Её звали Таня. Она была нашей соседкой.
Она лицом была похожа на девушек Модильяни. Болезнь наложила на лицо печать таинственности, загадочности на грани уродства и непонятности. У неё был глухой голос и изуродованное ДЦП тело: невероятное сплетение тонких рук и ног. У неё был светлый ум и всё понимающие карие глаза. Между нами было лет 10 разницы: ей 18, мне восемь - примерно так. Она жила с родителями, они души в ней не чаяли. Иногда меня приводили в гости к Тане. Это были странные визиты. Я допускалась к сокровищам: у Тани были умопомрачительные коллекции конфетных фантиков и открыток советских актеров и, главное, много-много одёжек для её немецкой куклы. Одежки Таня кроила и шила сама: на детской швейной машинке. Брючные костюмы, вечерние платья, джинсовые юбки, сумки, платья-сафари. Я ничего подобного больше никогда не видела: платье длиной 10см, на кнопках, с воротником-стойкой, манжетами на коротких рукавчиках, вставными клиньями-годе - и все очень ровно отстрочено нитками контрастного цвета. Тот, кто шьёт, поймет меня. Мне кажется, я попадала в сказку Льюиса Кэролла - дом абсурда и ... понимания. Таня, она всё понимала: что мне неловко и скучно в доме, где нет ни пылинки, рядом с человеком, трагедию которого можно понять только изнутри, но такого никогда никому не желают.
Мне кажется, я была похожа на зверька, которого неумолимо манили сокровища и который ради этих сокровищ готов побыть в гостях. Танины карие глаза не могли этого не видеть и всё принимали.
Впрочем, наши встречи были редки.
Состояние здоровья Тани ухудшалась, ей временно могла помочь небольшая восстанавливающая операция. Врачи в последний момент отказались от операции - поздно, бесполезно; родители сами назначили день. Я не знаю, что они сказали бы Тане утром, но ночью она проснулась от боли и потребовала выехать раньше времени. Пока отец ходил за машиной, Таня умерла. Остался карандашный автопортрет - девушка, похожая на девушек Модильяни. И память о карих глазах и глухом голосе.

Эта история должна была быть историей к "Белому на черном" Рубена Давида Гонсалеса Гальего, но это история к "Алисе в стране чудес". Просто хочется верить.

Может быть, на том конце, встретив
В чьем-нибудь чужом лице третьем
Что-нибудь, отдашь в сердце,
Кто-нибудь отдаст сердце
И знаешь ли, бывает же чудо...
Знаешь ли, встречают же люди...
Может быть, и ты тоже.
Может быть...
Земфира