Рецензия на «Пастушью корону» Терри Пратчетта: последний роман популярного автора из цикла о Плоском мире

Удивительная энергия... Терри Пратчетт. Фото: Tom Pilston/The Independent/Rex

В своем последнем романе о Плоском мире ныне покойный автор вновь отдаляется от чистой фантастики и продолжает свое моральное и социальное исследование

Последний роман Терри Пратчетта содержит неожиданное посвящение одному из его персонажей: «Эсмеральде Ветровоск – береги себя». Матушка Ветровоск, которая с каждой новой книгой о Плоском мире, в которой она появляется, становится все более сложным героем, была одним из самых любимых персонажей Пратчетта, созданных им. Она резкая и грубая, но в то же время сильная и мудрая; внушающая страх и находчивая. «Пастушья корона» начинается с ее смерти, которую, будучи ведьмой, она могла очень точно предвидеть и подготовиться к ней. Смерть выражает ей свое почтение, когда приходит за ней. Ее подруги ведьмы хоронят ее в плетеной люльке на лесной поляне, а волшебник Чудакулли в слезах приезжает на метле. Все изменилось. В мире ведьм установился новый порядок, с Тиффани Болит в его центре.

Я размышляла над фразой «Береги себя» и разницей между смертью Терри Пратчетта и кончиной Матушки Ветровоск. Она точно продолжит свой путь. А вот его мы потеряли. И она, и он сделали мир лучше, живее; они сделали его более сложным местом. Мы будем по нему скучать. Очень сильно.

Сюжет истории делится на две главные линии: проблемы со становлением Тиффани главной ведьмой и новая битва с эльфами, проникшими в этот мир через бреши в защите, которые появились после кончины Матушки Ветровоск. Ну и кое-что новенькое: спокойный и интересный молодой маг с очень уж умной козой; странная интерлюдия с участием лесорубов; учение об обществе, где старику ничего делать и у него очень толстые и проблемные ногти на пальцах на ногах.

Есть и кое-что привычное. Эльфы Пратчетта кардинально отличаются от эльфов Толкиена. У загадочных и надменных эльфов Толкиена неоднозначные отношения с людьми. Эльфы Пратчетта чарующие и мерзкие. Они уничтожают вещи – постиранное белье, детей – просто для удовольствия. Будучи ребенком, я знала, что эльфы мерзкие, не милые, но в то же время увлекательные существа. Нил Гейман как-то раз сказал о Пратчетте, что он не «веселый старый эльф» – он сердитый. Он все больше и больше писал о мирах, где творится реальное зло, и о реальных действиях, которые могут предотвратить это зло. В «Пастушьей короне», которая является частью серии книг жанра «young adult», зло и гнев все еще преподносятся в форме сказки и мифа. Но читатели переживают (воспринимают) их остро.

Со временем я полюбила в Пратчетте его неспособность невзлюбить какого-то персонажа или расу. В его ранних романах вампиры – отвратительные и мерзкие существа. Но потом он заинтересовался ими, он использует их осторожно прямо как Капитан Ваймс скрепя сердце использует их в страже Анк-Морпорка; он награждает их черной лентой – знаком трезвенности (воздержания от человеческой крови) и мы полюбили их – ну, некоторых из них. В ранних работах гоблины условно неприятные создания, но потом они, и их скрытая музыка (которая как потом выяснилось у них была), стали нравиться и Пратчетту, и его персонажам, и они стали, несмотря на их стойкое зловоние, частью анк-морпоркского общества.

Сам Ваймс проходит через череду изменений, от безнадежного пьянчуги из сточной канавы до трезвого, смелого и порядочного полицейского; потомок цареубийцы, который, вместе с правящим тираном Анк-Морпорка, поддерживает что-то вроде порядка в естественно раздражающем, зачастую жестоком, беспорядке общества. Он женится на Леди Сибилле Овнец, драконьем эксперте, и становится Герцогом Анка. Также есть невинный Моркоу, которого растили как гнома и который пришел вступать в ряды Стражи с плоским мечом и странным родимым пятном. Сперва он довольно прост, но потом становится более сложным персонажем в политическом и человеческом плане. У Пратчетта ничего не стоит на месте и его изобретательская энергия поражает от книги к книге. Да, как я и сказала, возрастающая сложность персонажей идет рука об руку с возрастающим интересом к ним и их харизмой.

В «Пастушьей короне» есть два доказательства такой потенциальной смены характера. Первое – сама королева Фейри, поверженная, лишенная крыльев и чар своим противником, Душистым горошком, вышвырнутая из Страны Фей. Она попадает в плен к Тиффани, которая считает своим долгом попытаться научить эльфа понять доброту, взаимопомощь, дружбу, и даже такое чуждое понятие как работа. Сцены, в которых грязная королева не может понять даже суть этих понятий, простые и сильные. Есть момент, когда ей сказали дать пирога старой женщине и, возможно, почувствовать что-то, чего она раньше не испытывала. Получится ли у Тиффани изменить мерзкую натуру эльфов в лучшую сторону?

На другой чаше весов у нас надоедливая, манерная и раздражающая ведьма Летиция Иервиг, увешанная браслетами и амулетами, которая пишет наводящие ужас книги о магии и пытается заниматься тем, чем заниматься не может. При каждом ее появлении, Пратчетт высмеивает ее, что вызывает смех и у нас. И вдруг он уже не может просто насмехаться над ней, и она ставится не только надежным бойцом в битве с эльфами, но и единственной ведьмой, невосприимчивой к их чарам. Она могла бы стать кем-то другим, если бы история продолжилась.

Смерть Матушки Ветровоск ознаменовала конец целой ветви пратчеттовской истории. Ведьмы, появившиеся после нее, совсем другое дело – более приземленные, менее эпичные. Также навсегда изменилось и место железа в Плоском мире. В самом конце Тиффани говорит Королю Фейри, что он должен вернуться в свой мир. Ее мир теперь полон железа – принципиально новая железная дорога, которая была построена в «На всех парах». А эльфы не могут сосуществовать с железом, раскаленным или холодным. Могу сказать, что появление железной дороги меня не обрадовало, несмотря на то, как остроумно и изобретательно она была описана. Она слишком сильно приблизила Плоский мир к нашей реальности.

Плоский мир, рисунок Джоша Кирби

Я начала читать Пратчетта, т.к. нуждалась в других мирах также, как я нуждаюсь в нашем. Мне нравится эта внеземная география, цвет октарин, хулиганская магия, которая не была ни техничной, ни чувствительной. Я была вполне счастлива с трещетками (clacks), семафорными башнями, умно рифмующимися c факсами (fax), когда мы только узнали о факсах, которые были чем-то вроде телеграфа в горах и дикой местности. Я привыкла спорить с журналистами, которые спрашивали меня, что, возможно, Плоский мир это всего лишь сатира на наш мир, и я говорила им, что нет, нет, это вымышленный мир со своими собственными правилами.

Единственные книги, которые я никогда не перечитывала, это те, где есть «музыка, в которой звучит глас Рока» («Роковая музыка») и фильмы («Движущиеся картинки»), которые являются обычной сатирой на наше земное общество. На протяжении своей продолжительной карьеры Пратчетт все больше отдалялся от фэнтези и больше фокусировался на своем моральном и социальном исследовании - которое он проделывал остроумно и с небольшой дикостью. Эти поздние книги были лучше, чем его ранние фэнтези работы. Я не удивилась, когда он написал диккенсовский роман об обществе 19 века («Ловкач»). Но в то же время я потеряла то место для побега, которое когда-то нашла. Я видела Плоский мир и до знакомства с Пратчеттом – плоский диск, балансирующий на спинах четырех слонов, стоящих на гигантской черепахе. Это была иллюстрация к книге «Асгард и Боги» о скандинавской мифологии, которую моя мама использовала в Кембридже и которую я перечитывала каждую неделю на протяжении моего детства в военное время. (Думаю, рисунок был иллюстрацией к индуистской космологии). Каким-то образом – для меня – железная дорога приволокла кричащий и брыкающийся Плоский мир в 21 век – где я не очень-то хотела находиться.

Так что я подумала, что приход железной дороги, как и смерть Матушки Ветровоск, был элегией миру, в котором я жила. Плоский мир обрел покой. А потом я прочитала послесловие к «Пастушьей короне», написанное Робом Уилкинсом, где он рассказал, что Пратчетт писал одновременно несколько книг. И Уилкинс сказал, что теперь мы никогда не узнаем, «как старики из Сумеречного Каньона решат загадку пропавшего сокровища и разгромят восстающего Темного Лорда, несмотря на подводящую память; мы не узнаем секрет кристальной пещеры и плотоядных растений; не узнаем, как констебль Фини распутает детективную историю между от природы порядочными и честными гоблинами»… и много чего еще. Там могло быть, должно было быть больше.

Мы будем по нему скучать. Его потеря будет для нас непрекращающейся напастью.