Патти Смит о том, как она пишет песни

Интервью взял Пол Золло (Paul Zollo)

Аллен Гинзберг сказал мне: «Если не можешь найти слова – просто скажи, как есть».

Патти Смит: Говорить о написании песен сложно, потому что существует много видов песен. Когда я писала песню «Frederick», то я пыталась написать композицию, которая бы всем нравилась и под которую бы все танцевали. Я осознанно создавала танцевальный трек. Когда я писала «Radio Baghdad», то о танцах я не думала вовсе. Для меня это всегда было противоречивым, потому что я люблю естественные песни. Мне нравится «Get In The Groove». Попадай в ритм (поёт). Вот о чём это? Это отличная небольшая танцевальная композиция. Она практически ни о чём.

Пол Золло: Здорово, что существуют разные песни. Они оказывают влияние и на чувства, и на разум, и на тело.

ПС: Да. Мне кажется, что это является причиной, по которой я считаю написание песен загадкой, которую я ещё до конца не разгадала. Не могу понять, как поэт – возвращаясь к Джиму Моррисону – мог писать сложные вещи, а потом выдать: «Привет, я люблю тебя, пусти меня в свою игру».

ПЗ: Точно. Ты тоже это сделала. Песня «Because the Night», которую ты написала вместе с Брюсом Спрингстином – сочетание красивого текста и легко запоминающегося, простого припева. Как она была создана? Сразу был написан текст?

ПС: Эту песню написал Брюс. Ко мне попала магнитофонная запись. Припев был его, музыка тоже. Это было законченное произведение. Мне понравилось всё кроме того, что он бормотал текст. На-на-на-на (поёт). Так что я послушала. Там уже был припев. И я села писать песню моему парню, Фреду. Он должен был позвонить мне из Детройта в семь утра, и я ждала. Восемь… Девять… А я та девушка, которая ждёт звонка. Понимаешь, я не говорю: «Ну, чёрт побери, с меня довольно». Я могу часами ждать телефонный звонок. Я была так взволнована и так дёргалась, что просто взяла кассету и слушала запись, которую Брюс дал Джимми, а тот, в свою очередь, мне и слушала её снова и снова, чтобы отвлечься от ожидания звонка от Фреда. Именно потому там есть такие слова: «Разве я сомневаюсь, когда остаюсь одна, что любовь – это телефонные звонки».

ПЗ: Чем написание стихов отличается от написания песен?

ПС: Сочинение стихов – процесс уединенный. Никто не пишет стихи для широкой аудитории. Поэзия требует ухода в себя, рефлексии. Песни для людей. Когда я пишу песню, то думаю о том, как буду её исполнять. Представляю, как я делюсь ею. Это другой тип связи. Песни – для людей.

Мы всегда пишем определенное количество стихов для публики. Когда Аллен Гинсберг написал поэму «Вопль», он написал её не для себя. Он писал, чтоб высказаться, чтобы начать действовать, чтобы пробудить людей. Я считаю, что рок-н-ролл, как голос культуры, вобрал в себя эту энергию и сделал её общественным достоянием.

Когда я сажусь, чтобы написать стихотворение, я ни о ком не думаю. Я не думаю и о том, как оно будет воспринято. Я не думаю о том, сделает ли оно людей счастливыми, будет ли их вдохновлять. Я погружаюсь в себя. Когда я пишу песню, то думаю о том, как буду её исполнять. Представляю, как я делюсь ею. Это другой тип связи. Песни – для людей.

Я пишу песни, когда я одна, например, когда прогуливаюсь по пляжу, и слова возникают в моей голове. Или когда я просыпаюсь, как это было с «Blakean Year». Я часто пишу песни, которые приходят ко мне во сне – приношу их моим музыкантам, чтобы они помогли мне. Иногда я сочиняю такие сложные мелодии, что не могу подобрать их на гитаре, потому что знаю примерно восемь аккордов. Потому я иду к Ленни или Тони (бас-гитарист) и они превращают это в песню.

«Free Money» родилась, когда я прогуливалась в три часа утра неподалёку от церкви Святого Марка. Это были предрассветные часы, но в Нью-Йорке было светло. У меня родилась песня, и я спела её Ленни. Он упорядочил её и подобрал аккорды, и мы сделали композицию. Это была одна из самых ранних наших песен.

Бывает и по-другому: песни просто рождаются, я пою их вслух, а группа доводит их до ума. Как по мне, чем проще – тем лучше. «Gandhi» — 9 минут на одном аккорде. Импровизация. «Radio Baghdad» — тоже абсолютная импровизация. У меня не было текста, но я знала, что хочу сочинить песню-протест против вторжения в Ирак. Я сама мать, потому мне было понятно, что чувствовали матери Багдада, когда им приходилось успокаивать детей во время бомбежек. Поэтому песни, которые я сочиняю, сами себя увековечивают.

ПЗ: Удивительно, что у тебя спонтанно рождаются такие невероятные песни.

ПС: Для меня это проще, чем сидеть и писать куплеты и припев. Иногда написание текстов бывает мучительным, потому что я их чрезмерно усложняю. Но я работаю так. Потому для меня просто погрузиться в себя – свобода.

ПЗ: Бывает, что это не удается?

ПС: У меня всегда получается.

ПЗ: Чем ты можешь это объяснить?

ПС: Берроуз называл это даром шамана. Мне иногда кажется, что через меня говорит кто-то другой. Отчасти это опыт исполнения и понимание того, что у исполнителя есть миссия – как у Колтрейна – дать возможность человеку погрузиться в себя, чтобы вы могли обратиться к Богу, или к кому вы там обращаетесь, но при этом вам нужно вернуться. У этого есть структура.

Это один из способов, который я использую для написания песен. Другие требуют достаточно много усилий. Часто бывает так, что самую простую песню сложнее всего написать. «Frederick» было очень сложно сочинить, потому что в простоте я тоже хочу добиться совершенства.

ПЗ: И когда люди их слышат, то думают, что они отлично получились. Но чтоб этого добиться, нужно ведь хорошо потрудиться?

ПС: Именно. Но я думаю, что в последнее десятилетие тексты даются мне легче, чем те, которые я писала в 70-е годы. Полагаю, что отчасти это объясняется тем, что я пришла из ниоткуда. Я не была поэтом-песенником. Мои тексты из альбома «Horses» когда-то были стихами. Например, строчка «Иисус умер за грехи кого-то, но не за мои» — строчка из стихотворения, которое я написала, когда мне было двадцать. Я написала это, кажется, в 69-ом, а песню мы записали в 75-ом. Текст песни «Redondo Beach» тоже сразу был стихом. Я написала его в 1971. Но я старалась.

Когда мы записывали «Horses», я думала, что хочу записать этот альбом – и я действительно гордилась тем, что мы его записали – но после я собиралась вернуться к работе, в книжный магазин, писать стихи и рисовать. Мне не приходило в голову, что я еще что-то запишу. Это потому, что я чувствовала, что я сказала всё, что могла сказать. «Horses» возник естественно. Я училась в процессе.

Теперь я понимаю, как писать песни. Это не так уж и сложно. То есть я хочу сказать, что это непросто, но это уже не так сложно, как было вначале. Помню, как я писала тексты к альбому «Radio Ethiopia». В то время я много выступала и чувствовала, что мне больше нечего сказать. Зато я увлеклась игрой на электрогитаре. Я была гораздо счастливее, занимаясь музыкой, чем тогда, когда писала тексты. Но позже потребность высказаться возникла вновь.

ПЗ: Мне всегда казалось – как теперь понимаю ошибочно – что твои стихи и песни связаны друг с другом. Ты можешь написать стих, и он станет песней, и наоборот.

ПС: Ну, это может случиться. Всё может быть. Я начинаю писать стих, а потом понимаю, что ему лучше быть текстом песни. Это одна из тех вещей, которые происходят абсолютно естественно. Было бы неправильно говорить, что текст песни – всегда текст песни, а стих – всегда стих. Но у меня всё вот так. Я мыслю иначе. Я уничтожила много стихов (смеётся). У меня просто не получалось писать стихи, но потом я поняла, что они могут быть основой чего-то другого. Но этот стартовый процесс отличается от итогового.

ПЗ: Почему написание песен бывает мучительным?

ПС: Потому что я чувствую ответственность перед людьми. Если бы я писала тексты к музыке какого-то музыканта, то была бы ответственна перед ним. Я должна была делиться своими мыслями и переживаниями с большим миром. Аллен Гинзберг сказал мне: «Если не можешь найти слова – просто скажи, как есть» (смеётся). И это работает, если хочешь написать песню.