7 идей, повлиявших на творчество Г.Ф. Лавкрафта

Автор: Джейн Роуз (Jane Rose)
Иллюстрация: Rebecca O'Connell // Wikimedia (Лавкрафт), iStock (фон)

Даже сейчас, спустя почти 80 лет после смерти Лавкрафта, его влияние на массовую культуру ничуть не уменьшилось. На самого же Лавкрафта в свое время повлияли такие писатели, как автор фэнтези Лорд Дансейни, английский создатель хоррора Артур Мейчен и, конечно, его любимый По. Однако странная проза Лавкрафта имела и другие источники вдохновения – события из жизни автора, его личные интересы и несколько навязчивых идей того времени. В ознаменование 126-ой годовщины со дня рождения писателя мы представляем вам некоторые из них.

1. Космос и астрономия
Вопреки распространенному мнению, Лавкрафт в зрелые годы отнюдь не был затворником. Он наслаждался общением с кругом избранных друзей и много путешествовал по Новой Англии и за ее пределами. Зато в подростковом возрасте он страдал от загадочных недугов (которые, скорее всего, имели психологический характер), что вынуждало его подолгу оставаться дома и в итоге побудило бросить школу.

Он был вундеркиндом и использовал период своего вынужденного затворничества для того, чтобы самостоятельно обучиться нескольким предметам. Большой интерес он проявлял к науке, особенно к астрономии. В возрасте 9 лет Лавкрафт начал выпускать собственную «Научную газету» (Scientific Gazette). Позже он также издавал «Журнал астрономии Род-Айленда» (The Rhode Island Journal of Astronomy) и начал писать статьи об астрономии для местных журналов. Свой первый телескоп он получил в подарок в 13 лет, после чего обрел возможность беспрепятственно предаваться своей любви к звездному небу.

Увлечение Лавкрафта бесконечным космосом стало основой той необычной фантастики, которую он позже создал. Населяющие у него пространство и время непонятные существа, как и звезды, абсолютно чужды и безразличны к проблемам людей. Это увлечение прослеживается во всех работах Лавкрафта. К примеру, Цвет из иных миров , который многие считают наиболее близким к научной фантастике произведением автора, описывает необычный метеорит с загадочными свойствами, упавший с неба и не лучшим образом изменивший сельхозугодия, на которые он свалился. А Тень из безвременья рассказывает о двух внеземных видах, эксплуатирующих Землю в своих собственных целях.

2. Прошлое
Повышенный интерес Лавкрафта к прошлому составлял своеобразный противовес его увлеченности космосом и астрономией. С юных лет Лавкрафт много читал и попал под очарование древнегреческой мифологии и истории. На протяжении всей жизни он сохранял пристрастие к эпохе барокко. Убежденный англофил (склонность, вероятно, сформированная под воздействием его матери Сары Сьюзан Филлипс Лавкрафт, считавшей себя новоанглийской аристократкой с истинно английской родословной), Лавкрафт испытывал особую любовь к Англии XVIII века и эпохе Войны за независимость США, хотя сам он желал, чтобы в ней победили англичане. Он также перенял правописание XVIII века и как-то раз появился в местной газете в шляпе-треуголке.

Увлечение Лавкрафта колониальной историей Новой Англии и пуританством находило отражение в его рассказах вместе с его любовью к колониальной архитектуре. Так, Ричард Аптон Пикман, главный герой рассказа Модель для Пикмана (который описан как происходящий из «старинного салемского рода»), заявляет, когда описывает Бостон, следующее: «Я могу показать вам дома, которым по двести пятьдесят лет, а то и более; дома, которые были свидетелями таких времен, за которые все современные постройки давным-давно развалились бы в пыль». А Кеция Мэйсон из Грёз в ведьмовском доме , по слухам, была салемской ведьмой.

3. Прошлое его собственной семьи

Отца Лавкрафта, Уинфилда Скотта Лавкрафта, поместили в психиатрическую лечебницу еще юношей. Маленький Говард и его мать в результате были вынуждены жить с дедом, Уипплом Ван Бюрен Филлипсом, в семейном особняке в Провиденсе. Для Лавкрафта эти годы были счастливыми, однако финансовые проблемы Филипса поставили под угрозу благосостояние семьи. Смерть деда Уиппла в 1904 году нанесла последний удар. Кредиторы стали распродавать имущество, а Говарду вместе с матерью и двумя тетками пришлось переехать в более скромное жилище в трех кварталах к востоку от особняка.

Лавкрафт так никогда и не смог смириться с потерей родового имения, вместе с теми статусом и счастьем, с которыми они у него ассоциировались. Остаток жизни он тосковал по прежней жизни своей семьи и таскал с собой предметы, которые ему удалось спасти из особняка – из числа тех, что окружали его во время жизни там. История гласит, что когда в 1924 году он переехал в Нью-Йорк, чтобы жениться на Соне Грин и провести с ней два несчастливых года, то привез с собой сундук, полный прекрасных полотен, фарфора и книг из поместья Филлипса. Когда его брак разрушился, всё это богатство вынуждено было ютиться в захудалой холостяцкой квартирке по адресу Клинтон-стрит, 169, в Бруклине. Рассказ Лавкрафта Холод по-своему описывает эту историю: его главный герой доктор Муньос также занимает скромное жилище, битком набитое вещами «человека из общества». На самом деле, многие мужские персонажи Лавкрафта, относящиеся к высшему обществу, представляют собой идиллическое представление автора о его жизни в поместье Филлипса.

4. Морепродукты

Лавкрафт любил науку, он любил историю, но существовало также и немало вещей, которые он странным образом не переносил. Особое место среди них занимали морепродукты. За годы жизни с матерью и тетками он избаловался, поскольку они всегда позволяли ему следовать собственному графику сна и потакали его кулинарным пристрастиям. Именно поэтому на протяжении всей своей взрослой жизни Лавкрафт сохранял вкусы пятилетнего ребенка. Он смаковал сладости, но отвергал взрослую пищу. Его ненависть к морепродуктам была настолько сильна, что не поддается никакому объяснению. На встрече с другом, который имел неосторожность заказать на ужин тушеных моллюсков, Лавкрафт (который вообще редко сквернословил), как сообщается, заявил: «Пока вы едите эти чертовы штуковины, я пойду через дорогу купить себе сэндвич; прошу меня извинить».

Какова бы ни была причина крайнего презрения Лавкрафта к крабовым котлеткам, скумбрии и кальмарам, она послужила отличным источником вдохновения для создания многих его ужасающих творений: от рыбьих людей в Тени над Инсмутом до знаменитого Ктулху – божества с головой осьминога.

5. Религия и оккультизм

Рассказы Лавкрафта населяют оккультисты всех мастей, от служителей Ктулху в Зове Ктулху до демонопоклонников в Кошмаре в Ред-Хуке и авторов наводящего ужас Некрономикона. Отдельные фанаты любят спорить на тему того, был ли сам Лавкрафт оккультистом, но факт состоит в том, что он таковым не был. Ребенком он признавался в «языческих наклонностях», но потом стал убежденным атеистом и описывал себя как материалиста. Скептицизм привел его к сотрудничеству с Гарри Гудини, провозгласившим себя разоблачителем суеверий (публикация совместной книги Лавкрафта и Гудини под названием «Рак суеверия» (The Cancer of Superstition) сорвалась из-за внезапной смерти Гудини в 1926 году, хотя не так давно рукопись была снова найдена).

Несмотря на резкое неприятие оккультизма, его идеи по-своему очаровывали Лавкрафта и служили отличной основой для создания атмосферы страха во многих его историях. В то же время проявления оккультизма и магии в рассказах Лавкрафта зачастую оказывались некой формой науки, которую человечество просто пока не познало. Его концепция мироздания отвергала свойственную религии концепцию утешения, представляя вместо неё холодный, равнодушный космос и полное отсутствие всепрощающего Бога.

6. Ксенофобия

Расизм Лавкрафта смущает многих его поклонников. Ксенофобия в том или ином проявлении лежит в основе многих странных, инопланетных и гнусных существ, населяющих истории Лавкрафта. Его расизм достиг своего пика во время несчастных лет жизни в Нью-Йорке, что нашло отражение в описанных в «Кошмаре в Ред-Хуке» «грязном людском муравейнике», «смуглых, отмеченных печатью порока лицах» и «приверженцах персидского культа почитания дьявола», а также в «желтокожих, косоглазых людях», населяющих омерзительный город в финале рассказа Он . Однако расизм проявлялся и в более ранних произведениях, например, в Артуре Джермине , где отношения предка Джермина с богиней в образе белой человекообразной обезьяны приводят к ужасающему смешению рас. Некоторые критики обнаруживают расистские идеи и в других историях писателя, в частности, в рыбьих людях в «Тени над Инсмутом» и в Роке, покаравшем Сарнат … Хотя, кто знает, может, он просто слишком сильно не любил рыбу?

Ближе к концу жизни (он умер в 1937 году в возрасте 46 лет) взгляды Лавкрафта начали смягчаться, и он стал более терпим к людям, отличным от него самого, но никогда не превратились в то, что мы сейчас называем «прогрессивными взглядами». Многие современные фанаты с трудом совмещают уважение к его писательскому гению с неприязнью к его взглядам.

7. Безумие

Иллюстрация Джона Холмса к сборнику рассказов Г.Ф. Лавкрафта, выпущенному в 1970-е гг.

Персонажи Лавкрафта всегда балансируют на грани безумия. Они либо начинают рассказ с того, что только что сбежали из психиатрической лечебницы (как главный герой в Истории Чарльза Декстера Варда ), либо сходят с ума в финале истории (как де ла Поэр в Крысах в стенах ), но так или иначе всегда сталкиваются с каким-то запретным знанием, которое подвергает опасности их психическое здоровье.

Лавкрафт с ранних лет сталкивался с проявлениями безумия, включая принудительную госпитализацию его отца и общую психическую нестабильность матери. Скорее всего, он и сам опасался подобной участи, учитывая его склонность к психосоматическим заболеваниям и очень яркие сны в юном возрасте. Если это действительно было так, то это, конечно, объясняет его пылкое стремление к материализму и атеизму. В то же время Лавкрафт также представлял себе мир, где человек бок о бок существует со знаниями, которые, если только он их постигнет, легко отправят его за грань нормальности. Самый известный его рассказ «Зов Ктулху» начинается с абзаца, объясняющего подобное мировоззрение:

«Проявлением наибольшего милосердия в нашем мире является, на мой взгляд, неспособность человеческого разума связать воедино все, что этот мир в себя включает. Мы живем на тихом островке невежества посреди темного моря бесконечности, и нам вовсе не следует плавать на далекие расстояния. Науки, каждая из которых тянет в своем направлении, до сих пор причиняли нам мало вреда; однако настанет день и объединение разрозненных доселе обрывков знания откроет перед нами такие ужасающие виды реальной действительности, что мы либо потеряем рассудок от увиденного, либо постараемся скрыться от этого губительного просветления в покое и безопасности нового средневековья».