О конгениальности.

Остапово "Конгениально, Киса" поначалу воспринимала как признание некоего действия превосходящим гениальностью известные пределы. После узнала, что имеется в виду не превосходная степень, но сходство по образу мыслей, стилю, идейная близость. Произведения Андрея Лазарчука конгениальны настолько, что порой теряюсь: это его герои думают, как я и употребляют те же лексические конструкции или полтора десятка лет чтения и перечитывания книг писателя повлияли?

Ни то, ни другое, скорее всего, но понемногу оттуда и оттуда. Да и какая разница? Есть радость абсолютного узнавания с первых строк, чего тебе еще? Честно? Еще много. Виртуозное скольжение по стилям, как в "Ином небе": ух ты, да это Набоков. Ну-ка, ну-ка - сейчас Хемингуэй. А вот Аксенов, самый, любимый, времен "Острова Крыма". Угу, Стругацкие, "Пикник". И вдруг, невообразимой красоты фейерверк на стыке.

А речь о простых вещах. И непростых. И вообще невозможных для понимания. Но где-то в глубине себя знаешь, что вернешься к этому еще, может быть не один раз. Столько будешь возвращаться, сколько нужно, чтобы понять очень важное. Потому что простота гениального доступна подготовленным уму и сердцу. И она не синоним примитивности.

Вот в "Транквиллиуме" эта невообразимой сложности-красоты ажурная конструкция мира, пронизанного причинно-следственными связями. Тронешь здесь - отзовется, где и помыслить не можешь. И в "Опоздавших к лету", особенно финальном романе, но "Солдаты Вавилона" на порядок ярче, когда видишь в них навершие. И в "Кесаревне".

Да, еще любовь. Почему "еще"? Ею все начинается и заканчивается, она движет Солнце и светила, Бог - есть любовь. Он может говорить об этом, как другим не дано. Плотская, низкая, темная страсть и гриновская романтичная влюбленность. И любовь-отречение с невидимыми миру слезами - отказаться, чтобы не погубить. Потому что всякое бывает. И в книгах Лазарчука, и в жизни.

Прочла "Аську" и "Ведьму" и это по-прежнему конгениально, да разве может быть иначе?