От любви до ненависти: Почему Грэхем (Грэм) Грин ненавидел Энтони Бёрджесса

Майкл Мившоу о вражде между двумя гигантами британской литературы XX века

Известный британский писатель, не менее известный католик, жил в Монако, в двадцати милях от квартиры Грина. Энтони Берджесс и Грэм Грин знали друг друга, но редко общались. Тем не менее, Берджесс оставался верным аколитом гринновского первосвященника. Он аплодировал книгам Грина в рецензиях, на телевизионных ток-шоу и на литературных фестивалях. Берджесс посвятил Грину свой роман «Devil of a State» и выступил с радиолекцией в честь семьдесят пятого дня рождения Грина.

Легенда гласит, что их отношения начались, когда Грин связался с Берджессом в Малайзии, где тот тогда жил, и попросил об одолжении. Грин заказал несколько шелковых рубашек на заказ и попросил Берджесса доставить их ему в Лондон. По одной из версий, в манжеты рубашек был вшит опиум, и Берджесс сознательно переправлял наркотики Грину. По другой версии, Берджесса держали в неведении, и он не знал, что перевозит наркотики, что в Малайзии считается смертным преступлением.

Какая бы версия ни была правдивой, Берджесс в некотором смысле оставался поставщиком Грину. В 1973 году он заявил: «Позвольте мне сразу сказать, что Почётный консул  — это самый лучший роман, который когда-либо был написан Грином — умный, ироничный, остро реагирующий на современную жизнь, смешной, шокирующий и, прежде всего, сострадательный». Однако такое восхищение вызвало едкое письмо от Грина. В знакомом мне тоне Грин оспаривал журналистскую точность Берджесса. «Просто чтобы внести ясность по поводу вашей очень щедрой передачи: не Суть дела было осуждено Священным ведомством, а  Сила и слава , и именно «Сила и слава» была прочитана Папой Павлом VI. Это имеет большое значение, потому что, по моему мнению, «Суть дела» вполне справедливо было бы осуждена, но никак не «Сила и слава».

При всей придирчивости Грина к ошибкам других писателей, он был склонен ошибаться в своих собственных опубликованных фактах. В книге An Impossible Woman («Невозможная женщина») о колоритном, упрямом враче с острова Капри он подвергся критике со стороны жителей острова за очевидные ошибки. Его дочери, Люси, пришлось исправлять ошибки, когда Грин написал ошибочное описание ранчо в Канаде, которое он купил для нее.

В конце концов, Берджесс стал возмущаться тем, что он считал неблагодарностью Грина. Если Грин восхищался ранними работами Берджесса, то его энтузиазм стал тепловатым, а затем ледяным. Грин писал другу: «Я думал, что Силы Земли ужасны. [Берджесс] пишет слишком много. Очевидно, он был дико возмущен тем, что не получил Нобелевскую премию вместо [Уильяма] Голдинга ».

Грин сказал Гору Видалу , что находит бурную саморекламу Берджесса, особенно его выступления на телевизионных ток-шоу, отвратительными и презренными. Учитывая мантру Видала о том, что секс и телевидение — это возможности, от которых писатель никогда не должен отказываться, хотелось бы, чтобы ответ Видала был зафиксирован.

Вражда между двумя писателями не разгоралась до тех пор, пока Берджесс не опубликовал интервью, которое Грин отверг как абсурдное. В автобиографии Берджесса рассказывается о его позиции в этом споре:

Я поехал в Антиб, чтобы взять интервью у Грэма Грина для «Обсервера». Квартира Грина находилась всего в ста ярдах вверх по холму от вокзала Антиба, но мне пришлось взять такси. Грин, в свои семьдесят с лишним лет живущий с шикарной французской мещаночкой, у которой не была сломана нога, был в лучшей физической форме, чем я в свои шестьдесят три года. Мы разговорились, я угостил его обедом... Когда я послал ему машинопись нашей беседы, он согласился, что это правдивый рассказ. Я, конечно, не пользовался магнитофоном». Позже Грин написал в «Изречениях недели» в газете «Обсервер» следующее замечание: «Берджесс вкладывает в мои уста слова, которые мне пришлось искать в словаре». Это настроило меня против него. Казалось, он уже давно имел что-то против меня.

Берджесс предполагал, что стиль и содержание написанных ими книг привели авторов к разногласиям.

Я выбрал джойсовский путь в смысле нарочито жестких слов
(чтобы препятствовать легкому продвижению читателя, подобно выбоинам на
дороге) и некоторой двусмысленности. Грин сделал своим образцом
популярный приключенческий роман. Но я чувствовал, что настоящий барьер
между нами — это барьер между настоящим католиком и новообращенным.

Это послужило началом спора, который продолжался до самой смерти Грина. В 1988 году, выступая перед французским журналом Lire, Берджесс описал Грина как восьмидесятишестилетнего старика, у которого не было друзей и который изолировал себя в Антибе, ежедневно переписываясь с Кимом Филби в Москве. Повторив свое замечание о разнице между исконными католиками и новообращенными, Берджесс выдвинул обвинение в том, что Грин виновен в классовых предрассудках и никогда не принимал весь церковный организм, в котором в Англии преобладали ирландцы, а также такие социальные изгои, как итальянцы.

Эта критика не давала покоя Грину на протяжении всей его карьеры. Сорока годами ранее Джордж Оруэлл  обвинил «Суть дела» в теологическом снобизме и заметил, что в романах Грина «ад — это своего рода ночной клуб высшего класса, вход в который разрешен только католикам... Он жаждет разделить идею, которая витает в воздухе со времен Бодлера, что в проклятии есть что-то особенное».

В то время как Оруэлл, похоже, остался безнаказанным, Грин ответил Берджессу:

Я знаю, как трудно избежать неточностей, когда человек занимается журналистикой, но поскольку вы сочли уместным напасть на меня из-за моего возраста (я не вижу в этом смысла), вам следовало бы проверить свои факты. Мне 83 года, а не 86, и я надеюсь, что вы благополучно доживете до этого возраста.

Майкл Мившоу

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ