, что подвергалась жестоким избиениям со стороны мужа, британского поэта Теда Хьюза . Письма эти остались непрочитанными всеми крупными исследователями творчества Плат, пропав в одной из чёрных дыр, которых, к большому огорчению всех нас, кто любит её произведения, довольно много.

Примеры таких дыр задокументированы во многих биографиях и исследованиях, посвящённых Плат, например, Дианой Миддлбрук в книге «Её муж» и ранее — Джудит Кролл в «Главах из мифологии». Иногда – даже самим Хьюзом, который мимоходом замечает в предисловии к «Дневникам Сильвии Плат» 1982 года издания, что сжёг дневники последних двух лет. Материалы из так называемых «спорных» периодов короткой жизни Сильвии Плат (а ей едва исполнилось 30, когда она покончила с собой в 1963 году), включая её первую попытку суицида, последующее попадание в больницу в 1953 и последние два года перед смертью, найти, по словам Дануты Кин из «Гардиан», непросто. Очевидно, что для того, чтобы глубже понять Сильвию Плат, многого не достаёт.

В тот вечер, когда «Гардиан» опубликовала статью, я, лёжа на кровати, проверяла экзаменационные сочинения. Телефон возмущённо запищал — пииип! Пип! Пип! Пип! Последний раз, когда случился такой шквал оповещений (смс, почта, фейсбук), был в шесть утра, когда Дэвид Боуи, другая моя любовь, умер от рака. Теперь же новостью были письма Сильвии Плат из уже упомянутой статьи: четверо моих друзей в какие-то минуты кинули мне ссылку на ФБ и отметили меня, трое других прислали ссылку или текст личным сообщением или смс. Побледнев от шока, я читала и перечитывала, чувствуя грусть и лёгкое оцепенение, а потом разозлилась.

Для любого человека, кто, как я, хорошо знаком с творчеством и жизнью Плат, новость, что Тед Хьюз по всей видимости проявлял жестокость морально и физически, вовсе не новость. На самом деле, мы можем отрицать жестокое обращение только если предпочтем не поверить Сильвии Плат и её многократно написанному слову в дневниках, рассказах друзьям и вот теперь, выходит, в письмах к доктору Рут Барнхаус, своему психотерапевту и доверенному лицу. Пол Александер в «Грубом волшебстве» описывает драматическую сцену, в которой Хьюз пытается задушить Плат во время их медового месяца в Бенидорме, в Испании. Якобы эту мрачную историю ему поведала Аурелия Шёбер Плат, мать Сильвии, которая согласилась на интервью для этой книги. «Дневники без купюр», опубликованные в Штатах в 2000 году под редакцией Карен В. Кукил, которая курирует Мортимеровский отдел редкой книги в колледже Смит – альма-матер Сильвии Плат – изобилует отсылками к её тяжёлым отношениям с Хьюзом.

Мне было 20, когда ко мне в руки попал «Дневник без купюр» – представитель издательства «Рандом хаус» припрятал для меня бесплатный экземпляр и прислал по почте в «Бруклайн буксмит», хиповый независимый книжный магазин, где я подрабатывала. В то время я была студенткой, изучала литературу и писательское мастерство в колледже Эмерсон. Мне как будто дали бургер с беконом после великопостной пищи – издание 1982 года было в три раза тоньше этого увесистого тома с желтоватой фотографией Плат на церемонии вручения диплома в колледже Смит, где она улыбается и смотрит куда-то в сторону, а неизвестная женская рука протягивает ей белую гвоздику. Плат, настоящая, вечно ускользающая Плат, я чувствовала, была именно здесь. Мне так хорошо был известен сокращённый вариант дневников, что я сразу же знала, где стоит искать, ориентируясь по датам, чтобы найти отрывки, безжалостно покромсанные в предыдущей редакции. Иногда настолько, что терялся всякий смысл. Почему, например, Плат, повстречав однажды Хьюза на вечеринке, укусила его за щеку в ответ на поцелуй, затем сбежала в Париж к другому бойфренду, едва ли упомянув имя Хьюза, а затем без дальнейших комментариев через три месяца вышла за него замуж? Что было между этими событиями?

Я вспоминала об этом пока сканировала статью-бомбу из «Гардиан» на предмет её взрывчатых веществ. «Захватывающе», — сказал о невиданном до этого материале Питер Стейнберг, соредактор «Фабер и Фабер», где скоро выйдет сборник писем Плат. И в самом деле.

Троп литературного исследования как поиск со священным Граалем в подзатянувшемся конце не нов. Тогда, в 20 лет, я перелистала туда, где прежде были основательно укороченные записи Плат, и нашла то, что искала (потому что знала, что найду): «Прилетела в Париж ранним вечером в субботу после бессонной убийственной ночи с Тедом... Я взяла себя в руки и умыла своё избитое лицо, которое Тед раскрасил пурпурным синяком. Шея тоже ободрана и болит». А через год, когда молодая пара преподавала в Массачусетсе, Плат застукала Теда с другой – со студенткой. Это вылилось в зрелищную драку, которая закончилась для Плат вывихнутым большим пальцем, а для Хьюза – кровавыми царапинами. Подобное повторялось снова и снова, она снова прощала его, иногда винила в произошедшем себя.
Наконец, в 1962 году, она выставила его, а меньше чем через год убила себя.

Я с жадностью перелопачивала «Дневники без купюр» в поисках чего-то такого, но чего именно? Какого-то секрета, последней подсказки? Я угодила в ту же ловушку, в которую попались многие, изучающие творчество Плат до меня – я искала ответ на вопрос почему она умерла, а надо было задаться вопросом как она жила и работала. Это было глупое заблуждение, которое вылилось не в одну слезливую ночь, когда я думала, не постигнет ли меня та же участь, и рисовала в воображении труп молодой женщины, голодных, плачущих детей, газ. Но даже это не было случайностью – это был ожидаемый отклик в культуре, где одержимы поэзией мертвой женщины, но отказываются верить ей на слово.

Репутация Плат как, возможно, самого известного английского и американского поэта, родилась посмертно, стараниями самого Хьюза и кучки супер-критиков, многие из которых, да почти все, были его приятелями: А. Альварес, Роберт Лоуэлл, Джордж Стайнер. Они могли превознести или зарубить молодого поэта или писателя одной статьей в лондонской газете. Но со всеобщим благоговением перед сборником «Ариэль» пришло и другое всеобщее чувство — Плат была сумасшедшей, а Хьюз был её многострадальным мужем. Когда дневники Плат с их утверждениями о насилии стали выходить, те же самые критики заявили, что эти обвинения не только являются ложными, но и подтверждают то, что Плат была душевно больна.

Но Хьюз изменял ей все время, пока они были женаты. Просто когда он был жив, никто об этом не распространялся, да и после смерти в 1998 году от рака тоже поначалу помалкивали. Сам Альварес признавал, что «Хьюз не был создан для верности в браке». Новые письма доказывают, что у него была не одна, а три любовницы на момент смерти Плат.

Так мы приходим к ещё одному проверенному литературному тропу – сумасшедшая Плат и сумасшедшие девчонки, что любят её; все как одна – молодые дуры с горящими глазами, которым бы задать хорошей трепки. О чем вы только думаете, недотёпы? Неужели не ясно, как можно вляпаться, если любить кого-либо так?

В «Девушках Гилмор», сериале, повествующем о литературной жизни матери-одиночки и её заумной дочки, разговоры о Плат заходят часто. Рори, дочку, в одной из ранних серий показывают за чтением дневников. Когда приходит время писать вступительное сочинение в Гарвард, Рори упоминает Плат как возможную тему, но мать, Лорелея, разубеждает её, так как это может быть истолковано как неверный посыл. «То, что она сунула голову в духовку? — спрашивает разочарованная Рори. — Да, но сначала она приготовила бутерброды детям, что свидетельствует о наличии некоторого материнского инстинкта».

Рори в итоге выбирает Хиллари Клинтон. К слову, в прошлом ноябре, после выборов, я поехала зализывать раны в колледж Смит и поработать над книгой о Плат. Однажды вечером за ужином женщина, с которой мы сидели рядом, спросила, чем я занимаюсь. Услышав про Плат, она вздрогнула, а потом улыбнулась. «Я очень любила её творчество когда-то, — она пожала плечами, — но потом переросла его».

Таким образом, Плат обожествляют и отвергают. Нас от неё отговаривают.

В Эмерсоне я начинала писать и бросала длинные статьи о сложной, противоречивой редактуре Хьюзом дневников Плат; о том, что её версия произошедшего преподносилась как бредни сумасшедшей его влиятельными друзьями. Снова и снова мне говорили, что это пустая затея, что Хьюз, выражаясь языком одного профессора, «святой», кто «терпел» Плат, что я могу «спросить кого угодно», если не верю на слово ему. И это не было гипотетическим предложением — многие, кто знал Хьюза и Плат, преподавали поблизости.

Действительно, в том же году я случайно попала на лекцию Питера Дэвидсона, бывшего любовника Плат и тогдашнего редактора отдела поэзии в «Атлантик». Когда наступило время вопросов из зала, один студент спросил, как тот начал писать стихи. А Дэвидсон ответил, растягивая слова: «Нуууу... когда я был молод, я встречался с девушкой по имени Сильвия Плааат». Он довольно подробно рассказал о своих отношениях с ней. После я подошла и спросила, возможно ли написать ему по электронной почте и задать несколько вопросов, так как пишу дипломную работу по сравнительному анализу дневников. «Неееет, — протянул он, отступив. — Мне бы не хотелось о ней говорить».

Разумеется, ему не хотелось.

Я не пишу это затем, чтобы утверждать, что существует какая-то конспирация или прикрытие поступков Хьюза. Или затем, чтоб выделить ту золотую ниточку правды об этом браке, которую победно выявят эти новые письма или любой другой документ (ох уж эти сожжённые дневники последних двух лет!), тем самым завершив биографию Плат. Вместо этого, я хочу подчеркнуть существующую предвзятость против женских голосов и той домашней правды, что они описывают, и что эта предвзятость сыграла огромную роль в изображении Сильвии Плат одновременно в качестве несчастной жертвы и чудаковато-гениальной поэтессы-прорицательницы. Только в культуре, где оба утверждения могут звучать одновременно, Хьюз, известный волокита и склонный к насилию муж, мог на протяжении сорока лет уродовать или полностью уничтожать литературное наследие своей непонятой мертвой жены; получить все мыслимые награды и даже титул от самой королевы. Только в этой культуре Плат могла в печати говорить о насилии большую часть тех же сорока лет, чтобы позже горстку писем, где нет ничего принципиально нового, сочли «шокирующей». И только в этой культуре письма, где в ужасных подробностях описан выкидыш, вызванный побоями, где содержится упоминание о том, что муж открыто желал ей смерти, могут быть охарактеризованы без всякой иронии как «захватывающие».

В фильме «Газовый свет» (1944), в честь которого потом назвали распространенную манипулятивную технику, Полу, главную героиню, доводит до умопомешательства муж Грегори. Он снимает со стены картину, а когда Пола спрашивает, где она, говорит, что она сама убрала её. Он нарочно прибавляет и убавляет свет газовых ламп, внушая ей, что на самом деле ничего не происходит. Он заставляет Полу усомниться в собственной реальности, в собственном зрении. Тед Хьюз доводил Сильвию Плат все семь лет их брака, а когда она умерла, литературные критики Британии и Америки подхватили с того места, где остановился Хьюз. «Но ведь свет потускнел, я же вижу, — говорили целые поколения почитателей творчества Плат на протяжении полувека. — Понятия не имею, о чем ты, дорогая».

Эмили Ван Дайн преподает литературное мастерство в университете Стоктон. Поэт, эссеист и литературный критик. В настоящий момент работает над книгой о Сильвии Плат. Проживает в штате Нью-Джерси с семьей.

Перевод: Scribbling_Squirrel
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ