Валентин Пикуль: "Интервью. Мысли. Записи"

Как известно, Валентин Саввич Пикуль не любил давать интервью, никогда себя не рекламировал, не критиковал других писателей, не занимался политикой, жертвовал гонорары от романов в различные фонды или нуждающимся. Написанные Валентином Саввичем более сорока исторических романов отличаются от большого количества советской литературы своей глубиной и приближенностью к реальным историческим событиям, патриотизмом и верой в человека, умные и интеллектуальные, яркие и примечательные. Трудяга Пикуль действительно умел представить исторический материал, искусно обернув его в художественную обертку, что прочитав и насладившись очередным романом, невольно идешь в библиотеку и сразу пытаешься узнать об описанном периоде все больше и больше.

Выяснив, что в собрании сочинений писателя есть небольшая глава, называемая "Интервью. Мысли. Записи", я решил обязательно прочитать и узнать о своем любимом советском писателе побольше. На этих пятидесяти страницах я обнаружил пять статей:
1) СЕТЬ ДЛЯ ВРЕМЕНИ - Интервью-размышление из журнала «Трезвость и культура». 1986. № 2
2) КАК ПРИХОДИТ ТЕМА? - Интервью Е. Гуслярову — спецкору казахстанской газеты «Ленинская смена». 13.01.88
3) УМЕРЕТЬ ЗА РАБОЧИМ СТОЛОМ - Интервью В. Д. Рубцову. Газета «Труд». 1988 г.
4) ОБ ОТНОШЕНИИ К ЛОШАДЯМ - Интервью журналу «Коневодство и конный спорт». 1989, № 1
и
5) О СЕБЕ - похоже, мысли и записи автора, нигде ранее не опубликованные.

Конечно, первая и четвертая статьи оказались явно заказными по соответствующим темам. Вторая и третья статьи достаточно интересны. Меня удивили ответы Пикуля на следующие вопросы:

ВОПРОС: У Пикуля нет пока подражателей. Может быть, это потому, что подражать вам трудно, поскольку нужна неимоверная работоспособность? Особенно в той части, что вам каждое слово, вероятно, нужно подтвердить документом, преданием, историческим фактом?

В.П. — Вопрос о подражателях. О подражателях ничего сказать не могу, но сам я имею отличные образцы для подражания. Это — Александр Малышкин, который произвел на меня огромное впечатление, и я до сих пор по-доброму завидую его умению владеть языком.
Это Франсуа Рабле с его гиперболическими формами, близкими к гротеску.
Наконец, Салтыков-Щедрин с его умнейшей, глубокой сатирой, который в «Истории одного города» близок к формам Рабле. Люблю писателей-народников, особенно Г. Успенского с его прекрасной книгой «Нравы Растеряевой улицы». Люблю В. Шишкова с его точной подачей самого сложного исторического материала…

Беру на заметку!!!
И Респект за следующий ответ, с которым я однозначно согласен!

— А что бы вы пожелали нашим читателям?
— Желаю им беречь своих жен. У нас почему-то так принято, чтобы лучший кусок отдавали детям, потом мужу. Это неверно! Лучший кусок должен доставаться жене, а уж затем и детям. Что останется, пусть доедает мужчина. В наше трудное и сложное время уже не мужчина, а именно женщина — сердцевина всей семьи. Если мужчина забрлевает — это еще ничего, дом не пошатнется. Но когда заболевает жена, тогда весь дом рушится. Дети торчат в подворотнях, где ничему хорошему не научишься, а мужчина, не зная куда деть себя, тащится «до угла» за пол-литром… Будем же беречь женщину, которая бережет всех нас!

Самая интересная часть - последняя, "О себе": очень откровенные, порой очень резкие мысли, храбрые, которые не напишешь откровенно где-либо в газете или журнале. Например,

Россия — страна проклятая: в ней прежде надо умереть человеку, чтобы его признали. Очень уж любят у нас покойничков! Тихие они лежат в гробах, не скандалят, ничего не просят…
...
Литература — это общественный нужник. Каждый, кому нужно и когда нужно, — в литературу, как до нужника, бегают.

Чем больше писатель оригинален и непохож на других, тем больше его бьют писатели, один на другого похожие, неоригинальные, ни уму ни сердцу не нужные.

Если найдется такой писатель, который скажет, что он научился писать, то ему надо сразу же бросить литературу. Ибо он — уже не писатель! А писатель только тот, кто не умеет писать и потому всегда учится писать… Все настоящие писатели умирают учениками и уносят в могилу ту книгу, которая должна бы потрясти мир.
...
А я был… королем, уже несколько раз! Ведь когда пишешь о ком-либо, то поневоле приходится влезать в шкуру своего героя. Писатель — как актер: сегодня он прекраснодушный Гамлет, а завтра мрачный могильщик… Понимаю Льва Толстого, который хотел бы испытать то, что чувствует женщина, рожающая ребенка.
У меня врагов нет и не может быть. Мои враги — это враги не мои, а дела моего!
Я знаю секрет вечной молодости. Секрет очень прост: никогда не прекращайте учиться и останетесь молодыми…
...
В 4-м и 5-м классах я учился по картам, где Германия была закрашена коричневым цветом, а захваченные ею страны — полукоричневым. Когда учительница показывала на Чехословакию, я должен был отвечать:
— Это область государственных интересов Германии!
Указка учительницы залезала в славянскую Польшу, и я отвечал:
— Это тоже область государственных интересов Германии.
— Садись, Пикуль! Ставлю пятерку… — В этом весь непередаваемый ужас.

Читаешь эту горькую правду и понимаешь, а ведь все так и есть! Прав ты, наш дорогой Пикуль!

Эпилог для всех любителей творчества Валентина Саввича:

В жизни так: кто упал, тот — наковальня, кто поднялся — молот.
Если не хочешь быть наковальней, становись молотом.