Ширли Джексон, американская королева готического хоррора, утверждает право на свою литературную корону

Автор: Сара Хьюз (Sarah Haughes)
Фото: Ширли Джексон в 1951 году, The Guardian

На протяжении всей жизни критики игнорировали автора книги Призрак дома на холме , теперь же она признана великой американской писательницей.

Её упоминали в качестве источника вдохновения Стивен Кинг, Донна Тартт, Нил Гейман и Джоанн Харрис. Сейчас Ширли Джексон, о которой когда-то незабываемо сказали «она пишет не ручкой, а метлой», дождалась запоздалого признания на этой стороне Атлантики.

На этой неделе увидит свет её новая биография – «Ширли Джексон: Жизнь, полная призраков» (Shirley Jackson: A Rather Haunted Life), новая версия самого известного рассказа Ширли Джексон Лотерея – в форме графического романа, где художником выступил её внук Майлз Хейман, а также сборник «Темные истории», коллекция самых жутких из её рассказов. И это ещё не всё: в следующем году выйдет фильм по книге Мы живём в замке , роли в котором, наряду с Криспином Гловером и Себастьяном Стэном, исполнят восходящие звёзды Таисса Фармига и Александра Даддарио.

Было бы легче всего объяснить этот шквал интереса тем фактом, что 2016 – год столетнего юбилея Ширли Джексон. Она скончалась в 1965 году, сорока восьми лет, от остановки сердца, предваренной затяжным пьянством и возрастающей зависимостью от обезболивающих.

Тем не менее, хотя дата играет важную роль, есть и другие интересные для рассмотрения факторы.

«Поразительно, насколько значимо сейчас выглядят и её книги, и её жизнь, – говорит Рут Франклин, автор «Жизни, полной призраков». – Есть что-то неподвластное времени в её произведениях. Они не принадлежат своей эпохе: ничто не указывает, что действие происходит в 50-е, всё ощущается как современность».

Действительно, Джексон всё больше и больше кажется автором, опередившим своё время. Она заслужила репутацию королевы готического хоррора благодаря романам, от которых мурашки бегут по коже, таким, как «Призрак дома на холме». Но она также писала эссе о своей жизни – а в этой жизни было четверо детей, домашнее хозяйство и муж, академик и литературный критик, которого Ширли возила на работу каждый день, подстраивая свой литературный труд под его расписание. Сердечные и в то же время саркастические, эти эссе из 50-х выглядят аналогом популярных ныне «мамочкиных блогов».

«Она получала письма от фанаток, которые спрашивали, как она справляется – они сами были слишком опустошены домашней работой, чтобы писать. Я называю их «не-знаю-как-ты-делаешь-эти-заметки», – говорит Франклин. – Она хотела бы писать в ответ что-то ободряющее, сказать «Меньше домашней работы, больше писательства!», но реальные ответы не были столь оптимистичны. Ей постоянно требовалась дозаправка амфетаминами и транквилизаторами, вот как она справлялась».

Роберт Уэйл, шеф-редактор издательства «Ливерайт», считает, что состоящий преимущественно из мужчин литературный истеблишмент 50-х – 60-х игнорировал Ширли из-за её внешности. «Я убеждён, что если бы Ширли Джексон и Патриция Хайтсмит выглядели как Сильвия Плат, они бы не были обречены находиться где-то с краю, среди маргиналов, – говорит он. – Такое чувство, что люди не воспринимали Джексон серьёзно потому, что она выглядела как забитая домохозяйка с лишним весом».

Мешало и то, что субъективность Ширли как писателя была исключительно женской. «Вы можете пересчитать мужчин-протагонистов в её книгах на пальцах одной руки, – говорит Франклин. – Её произведения сфокусированы почти исключительно на женщинах, на жизни женщин, но обозревателями этих произведений становились в основном мужчины. Все они или не понимали, что она делает, или не считали книги о женщинах заслуживающими внимания».

Кроме этого, самое известное художественное творение Джексон приговорило её быть «всего лишь» автором хорроров. «Частая проблема – люди решают не считать определённый жанр за литературу, – говорит Уэйл. – Патрицию Хайтсмит даже в конце 90-х называли «детективщицей». Урсула Ле Гуин годами сражалась за то, чтобы научная фантастика стала полноправным литературным жанром. На Джексон навесили ярлык сочинительницы ужастиков, и это позволило людям пренебрежительно относиться к её работе».

Ещё одно скользкое место заключается в том, что произведения Джексон вообще сложно классифицировать. Американский романист Джонатан Летем описал её как «одного из самых блестящих и странных американских писателей». Её лучшие книги построены на двусмысленности, из-за которой вы теряете всякую уверенность в том, что вообще происходит и почему.

Рассказ «Лотерея», опубликованный в 1948 году, рассказывает историю одного кровожадного ритуала в деревушке Новой Англии. Он был описан «Нью-Йоркером» как «возможно, самая противоречивая история из всех, что когда-либо публиковалась [в журнале]». Он даёт простор для интерпретаций – сама Джексон в разное время утверждала разное: он об антисемитизме, об ограниченности мышления, или это рассуждение об уродстве общества, или игра мифологическими образами… Но его влияние вы сами можете видеть от «Плетёного человека» до «Голодных игр» .

Теперь, когда издательские дома захватывает «домашний нуар», и наша жажда темных историй от женщин на грани срыва неутолима, способность Джексон щекотать нервишки попала в тренд. «Здесь мы видим также итог нового понимания того, что это значит – быть матерью и писателем, пытаться совместить это, – говорит Франклин. – Жизнь женщин стала более интересна, и это послужило возрождению интереса также к работам Ширли Джексон. На самом деле я чувствую, что, даже оставаясь на заднем плане столько лет, она оказала огромное влияние на американскую беллетристику – и это только к настоящему моменту, когда мы только начинаем понимать ее значимость».