Интервью с Джо Хиллом

Автор: Пол Гот Аллен (Paul Goat Allen)

В 2007 году после публикации дебютного романа Коробка в форме сердца и американского релиза Призраков двадцатого века (сборника рассказов, который выиграл премию Брэма Стокера и Британскую премию фэнтези) Джо Хилла признали в литературном мире восхитительным новым голосом в жанре хоррор. Примерно тогда же выяснилось, что этим голосом оказался сын Стивена Кинга. В следующие девять лет он значительно расширил свою читательскую аудиторию благодаря новым романам Рога и Страна Рождества , а также серии комиксов Ключи Локков .

Последний роман Хилла «Пожарный» ( The Fireman ), несомненно, является на сегодняшний день его самой амбициозной работой. Его действие происходит в недалеком будущем, в котором человечество охватила пандемия самовозгорания. История рассказывает о беременной медсестре начальной школы Харпер Грейсон, вынужденной выживать в находящемся на грани краха мире, где правят страх, предрассудки и невежество. В то время как повсюду рыщут карательные отряды, сжигающие всех, кто страдает «Чешуей дракона» – у кого есть инфекция – Харпер вынуждена искать убежище, где она сможет родить своего ребенка. Журналист Goodreads Пол Гот Аллен поговорил с Хиллом о его провокационной и поучительной истории, а также об искусстве создания апокалиптической фантастики.

Goodreads: Джо, во-первых, спасибо, что нашли время, чтобы ответить на эти вопросы. Мы с вами примерно одного возраста, и я помню, что мое детство пришлось на своего рода Золотой век Апокалипсиса. Он был повсюду – «холодная война» в новостях, фильмы-катастрофы в кинотеатрах («Вздымающийся ад», «Землетрясение», «Приключения «Посейдона» и т.д.), а также книги-бестселлеры, повествующие о конце света ( Молот Люцифера Ларри Нивена и Джерри Пурнеля, Противостояние Кинга, «Колония» Бена Бова и т.д.). «Пожарный» своей интонацией словно отправил меня назад в тот славный период времени. Как вы думаете, могла ли эпоха, в которой вы выросли, не только пробудить в вас очевидную любовь к постапокалиптическим зрелищам, но также и стать главным вдохновением для этого романа?

Джо Хилл: М-м-может быть. Что тогда, что сейчас людей часто изображают в мире после Апокалипсиса. В некотором смысле, каждый из нас должен рано или поздно столкнуться с концом света. Когда вы умираете, это и есть конец света (для вас). Время – это такой непрерывный Апокалипсис, который неизбежно уничтожает каждое поколение. Сама идея того, что вы сами и всё, что вы знаете, когда-нибудь обратится в прах… черт, это довольно мрачно. Как вообще можно бороться с таким обломом?

Что ж, мы боремся с ним так же, как боремся с любой штукой, которой боимся. Мы уменьшаем её до тех пор, пока она не уместится в историю. Литература – это такая комната для малышей, где мы делаем игрушки из того, что нас пугает … а потом играем в них.

GR: Хотя ваша книга сильно отличается от романа «Противостояние», сравнения с ним, думаю, неизбежны (изменившая мир пандемия, глухой персонаж по имени Ник, беременная главная героиня и т.д.). Однако мне кажется, что такое сравнение не идет на пользу книге – это два абсолютно разных романа, а любые сходства здесь представляются мне отсылками к знаковой работе вашего отца. Каким образом «Противостояние» повлияло на ваш роман, если это, конечно, вообще имело место?

ДХ: Когда я начинал писать «Пожарного», в моей голове не было никакого «Противостояния». На самом деле, я думал о романах про Гарри Поттера. На первый взгляд, это совершенно не очевидно, однако композиция, лежащая в основе «Пожарного», построена по тем же чертежам, что Дж.К. Роулинг использовала для шести из семи романов о Поттере.

В «Гарри Поттере» мы знакомимся с героем, когда он находится в очень неблагополучном для себя окружении. Наш главный герой отличается от всех остальных и в конечном итоге сбежит из своего дома и найдет приют в неком волшебном месте, где он встретит других подобных ему людей. Там он найдет себе друзей и врагов, научится применять свой особый дар волшебника и столкнется с некоторым количеством загадок. В конце истории эти загадки будут разрешены в серии нарастающих по напряженности столкновений, и чтобы победить в них, ему придется призвать на помощь все свои порядочность, мужество и недавно приобретенные навыки.

То же самое происходит в «Пожарном», разве что под другим соусом. Вместо Дурслей у моей героини Харпер есть параноидальный муж. Вместо магии она наделена ужасной, смертоносной заразой, которая в любой момент может убить её, приведя к самовозгоранию. Вместо Хогвартса она ищет путь к тайному сообществу зараженных под названием Кэмп Уиндем. И наконец вместо профессора Люпина у Харпер есть Пожарный, который научит её выживать.

Я стал замечать некоторое сходство с «Противостоянием», когда написал примерно две трети первого черновика. Но как только я это заметил, то подумал: «Ууу, а это весело. У меня тут появились забавные отсылки к этой книге. Надо это как-то использовать».

Тогда я намеренно стал усиливать моменты, в которых книги были схожи. Брал некоторые элементы «Противостояния» и выворачивал их наизнанку. Например, едва ли не самой страшной сценой «Противостояния» является место, где Ларри Андервуд идет сквозь мрак туннеля Линкольна в окружении мертвецов. Харпер сталкивается с похожим испытанием, однако у неё оно наполовину комическое: она должна проползти по темной водосточной трубе, где ей приходится столкнуться с грозным и, возможно, бешеным дикобразом.

Надо получать удовольствие там, где это возможно.

Джо Хилл на публичных чтениях своего романа "Рога"

GR: Меня поразила многослойность романа. Там столько всего намешано: мрачное влияние страха и предрассудков, смысл любви, путешествие во имя искупления. Однако самой мощной темой, по крайней мере, для меня, стала важность обычной доброты. «... Нам нужна доброта, так же как нам необходимо есть». Без доброты, сострадания мы обречены как вид. Как вы думаете, что даст читателям ваш роман, хотя бы тематически?

ДХ: Возможно, он даст им понимание того, что важнее быть личностью, чем прутиком на трясущейся ветке социальной сети. Или, по крайней мере, быть в первую очередь просто личностью. Кроме того, люди могут понять, что нежность, смех и сопереживание не являются роскошью, которые будут разом отринуты, едва человечество столкнется с мрачными временами. Мы маленькие ласковые обезьянки. Наше врожденное чувство юмора неразрывно связано с нашим стремлением созидать. Мы будем смеяться всю дорогу до двери в никуда.

GR: Роман начинается с того, что медсестра начальной школы Харпер Грейсон, которая буквально одержима Джули Эндрюс и Мэри Поппинс, насвистывает песенку «My Favorite Things» (песня из диснеевского фильма «Мэри Поппинс» 1964 года, в котором Джули Эндрюс исполняла главную роль; дальнейший текст вопроса построен на цитате из этой песни – прим. перев.). Капли на розах и киски с усами, медные чайники блещут боками, теплые варежки, сладкий имбирь – что составляет ваш маленький радостный мир?

ДХ: Книги. И книжные магазины. Книжные магазины – это одна из моих эрогенных зон. Прямо сейчас я влюблен в повесть Криса Бачелдера «Пережиток особенного» (Chris Bachelder «The Throwback Special»), которую прочел в нескольких частях, по мере её выхода в журнале «The Paris Review». Она такая смешная, и в ней много измученных, отчаявшихся мужчин, за которыми так интересно наблюдать.

Я большой поклонник «британского вторжения» (музыкальное явление середины – второй половины 60-х гг. ХХ века, когда британская рок-музыка начала доминировать как в национальных, так и в международных чартах; началось с The Beatles – прим. перев.). The Kinks, The Rolling Stones, The Faces, Led Zeppelin… вот лишь немногое из того, что мне нравится. В каждой своей книге я отрабатываю собственную увлеченность «битлами», и, возможно, особенно сильно это заметно в «Пожарном». Моя героиня Харпер в действительности хочет, чтобы мир больше походил на «Ночь после трудного дня» (A Hard Day's Night, песня The Beatles – прим. перев.), с каждым её особенным моментом, который подчеркивается в песне.

GR: Бывший ви-джей MTV Марта Куинн играет в «Пожарном» несколько причудливую роль (как, впрочем, и во всей музыке 80-ых в целом). Вы связывались с ней, чтобы сообщить о её потенциальной будущей роли мессии во время конца света?

ДХ: Я зол на неё с тех пор, как мне исполнилось 14. Эти узкие галстуки! (похоже на отсылку к одноименной песне Bis «Skinny Tie Surround» – прим. перев.) Нет, я даже не пытался с ней связаться. Но мне известно, что некоторые пользователи «Твиттера» писали, что в книге есть смелое и вдохновляющее появление Марты Куинн, предлагающей людям спасение и слащавую подборку поп-музыки 80-ых одновременно.

GR: Если бы вам пришлось выбрать один-единственный музыкальный клип времен эпохи MTV, чтобы описать или проиллюстрировать ваш подростковый возраст, что бы это было?

ДХ: Я был застенчивым и беспокойным подростком, и видео, которые мне нравились – Motley Crüe, Whitesnake – отражали лишь сексуальные фантазии и не имели ничего общего с моей реальной жизнью (или с реальными девушками). Возможно клип группы The Smashing Pumpkins на песню «Today» рассказывает кое-что о моих тогдашних тайных желаниях, тщательно охраняемых чувством оптимизма. Я всегда просыпался, полагая, что сегодня может случиться величайший день в моей жизни. И я до сих пор иногда просыпаюсь с этим ощущением.

GR:. Пользователь Goodreads Эми Элизабет спрашивает: «Я прочитала ваши графические романы, рассказы и романы и думаю, что «Коробка в форме сердца» является самой страшной историей из всех, что я когда-либо читала. Мне пришлось убрать её с глаз долой и некоторое время избегать той комнаты, где она лежала. Я просто не могла от неё отделаться. А какую книгу вы сами считаете самой страшной? PS Ссылки на произведения вашего отца приветствуются.

ДХ: Меня не так-то просто напугать. Большая часть романов в жанре хоррор вызывают у меня лишь восхищение – редко удается прочитать нечто способное лишить тебя сна. Хладнокровное убийство на несколько ночей поселило во мне беспокойство, хотя, возможно, это случилось потому, что описанное в книге основано на реальных событиях. Реальность бывает куда страшнее вымысла.

GR: Пользователь Goodreads Сара спрашивает: «От какого кошмара Джо Хилл вскакивает по ночам?»

ДХ: Помимо идеи взломщиков, подобных ребятам из «Хладнокровного убийства», проникающим в твой дом? Два слова: президент Круз.

GR: Вопрос от пользователя Goodreads Рикардо: «Я хотел бы спросить мистера Хилла, как он подходит к своей работе. Пишет ли он ежедневно? Как долго? Читает ли он материалы, связанные с тем, что он пишет, во время работы над конкретным проектом? И, наконец, какой совет он бы дал сражающемуся за место под солнцем писателю?»

ДХ: Я пишу каждый день, включая выходные и праздничные дни (хотя в последнее время я экспериментировал, позволяя выходным быть днями отдыха). Я нравлюсь себе больше после того, как уже что-то написал. Писать каждый день – хорошая профессиональная привычка, но для меня, что еще более важно, это также личная практика, способ сконцентрироваться.

Я почти всегда пишу первые черновики от руки. Даже ответы в этом интервью я сначала набросал в записной книжке и только потом перенес в «вордовский» документ. Я слежу за тем, чтобы писать от 1000 до 2000 слов в день. Стараюсь не возвращаться к уже написанному слишком часто и не слишком быстро нестись вперед. Когда я пишу текст от руки, я хочу избежать того умонастроения, что сопровождает процесс редактуры. Когда ты работаешь над первым черновиком, хочется абсолютно выбросить из головы «внутреннего критика».

Некоторые авторы говорят, что они не будут читать романы, в то время как пишут свои собственные. Думаю, это бред. О своем чтении я всё равно забочусь куда больше, чем о своем писательстве. Прочитать не меньше 40 страниц в день для меня так же важно, как наваять свои 1500 слов. Тем не менее, когда я писал «Коробку в форме сердца», то старался держаться подальше от других историй о привидениях. Когда я работал над «Пожарным», то избегал книг о конце света. Самое лучшее достижение, связанное с тем, что я закончил роман, заключается в том, что теперь я могу спокойно почитать «Станция 11» (Station Eleven).

Большую часть того, что я узнал о том, как написать хорошую историю, я почерпнул из чтения хороших историй. Барахтайтесь в той прозе, что вам нравится, не важно, хоррор это, популярные романы или эротика. 10 правил писательского мастерства от Элмора Леонарда включают в себя несколько интересных (и забавных) советов, но если вы действительно хотите узнать, как написать детективный шедевр, лучше, черт возьми, почитайте его романы.

GR: Какие постапокалиптические романы больше всего поразили вас в детстве?

ДХ: Кроме «Противостояния»? Я – легенда Ричарда Мэтисона стал первой версией зомби-апокалипсиса, пусть даже он был про вампиров. Многие, начиная с «Рассвета мертвецов» и заканчивая Перерождением и «Пожарным», ему обязаны. Я прочитал этот роман не меньше полудюжины раз.

GR: Что вы сейчас читаете?

ДХ: Добрался до половины криминального романа под названием Кто нашел, берет себе одного молодого многообещающего автора триллеров. У этого парня большое будущее, я буду наблюдать за его карьерой с интересом.

GR: Вы правы. Думаю, что этого парня действительно ждет большое будущее…

Перевод: Count_in_Law
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ