Милан Кундера: «Ни одного слова всерьез»

Фото: Aaron Manheimer
Милан Кундера готов опубликовать свою первую за последние 13 лет книгу. Его новый роман полон неестественности и необычности.

Только Милан Кундера мог назвать книгу, которая, вероятно, будет его последним произведением «Праздник незначительности». В свои 86 лет ему все еще нравится разрушать людские ожидания и вместо того, чтобы завещать читателям шедевр, Кундера решил «отписаться» от них странным и легким произведением. Его первый роман после 13-летнего перерыва занял чуть более 100 страниц, и единственное, что, кажется, можно воспринимать всерьез, так это что название будет оправдано. Круг его преданных читателей не кажется встревоженным. Роман занял первые места в списках бестселлеров во Франции и Италии и был успешно продан в Бразилии, Китае, Нидерландах и Испании. Перевод Линды Ашер (Linda Asher) с французского будет опубликован в следующем месяце.

Кундера никогда не был особо заинтересован в стиле обычного повествования, развитии героев и других банальных условностях. Его романы всегда были упражнениями на «подумать» о философских и чувственных вещах. Однако по мере того как Кундера старел, его произведения становились скромнее, что было связано с тем, что он начал писать на французском, а не на чешском. «Праздник незначительности» – это невероятно удивительная работа, которая, несмотря на свою краткость, пренебрегает откровенным кратким изложением. Временами диалоги так натянуты, а Кундера-автор так прямо манипулирует сознанием читателя, что это граничит с чем-то недосягаемым для его понимания, но внезапно повествование начинает завлекать читателя своими странностями.

Действие романа происходит в Париже, и в него оказываются втянуты четверо друзей: Алэн (Alain), Калибан (Caliban), Шарль (Charles) и Рамон (Ramon) – во время их прогулки по Люксембургскому саду, когда они дают себе волю заняться интеллектуальными рассуждениями и впоследствии заглядывают на вечеринку. В романе также есть некто по имени Д’Ардело (D’Ardelo), который никому не нравится. Он только что узнал, что все-таки не болен раком, после того как ему сообщили о его «болезни», но врет всем об этом. Именно Д’Ардело устраивает вечеринку, которая является эпизодом в стиле Федерико Феллини. Есть еще парень с ужасным именем Какэлик (Quaquelique), друг Рамона, который занимается тем, что совращает женщин с помощью своей ничтожности. О, а еще здесь есть Сталин, но мы к нему вернемся попозже.

Роман начинается с прогулки Алэна по парку и его раздумий о «притягательной силе» пупка. Почему современные женщины выставляют их напоказ? Игривый тон установлен: роман начинается с предоставления читателям глубоких раздумываний о пупках. Д’Ардело встречает Рамона, врет ему, что болен раком, и спрашивает, нет ли у него друга, который смог бы предоставить еду и напитки на его вечеринку. Такой друг у Рамона есть – Шарль. Шарль нанимает Калибана, безработного актера, который получил свое прозвище после выступления в "Буре" , официантом. Чтобы оживить эту скучную работу, Калибан притворяется пакистанцем и говорит на выдуманном языке. Понимаете, о чем, точнее, о ком я?

Правильно, о Сталине. Выясняется, что Кундера дал Шарлю копию мемуаров Хрущева. Шарль помешался на истории про то, как Сталин рассказал в Политбюро об охоте, во время которой он обнаружил на дереве 24 куропатки. Однако у него было только 12 патронов, поэтому он подстрелил 12 куропаток, совершил путешествие до своего дома, взял еще 12 патронов, вернулся к дереву и, обнаружив, что все птицы на месте, подстрелил остальных. Хрущев и другие напуганы: очевидно, что Сталин врет. Они выражают свое возмущение, спрятавшись в ванной комнате, считая, что это сохранит их тайну, в то время как довольный Сталин незаметно следит за ними.

Шутник: последняя книга Милана Кундеры ненормальна и в то же время восхитительна. Фото: Faber and Faber.

Шарль и его компания восхищены тем, что Хрущев и его товарищи не смогли понять, что Сталин пошутил. «А я считаю, - говорит Шарль, - что это начало нового периода в истории». «Эта сцена оказалась пророческой!» - скажет Рамон в дальнейшем. «Это действительно было начало новой эры. Закат шуток! Постшуточный период!» Сам факт того, что Сталин – непонятый шутник (Коба-весельчак), глубоко ироничен в контексте работ Кундеры. В его первом романе, «Шутка», студент по имени Людвик отправляет открытку своей девушке, убежденной коммунистке Маркете, и в попытке шокировать ее подписывается: «Оптимизм – опиум для народа! От здорового духа несет тупостью. Да здравствует Троцкий!» Людвика отдают под трибунал, выгоняют из университета и из Коммунистической Партии и заставляют идти на военную службу в штрафном батальоне. Неспособность сталинистов понять его шутку разрушает его жизнь.

Милан Кундера, сын Людвика Кундеры, прославленного пианиста, родился в Брно в 1929 году. Он был еще ребенком, когда немцы оккупировали страну, и после Второй Мировой Войны стал ярым коммунистом и еще более ярым поэтом. Первоначально он приветствовал коммунистический государственный переворот 1948 года и написал несколько откровенно пропагандистских стихов. Он был исключен из Партии в 1950 («Шутка» основывалась на этом), затем признал вину в 1956. Ранее, в 1954, в Encounter, сборнике эссе, Кундера выделился как «одаренный молодой поэт» с тенденцией «набрасываться – до настоящего времени безнаказанно – на старые методы подчинения творческих умов во имя социализма».

Работая лектором, Кундера начал писать пьесы, рассказы и критику. К 60-м годам он был важной фигурой в движении либерализации, которое происходило в Праге весной 1968 года. Он отказался идти на компромисс с цензурой и в 1967 на Конгрессе Чешских Писателей произнес речь, в которой обвинил цензуру. Его нежелание идти на компромисс окупилось в 1967 году, когда «Шутка» была опубликована без вырезок, несмотря на месяцы, проведенные в изнывании в кабинете цензора. Роман был превосходной атакой на сталинский менталитет в период Новотного и был невероятно успешен. В свете Пражской Весны западные издатели заинтересовались работами чешских авторов; «Шутка» была опубликована во Франции в 1968 и в Великобритании годом позже.

Однако это стало потрясением для Кундеры. В британской редакции «Шутки» 300 предложений было удалено, включая целую главу про моравскую народную музыку. Кундера написал гневное письмо в «The Times Literary Supplement», сравнивая перевод с работой советских цензоров. Переводчик ответил, что глава о народной музыке значила для британских читателей то же, что и среднее число играющих в крикет в стране для чехов.

Иосиф Сталин (слева) и Уинстон Черчилль; только один из них является героем романа Кундеры.

Когда русские танки вошли в Чехословакию, Кундера был в беде. В 1970 он был исключен из партии навсегда, а его работы были запрещены как части курса нормализации Густава Гусака. Его романы все еще вращались в Самиздате, а его репутация заграницей росла все больше. В 1973 году «Жизнь не здесь» была опубликована во Франции, выиграв Премию Медичи за лучший иностранный роман. В следующем году Филип Рот представил Кундеру широкому кругу американских читателей, включив «Смешные любови» в серию книг в бумажных обложках, которые он курировал для Penguin. В 1975 Кундера был приглашен на лекцию в Университет Ренн, и власти отпустили его. Он уехал со своей женой, Верой, и не вернулся.

В Париже он опубликовал свои романы, которые сделали его литературной знаменитостью. «Книга смеха и забвения» стала сенсацией во Франции. В США «The New York Times» опубликовала восхищенный отзыв Джона Апдайка и интервью с автором, проведенное Ротом. В Англии Салман Рушди назвал эту работу шедевром.
Если «Книга смеха и забвения» принесла Кундере успех, то его следующий роман, «Невыносимая легкость бытия» (1984), принес ему непомерную денежную награду, став бестселлером. Ирония ситуации не заканчивалась на Кундере: он заработал широкий круг читателей, пока писал на языке, который могло прочесть маленькое число людей. Кундера подсчитал, что к середине 80-х только один из тысячи его читателей был чехом.

Однако слава не шла ему. Философия литературы Кундеры в большой степени влекла за собой идеи Флобера о забвении автора, и после «Невыносимой легкости бытия» Кундера почувствовал, будто он принял «слишком большую дозу себя». Он перестал давать интервью и отстранился от публичной жизни. Он стал следить, как его книги производились и распространялись. Кундера запретил все дальнейшие экранизации его работ, так как ему не понравилось, как была экранизирована «Невыносимая легкость бытия» Филипом Кауфманом в 1988. В настоящее время он не разрешает публиковать свои романы в электронном виде.

Уильям Фолкнер сказал, что его «цель – быть, как частное лицо, устраненным и стертым из истории, оставляя ее без отметок, без отказа сохранить напечатанные книги». Это прекрасное описание эстетического замысла Кундеры. В середине 80-х он начал проверять французский перевод своих работ и объявил переведенные версии официальным текстом. Кундера был непреклонен в том, что писатель, подобно композитору, должен решить, что было и что не было включено в его произведение. Все работы, опубликованные до «Шутки» были незаконны.

Это привело к обвинениям со стороны чешских критиков, что Кундера пытался скрыть свое прошлое от его международной читательской публики, особенно его ранний энтузиазм, связанный с коммунизмом. В защиту Кундеры «Шутка» и «Книга смеха и забвения» открыто представляют его юношескую политическую пылкость (хоть и через призму выдумки). Определенные группы из чешского литературного мира почувствовали себя брошенными из-за открытия Кундеры как французского писателя; в «Искусстве романа» (1986), работе литературной критики, он впервые написал прямо на французском, а в 1995, написав «Неспешность», стал издавать свои произведения исключительно на перенятом языке. После 1989 года росло нетерпение из-за слишком долгого перевода романов Кундеры для их опубликования в Чешской Республике.
Обвинения, что Кундера пытался скрыть события из своего прошлого, приняли кошмарный оборот в 2008 году, когда чешский журнал Respekt заявил, что Кундера был полицейским осведомителем в 1950 году. Исследователь Института изучения тоталитарных режимов нашел имя Кундеры в полицейском отчете о деле, в котором Мирослав Дворасек, пилот, оказавшийся антикоммунистическим агентом, был разоблачен в возвращении в страну. Дворасек был арестован, ему был вынесен смертный приговор, который был заменен на 22 года тяжелых работ. Дворасек провел 14 лет в тюремных лагерях, пока не переехал в Швецию в 1968.

Кундера, чьи романы были обвинением коммунизма, горячо отрицал обвинения. Несколько главных свидетелей были либо мертвы, либо отказывались говорить, так что было невозможно подтвердить заявление, как и невозможно, чтобы Кундера полностью оправдывал себя. Исследователи настояли на том, что полицейский отчет не был подделкой, но защита Кундеры отметила, что этому было мало подтверждений. Группа писателей, включая Нобелевских лауреатов Дж. М. Кутзее, Надин Гордимер, Орхана Памука и Габриэля Гарсиа Маркеса, написали публичное письмо, выражая свою солидарность с Кундерой. Кундера сказал, что данные заявления означают уничтожение автора. Эта формулировка очень важна. На карту Кундера прежде всего ставит свое наследие. Его карьера, начиная с середины 80-х, характеризовалась контрастом между личным пространством, которое было необходимо ему, как личности, и контролем, которого он пытался добиться и привести в действие, как писатель.

На рассвете своей карьеры Кундере было жестоко отказано в контроле над своими работами всеми: и советскими цензорами, и западными издателями – и в своих поздних работах он стремился к тому, чтобы расплатиться за это. Если «Праздник незначительности» может показаться ответом на попытку разоблачить Кундеру в 2008 году, то это всего лишь хвастливое выставление напоказ контроля Кундеры над его выдуманным миром. Он не дает нам забыть, кто правит балом. Герои обращаются к автору «наш господин», а он вклинивается в одну главу, чтобы рассказать читателю, что он собрал этих четверых друзей вместе и дал им книжку Хрущева для развлечения. Когда показывают представление с марионетками, всегда ясно, кто дергает за веревочки.

В последнем эпизоде романа Рамон и Алэн возвращаются в Люксембургский сад, где события начинают обретать еще более ненормальный оборот (да, еще ненормальней). Сталин в охотничьем снаряжении появляется в парке, преследуя Калинина, члена Политбюро, у которого очень слабый мочевой пузырь. Калинин мочится за статуей, а Сталин, не прицеливаясь, стреляет в него. В следующую секунду всё в парке охвачено паникой, пока прекрасное расположение духа Сталина не убеждает всех, что всё в порядке. Двое русских забираются в повозку и исчезают среди городских улиц. Именно среди этих довольно напыщенных эпизодов Кундера решает отступить от своих непонятных образов. В «Неспешности» жена автора говорит: «Ты часто рассказывал мне, что однажды напишешь книгу, в которой не будет ни одного слова всерьез». «Праздник незначительности», возможно, и есть та книга, которая является не романом, а скорее высшей степенью пылкого преследования эстетического идеала.

Автор статьи: Duncan White

Совместная акция Клуба Лингвопанд с Редакцией Лайвлиба