Утерянные сады Эмили Дикинсон

Автор: Ferris Jabr
Фотографии: Timothy Barker, Michael Medeiros

Одни пойдут в субботу в храм —
Останусь дома я.
Фруктовый сад мне церковь, там
Гимн — пенье соловья.
Эмили Дикинсон

Упомянутый сад был самым настоящим: яблоки, груши, сливы и вишни, взращенные членами семьи Дикинсонов в течение их жизней. За несколько десятилетий последующие хозяева дома Дикинсонов (the Homestead) убрали сад, а длинные цветочные и овощные гряды заменили газоном. Даже построили теннисный корт. А опустошающий ураган 1938 года изрядно потрепал землю.

Однако этой весной музей имени Эмили Дикинсон вернул любимый сад поэтессы к жизни. В городе Амхерст, штат Массачусетс, недалеко от Triangle стрит, на солнечной стороне участка были посажены небольшие рощи яблок и груш сортов болдвин, зимний золотой пармен (Westfield Seek-No-Further), Winter Nelis. Именно этим сортам отдавала предпочтение семья Дикинсонов.

Воскрешенный сад – последнее достижение в многолетней работе, целью которой является возвращение имению Дикинсонов былого великолепия, воссоздания поместья, каким оно было в 19 веке. Раскопки вокруг строения ведутся уже на протяжении нескольких лет и продолжатся этим летом.

Прошлым летом, пока ирисы обнажали свои копья с пурпурными наконечниками, а настурции щеголяли своими огненными бутонами, команда археологов обнаружила еще один сад семьи Дикинсонов с юго-восточной стороны особняка. Перед началом раскопок небольшие, размером с кофейный столик, квадраты и прямоугольники были выделены с помощью розовой неоновой нити. Затем, орудуя лопатами и мастерками, археологи приступили к удалению травы и земли на выделенных участках, слой за слоем.

За последние два года работы был расчищен и проанализирован фундамент бывшей мини-оранжереи. В процессе раскопок исследователи столкнулись с узкой траншеей, наполненной большими плоскими булыжниками плитняка. Кэрри Линч, лидер команды археологов массачусетского университета, также добавила, что рядом с траншеей, помимо обломков, были найдены фрагменты гранита, которые оказались идентичны плитам, хранимым в гараже неподалеку. Назначение этих плит было наконец разгадано: из них когда-то был построен красивый пьедестал, который служил для поддержания оранжереи и главного строения на одном уровне. Вероятно, этот же гранит был использован для ступеней, ведущих к газону, и для ступеней, ведущих к прилегающей террасе, на которую растения выносились «подышать» в теплую погоду.

Существуют записи, в которых говорится, что Эдвард Дикинсон построил оранжерею в 1855 году для своих дочерей Эмили и Лавинии. Эмили превратила комнату с огромными окнами в круглогодичный сад, где папоротники распускали свои перья, ароматы гардении и жасмина наполняли своей сладостью воздух, и фуксии, гвоздики и лютики цвели рядом с пышными гелиотропами.

Последующие хозяева снесли оранжерею в 1916-м, спустя тридцать лет со смерти поэтессы (15 мая была 130-я годовщина ее смерти). На данный момент музей им. Эмили Дикинсон состоит главным образом из основного особняка (Homestead) и соседнего дома, который принадлежал брату Эмили и его жене (Evergreens). Ведется подготовка по восстановлению оранжереи вместе со всеми растениями. Закончить работу планируется до конца года, при этом будет использовано максимальное количество оригинальных материалов.

Данные достижения могут показаться тривиальными. Но это не так. Реконструкция усадебной оранжереи и заднего двора обращает внимание на менее известный, но от этого не менее значимый факт: вдобавок к поэзии, Эмили была любителем-естествоведом и известным садоводом с впечатляющими познаниями в ботанике. «При жизни Эмили Дикинсон была более известна как садовод, нежели как поэт», — пишет в своей книге Сады Эмили Дикинсон литературовед Джудит Фарр. Но два любимых занятия Эмили неделимы: без понимания ее страсти к растениям не получится понять ни ее, ни ее стихи и характер.

«Мы пытаемся понять, что собой представлял ее личный физический мир в сочетании с целой вселенной воображения и мысли, которая представляла мир духовный», — сказала Джейн Уолд, исполнительный директор музея. «Сколько всего прекрасного было создано прямо здесь, сколько всего так точно было подмечено. Ее дом и сады были лабораторией, в которой создавалась ее поэзия».

Эмили восхищалась царством растений с раннего возраста. Она вспоминала, как когда-то, еще будучи подростком, бесцельно бродила по лесу и находила множество «прекрасных детей весны» (ее сравнение для таких цветов как эпигея, ужовник, желтая фиалка). В юности она начала составлять книгу. Не из стихотворений, а из растений. Она кропотливо сушила и разглаживала огромное количество разновидностей: каштан, кизил, мак, сирень, настурция, даже пара водорослей попала в ее коллекцию. Затем искусно прикрепляла их к бумаге, давая многим надлежащие имена на латыни.

«У тебя уже есть гербарий? — писала она своей подруге Авии Рут. — Если нет, то я очень надеюсь, что будет, он станет для тебя настоящим сокровищем». В итоге ее коллекция перевалила за отметку в четыре сотни растений. Примерно в это же самое время Дикинсон занялась изучением ботаники в Амхерстской Академии.

После тридцати Дикинсон стала проводить большую часть своего времени в доме и на участке, внушительный размер которого позволял ей бродить по нескольким акрам лугов, любоваться соснами, дубами и вязами. В это же время она стала уделять больше времени семейному саду. Племянница поэтессы, Марта, вспоминала виноградные заросли, кусты жимолости, беседку с крышей, покрытой розами. И длинные цветочные клумбы, наполненные «беспорядком цветения» — нарциссами, гиацинтами, хризантемами, календулами, дицентрами и лилиями. Состав клумб менялся в зависимости от сезона. Дикинсоны также выращивали розы сорта Greville, которые распускаются ярко-пурпурными и вянут бледно-розовыми, и корицу, или розы-однодневки, которые «вспыхивают и затухают между рассветом и закатом», как говорила Марта. Когда последние осенние цветы и душистые листопады исчезали, а землю покрывал снег, Эмили Дикинсон продолжала заниматься любимым делом под стеклянным колпаком, где царило вечное лето.

Познания Эмили в ботанике очень сильно повлияли на становление ее как поэта. Фарр писала: «Ее сады часто предоставляли ей нужные сюжеты, тропы и картины». Среди своих 1789 стихов Дикинсон упоминает растения около шестисот раз, называя при этом более восьмидесяти разновидностей, иногда по роду и виду. Среди более чем трехсот пятидесяти упоминаний различных цветов роза упоминается чаще всего. Но Дикинсон была без ума и от простых цветов, таких как одуванчики и клевер, маргаритки. Последними двумя она символизировала себя в стихах и письмах. «Цветы от людей только тем и отличаются, что немые», — писала она. — Я испытываю все больше и больше уважения к этим безмолвным созданиям, чьи заботы и удовольствия, возможно, превосходят наши собственные».

Многие стихи Эмили Дикинсон напрямую затрагивают особенности ее садов. Она писала о том, как трудно вырастить маис и виноград «на суровом ее уделе». Это не просто метафоры. Дикинсоны выращивали кукурузу и виноград на неподатливой почве Новой Англии. В других произведениях она упоминает свою «маленькую дамасскую горничную» и «милых султанов», имея в виду не прислугу и правителей, а опьяняюще жгучую дамасскую розу и василек душистый. Ученые, незнакомые с увлечением поэтессы, иногда неверно истолковывали некоторые ее стихи, путая ее лирические описания инея и росы или принимая описание бабочки за описание снега.

К тридцати восьми годам Эмили перестала посещать церковь. Отчасти потому, что нашла свой Эдем здесь, на земле, в своих садах. Возрождение, которое происходило в ее садах каждую весну, питало ее веру в возможность существования вечной жизни. «Те еще не жили / Кто жить не хочет снова», — написала она за семь лет до своей смерти.

В последующие десятилетия размер цветочных и овощных садов был уменьшен до трети от первоначального. В прошлом году, однако, доктор Линч и ее археологи использовали длинные заостренные металлические прутья, чтобы под слоем почвы отыскать фрагменты дорожки, которая когда-то соединяла восточную часть особняка с беседкой, покрытой розами, и с большими цветочными и растительными клумбами.

«Если мы сможем пройти по этому историческому маршруту до конца, то, теоретически, мы должны найти эти самые сады Эмили Дикинсон», — говорит доктор Линч. Она вместе с коллегами планирует провести раскопки на близлежащих участках газона с целью найти признаки старых насаждений. Такие признаки, например, как заметно более темная и рыхлая почва, по сравнению с окружающим массивом.

«Мы даже можем найти семена или какие-нибудь другие следы растений», — считает доктор Линч. Исследования показали, что некоторые семена являются крайне жизнеспособными. Удавалось вырастить растения из семян, похороненных в течение нескольких десятков тысяч лет.

Из этого вытекает волнующая перспектива. Возможно, как и ее поэзия, долгое время сокрытая в ее комнате, органические фрагменты ее садов жили все это время, ожидая кого-то, кто бы вернул их к жизни.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ