Историческую прозу не уважают - а почему должны?

Автор статьи: Клэр Фэллон

Когда «Волчий зал» Хилари Мантел и другие романы о Томасе Кромвеле несколько лет назад неожиданно стали международными бестселлерами, не их объем или литературные устремления сделали популярность книг сюрпризом для комментаторов, и это было предметом обсуждения.

Джеймс Вуд, придирчивый рецензент «Нью-Йоркера», считал книги Мантел хорошими, несмотря на то, что «исторические романы несколько безвкусный жанр, не особо балованный величием». В «The Nation» Лео Робсон замечал: «Исторические романы стали символом обывателя захолустья». Его заметка полагала, что две британские белые женщины-писательницы, Мантел и Пенелопа Фицджеральд, могли бы быть упомянуты с сохранением репутации исторического романа почти в одиночку. В профиле Мантел в «Нью-Йоркере», Ларисса МакФаркуар замечает, что «в наши дни исторический роман не считается респектабельным. Его трудно отличить от другого близкого жанра – исторического любовного романа. Считается, что он включает в себя раздражающие диалоги или излишние описания одежды.

Для тех авторов, которые не являются Мантел, постоянная работа над историческими романами может быть тревожным звонком для их репутации, штампующим их как посредственных или более заинтересованных в игре в исторической песочнице, чем литературных успехах. Автор Кэти Симпсон Смит, чей второй роман, «Свободные люди», был опубликован в прошлом месяце, заявила «The Huffington Post» по электронной почте, что она, конечно, заметила это клеймо. «Я не знаю, почему, - добавила она. – Ведь большая часть нашей великой литературы рассказывает о прошлом».

«Свободные люди» – это второй исторический роман Смит, которая имеет не только ученую степень в писательстве, но и является доктором исторических наук. Как и ее первый роман, «История земли и моря», действие книги «Свободные люди» разворачивается в постреволюционном прибрежном Юге, который Смит изучала на академическом уровне. Она исследовала всплеск социальных беспорядков и расовое угнетение, непостоянные объединения, которые определяли зарождающийся американский регион.

Также, как и ее первый роман, «Свободные люди» сочетают исчерпывающее исследование исторического периода с легкой прозой и глубиной персонажей, что позволяет ощущать историю минувших столетий так, будто это случилось недавно. В своем письме из переписки с «HuffPost», Смит делится подробностями о процессе написания исторического романа, ее новой книге и ее разочарованием клеймом, поставленным на исторические романы.

«Свободные люди» - это ваш второй исторический роман, где действие разворачивается в постреволюционном Юге, и вы также изучали этот период в университете. Что заставило вас сфокусироваться на этой эпохе и регионе?

Я очарована ранним периодом этой страны – разве мы все не должны интересоваться, как мы встали на этот путь, к лучшему или худшему? – и Юг это идеальное горнило развивающихся идей касательно расы, класса и пола. Маргинализация здесь была в большей степени веянием времени, и я была одержима мыслью выяснить, как боролись с этим те, кто был на краю власти.

Роман «Свободные люди» основан на реальном историческом событии. Как вы наткнулись на эту историю? Что заставило вас превратить ее в роман?

Я рассматривала совершенно разные истории, когда нашла себя по колено в географии южной Алабамы, интересуясь, как место, зовущееся Murder Creek («бухта убийства»), получило это название. Оказывается, именно так, как вы думаете! Это великая история Алабамы XIX-го века, которая включает описания преступников (белого человека, черного человека, индейца), и я подумала, что несчастливое трио умоляло рассказать о нем.

Вызывал ли страх такой различный набор персонажей, включающий в себя коренных американцев и черных рабов? Как вы добивались того, чтобы их истории и голоса были звучными и правдивыми?

Разумеется – как писатель, ты не можешь войти в чью-либо голову без страха. Но я также знала, что история о раннем Юге без голосов черных и коренных американцев была бы еще более безответственной, так что я решила испытать пределы своих возможностей. А это значило: комбинировать так много знаний об историческом контексте, как только возможно, со стойким сочувствием и осознанностью к моим собственным культурным пробелам. И, конечно, это должно быть основным способом описания любого персонажа.

У вас есть степень и в области творческого письма, и по истории – когда вы узнали, что могли бы написать исторический роман?

Я писала исторические романы еще в средней школе (у меня была история, например, о девочке моих лет, выросшей в средневековом уэльском замке – почему бы и нет!), но когда я стала старше, я подумала о повороте к истории как наиболее рациональном способе потворствовать моей любви к историям. Большая мечта есть во всех нас и пытается найти выход, и для меня им стало писательство.

Вы когда-нибудь писали о современности? Собираетесь когда-нибудь?

Я написала несколько современных коротких рассказов, но чувствовала себя не в своей стихии. Я не считаю себя автором исключительно исторических романов, так что я с радостью пойду туда, куда истории позовут меня!

Как вы балансируете между подвижностью вашего романа и следованием исторической точности? Вы когда-нибудь находили это трудностью?

Это действительно сложно, и начальный импульс как историка – получить факты, но в художественной литературе есть большая цель, и я должна была приучить себя, что эти фактические детали просто служанки рассказываемой истории. Я хочу, чтобы этот мир был полным и абсолютным восемнадцатым столетием, но и хочу охватить его гораздо шире.

Каков ваш подход к исследованию? Вы занимаетесь исследованиями для романа, исследуете попутно или пытаетесь погрузиться в период в целом, вместо того чтобы сосредотачиваться на целенаправленных поисках?

Мне повезло, что мои первые два романа были о том же периоде, что и мое академическое исследование, так что у меня есть фундаментальные знания этого мира, на которые можно опираться. Но я постоянно работаю со всеми вещами, о которых я не знаю (как управлять парусным судном? Какие птицы поют в лесах Алабамы в марте?), и это здорово – отдыхать от написания, идя по этим исследовательским путям. Если бы я пыталась делать все исследования в начале, я бы все еще занималась этим! Это хорошо, знать свои слабости.

У вас есть какой-нибудь совет для тех, кто хочет стать автором исторического романа?

И снова я говорю: сначала возьмитесь за историю. Это история пробирается в сердца читателей, а не нижние юбки. Занимайтесь исследованием, но потом не стесняйтесь положить большую часть того, что вы узнали, в отдельную папку, только для того, чтобы вытащить, когда читатели спросят о процессе вашего исследования.

Историческая проза это не такой четкий жанр, как научная фантастика, любовный роман или фэнтези, хотя все это имеет тенденцию пересекается здесь и там (исторический любовный роман, например, это огромный субжанр). Вы когда-нибудь чувствовали, что историческая проза имеет клеймо, в отличие от литературы, больше фокусирующейся на современности?

ДА. И я не знаю, почему, так как большая часть нашей великой литературы рассказывает о прошлом. Имел ли человек сто лет назад меньшую ценность, чем человек сегодняшний? Должна ли история, произошедшая сто лет назад, быть более яркой, чем современная история, только чтобы претендовать на прилагательное «литературный»? Это считается «жанром», потому что большинство современных читателей интересуются только тем, что их окружает? И не ограничение ли это, учитывая, что литература должна расширять горизонты? Можно сказать, что я много думала об этом, и не сделала никаких выводов.

Существуют ли какие-нибудь другие авторы художественной литературы, которыми вы особенно восхищаетесь и наслаждаетесь?

Их так много – мой личный пантеон включает в себя Эдварда Джонса, Чарльза Джонсона, Тони Моррисона, Питера Кэри, Майкла Ондатже, Хилари Мантел – но недавно я восхитилась поэтами, которые объединяют воображение и историю, особенно южными: Наташей Третьюи, Найкки Финни, Дерриком Харриэлом.

Раньше вы также публиковали исторический нон-фикшн; планируете ли вы в будущем снова писать об истории?

У меня нет планов опять писать об истории, но только потому, что художественная литература сейчас приносит мне глубокое удовлетворение.

Вы уже начали работать над другой книгой, или только думаете об этом? Если да, могли бы вы поделиться, о чем будет ваше следующее произведение?

Да, начала! Я на ранней стадии, так что не вполне уверена, но если она когда-нибудь увидит свет, это будет притча о Риме, с кровью, кишками, любовью и верой.