Почему я коллекционирую издания «Над пропастью во ржи»

Автор статьи: Дэн Далтон, сотрудник BuzzFeed Inc.

У меня есть двадцать изданий книги Над пропастью во ржи , целая полка, на которой выстроился ряд разноцветных книжных корешков, потрепанных и зачитанных. Некоторые из них изданы в начале 50-х годов, одна опубликована только в прошлом году. Стоимость самой дорогой оценивается примерно в 200 фунтов стерлингов, самая дешевая стоит не больше фунта. Обложки некоторых книг укрыты от пыли пластиковой упаковкой, но большинство беззащитны перед опасностями моей комнаты: электрическим светом и едким запахом человеческого тела.

Я начал собирать эти книги, когда жил в Австралии, в период с 2011 по 2014 год, прикупив пару экземпляров к тем, что уже накопились за время путешествий. Покидая страну Оз (так местные жители называют Австралию — прим. перев.), я тщательно их упаковал и отправил домой. Книги пересекли со мной весь мир, а потом странствовали по городу. Я много переезжал; они сменили со мной шесть домов за шесть лет. Возможно, именно то, что я переезжал так много, и стало причиной, почему я начал коллекционировать издания одной из моих любимых книг. Не знаю, спросите у психолога.

Да, я сказал — одной из моих любимых. Это так, она не на вершине списка, не является номером один. Возможно, она в пятерке лидеров. Но, определенно, эту книгу я перечитывал больше всех прочих. Какая моя самая любимая? О, она постоянно меняется. Черт возьми, дайте мне Отдел умозрительных заключений Дженни Оффилл, и я с удовольствием переспрошу у вас: «Какой такой Холден??» Но вся прелесть книг в том, что нет необходимости выбирать. Даже на гипотетическом необитаемом острове у вас останется пяток книг из дорожной сумки.

Несколько дюжин переизданий книги помогают в коллекционировании — легко найти как относительно консервативное издание на английском, так и бесконечные причудливые переводы на прочие языки. Около 65 миллионов копий было продано с момента первой публикации в 1951-ом году, это около миллиона экземпляров в год. С таким изобилием начать коллекцию проще простого. Мне не нужны они все, я хочу иметь возможность забрать их с собой, полистать каждую, насладиться ими. Это коллекция книг, а не музейный архив, в конце концов.

Я коллекционирую не только «Над пропастью...» У меня есть полное собрание «Буквица пингвина» (Penguin Drop Cap, серия из двадцати шести коллекционных изданий в твердом иллюстрированном переплете — прим. перев.) и несколько винтажных изданий Алисы в стране чудес (и еще три копии Не сейчас, Бернард ). Я просто люблю книги. Их старую добрую прямоугольную форму. Их ощутимый вес в руке. Звук, когда проводишь пальцами по обложке.

Моя первая книга в коллекции «Над пропастью...», потрепанная, с загнутыми уголками и исписанная заметками, была приобретена в магазине подержанных книг в Квинсе. Я прочел ее за день, а потом перечитывал несколько раз уже после того, как мне исполнилось двадцать. Сейчас, спустя несколько лет, мое финансовое положение улучшилось, и у меня есть мои собственные книжные полки, так что я пополняю свою коллекцию через eBay и книжные магазины. Друзья присылают мне издания, если вдруг находят. Если у вас есть две одинаковые копии — дайте мне знать.

«Над пропастью...» стала для меня откровением, когда я прочел ее впервые в двадцать лет, но не по той причине, о которой вы подумали — я влюбился в язык, которым она написана. Она до сих пор остается самым потрясающим исследованием человеческого характера, что я когда-либо читал. Своеобразие и сила, и последовательность голоса рассказчика ведется блестяще, повествование четко развернуто, нет ни единого лишнего слова. Каждый раз, когда я ее читаю, у меня мурашки по коже. Она зажгла огонь в моем мозгу начинающего писателя: «Ох... ВОТ как ты должен писать».

Я просто не мог ее не полюбить. Мой любимый тип книг — это те, где ничего не происходит, но правильно ничего не происходит. «Над пропастью...» не уникален: Страх и отвращение в Лас-Вегасе Хантера С. Томпсона точно так же стала для меня книгой номер один, когда я впервые прочел ее в 17 лет. Как и Алиса в Стране чудес . Как и Вернон Господи Литтл Ди Би Си Пьера.

Повествование от лица главного героя — вот, что заставило меня в подростковом возрасте читать Брета Истона Эллиса и Чака Паланика. Совсем недавно Нелл Зинк и Эймер МакБрайд воспользовались тем же литературным приемом. Но вкусы меняются. Я перерос Эллиса и Паланика, но не Сэлинджера. Холден остался. Это то, что Джоанна Ракофф кратко и красиво выразила в своих мемуарах «Мой год Сэлинджера»:

Бывает, люди говорят, что переросли Сэлинджера. Что он говорил только об определенной теме, о подростковых разочарованиях. Последнее, может быть, и правда. Конечно, я могу подтвердить, что в основном ему писали молодые люди в возрасте от двенадцати до двадцати двух лет. Не знаю, что бы я сказала, познакомься я с Сэлинджером в средней школе. Но я столкнулась с ним уже будучи взрослым человеком или, вернее, тем, кто? как Фрэнни, только-только перешагнул детство и все представления о том, как жить в этом мире. И с каждым годом, с каждым новым прочтением его истории, его герои изменяются, и характеры их углубляются.

Вы не сможете издать 65 миллионов копий книги, которую только осмеивают, но я знаю, что далеко не все от нее без ума. Эта книга сильно пострадала от собственной популярности. Она породила целое море клише, и сила голоса героя утонула среди подражателей и последователей, и насмешливых ненавистников, которые могут как попугаи твердить только «фальшивка», наслаждаясь звуками собственного самодовольного голоса. Я не говорю, что вы должны любить «Над пропастью...» Но я говорю, что это — достойная книга независимо от того, нравится она вам или нет. Ее предложения увековечены в чернилах. Они никуда не денутся. Я не буду его здесь цитировать. Вы и так знаете цитаты. Откройте книгу и прочтите несколько страниц — вы будете удивлены.

Как и Ракофф, я познакомился с Сэлинджером только-только «перешагнув детство». Я перечитывал «Над пропастью...» раз в пару лет, находя все новые причины им восхищаться, замечал новые обороты речи, новые перспективы. Но я никогда не считал Холдена спасителем человечества. Вовсе нет. Как и многие другие молодые люди его возраста, Холден тот еще ублюдок. Но это вина не мальчиков-подростков. Никто никогда не говорил нам, что мы не правильно видим мир. Но «Над пропастью...» дает отличную возможность понять это самому и начать меняться.

Как и все великие произведения, «Над пропастью...» бесстрашен. Сэлинджер давит и давит. И в результате получилось величественное видение крайне ограниченного взгляда на мир. Меня не беспокоят заявления, что книга не нравится потому, что «Холден раздражает». Холден не привлекательный персонаж. Он и не должен быть таковым. Привлекательность — это черта психопатов и политиков. К черту привлекательность! Дайте мне запоминающегося персонажа. Дайте мне уникальный характер.

Я не оправдываю Холдена, но все же у меня есть что сказать в его защиту. Непривлекательный еще не значит не заслуживающий любви. В основном, мне его жаль. В его возрасте я был эгоистом и много заблуждался. И его бесконечные жалобы каким-то образом делают его даже привлекательным. Я из Йоркшира. И мы нереально любим жаловаться. Супермен питается энергией солнца, а йоркширцу нужно хорошенько поныть, чтобы идти дальше с новыми силами.
И пусть мир меняется и растет вокруг нас — экономически и географически — Холден будет все так же на пару шагов впереди.

Наконец, немаловажен и тот факт, что я — человек отчаянно интересующийся поп-культурой и с нездоровым любопытством следящий за историей преступлений. Поэтому одна из причин, по которой я начал собирать коллекцию «Над пропастью...» заключалась в том, что знаменитые коллекционеры этого романа были сумасшедшими и убийцами: Чепмен держал его в руках, когда застрелил Леннона, полиция нашла «Над пропастью...» в номере Джона Хинкли-младшего после того, как он застрелил Рональда Рейгана, и у Роберта Джона Бардо имелась с собой книга, когда он убил актрису Ребекку Шеффер. Я уже не говорю о коллекции «Над пропастью...» героя Мэла Гибсона в «Теории заговора». Как все лучшие отсылки поп-культуры, она является одновременно и объектом любви, и хорошей шуткой.

Основной вопрос, я думаю, заключается в том, зачем люди вообще что-то коллекционируют. Кто-то собирает бутылки, марки и пенни. Мой отец коллекционировал «Арчи» — заводных игрушечных роботов из научной фантастики 50-х. Мама собирала фарфоровых кошечек, которым постоянно не хватало места на каминной полке. Мой брат коллекционирует татуировки (свои собственные, он не срезает их с других людей). Все мы что-то собираем. В моем случае — это издания «Над пропастью...» И это делает меня счастливым. Возможно, это такая же хорошая причина, как и все прочие.

Перевод: PealeWretch
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ