Счастье (зарисовочка)

Весна…
Когда очень темно и грустно на сердце, то кажется, если произнести вслух это светлое слово 10 раз, то станет как-то.. радостней.
У каждого, весна начинается с чего-то своего.
Для меня —  с пения синичек на заре, похожего на поскрипывания качелей из детства.
Хочется выйти к ним во двор, как к друзьям моей непоседливой памяти, и… пропасть навсегда.
Люди потом спросят: кто-нибудь видел в последний раз Сашу?
И старушка скажет с доброй улыбкой: он качался на качелях, вон там, под тополем. Забавный. Цветы мне подарил.
Надеюсь не украл. Он мне иногда дарит цветы.
Вы не знаете, он не наркоман? Просто он странный. Весной качается один на качелях, смотрит на ветки и улыбается, с птицами разговаривает. Я даже слышала как он читает синичкам стихи о смуглом ангеле.
Вот бы хоть раз взглянуть на него..
А зимой он делает в снегу снежного ангела, и лепит снежную бабу. Очень странную..

А ещё весна для меня начинается с серёжек на асфальте (особенно на мокром, как у Писсарро). С эдаких бархатно-рдяных "червячков". Вроде тополиных, не знаю точно.
Мне хочется верить, что они не тополиные, а чудесным образом сами собой проявляются на асфальте, от избытка любви..
У них неземной аромат, с некой приятно сумасшедшинкой, сладко-горький, мечтательный. Если бы я тайно встречался с ангелом и после ночи любви прильнул лицом к его тёплой подмышечке… то пахло бы именно так.
Сегодня шёл по улице и вдруг, отвлёкшись от грустных мыслей, увидел, что случайно забрёл в рай. Так бывает, особенно в одиночестве: рай-дворик.
Абрикосина зацветает и словно бы нежно потягивается, как влюблённая женщина после сна. Или ангел.
Одуванчики примостились возле бордюра целым соцветием, как птенчики в гнезде, открыв свои жёлтые клювики.
Похоже на сердце моё… у бордюра. Словно солнце кто-то ранил в переулке, и оно, покачиваясь и придерживая рану на ребрах, скрылось куда-то, оставив следы у бордюра.
Меня так однажды ранили ножом. Давно это было. Капельки крови на снегу.. как ягоды рябины.
Воробышки наверно с высоты нежно ошибались и слетали к ягодкам на снегу, и даже пробовали быть может клевать мою кровь. Милые..

Я даже остановился посреди улицы и закрыл глаза от счастья, как при поцелуе.
Ах, весна… что ты делаешь со мной. Ещё и эти серёжки на асфальте и их аромат. Ну как тут снова не думать о смуглом ангеле, когда весь мир нежно бредит им?
Внезапно, неким месяцем воспоминания светло проступил в душе эпизод из детства, который я не помнил до этого: я в садике. Одуряющий и райский после дождя, запах весенней земли и серёжек.
Мне нравится девочка одна, смуглая. Я не знал как ей признаться в любви, боялся. Подошёл к ней, взял её ладошку и приложил к своей груди и закрыл глаза.
Всё что я мог вымолвить, было: послушай..
И тихо заплакал от счастья. Совсем тихо, шёпотом. Взрослые почти не умеют так плакать.
Девочка стояла возле меня так трепетно близко, что я слышал её удивлённое счастье: просто была весна, просто мальчик подарил ей своё сердце: оно говорило за него.

Когда я открыл глаза и вернулся из рая, девочка по прежнему стояла возле меня и улыбалась мне своими удивительными глазами, чуточку разного цвета, крыла ласточки.
Почему я это забыл? Разве рай можно забыть? А он нас забывает разве?
Когда рай нас на миг забываем.. мы ссоримся с любимыми или грустим.
Или наоборот: мы ссоримся с любимыми, и кто-то, что-то, нас забывает в раю, словно нас и нет в мире.
Да, стоя посреди солнечной улицы, с чудесным запахом серёжек на асфальте, я вспомнил, что девочка, когда убирала руку с груди, слегка сжала пальчиками мою синюю кофту, совсем как цветок, словно бы по женски хотела продлить очарование и коснуться сердца: её женское счастье не замечало моего тела: сердце билось словно бы в тёплой синеве, на кончиках её пальцев.
Я посмотрел на свою грудь и увидел как под её милыми смуглыми пальчиками, образовались просто восхитительные стебельки-складочки на моей кофте.
Позже, когда я вспоминал об этой удивительной девочке, я касался своей груди и делал рукой такие же складочки, гладя их, словно они были живыми и улыбались мне.
Так же я бессознательно сделал и сегодня утром, вспоминая о моём смуглом ангеле: я даже не понял сразу, что на мне была светло-жёлтая кофта: я трогал пальцами свою улыбающуюся, лунную душу…

Зашёл в магазин, ещё под впечатлением от рая: чуточку светился..
Возле моей любимой полочки с молочной продукцией, молодая уборщица мыла полы.
Они блестели, как-то весенне и словно бы тоже мне улыбались.
Мне стыдно было идти по чистому и мокрому полу. Да и рядом стояла уборщица.
Встав на цыпочки, я, как лунатик, по краю, прокрался к молоку.
Тихо-тихо, как чуточку сумасшедший вор, открыл шкафчик и взял топлёное молоко, взял с таким трепетом и блаженной улыбкой, с каким вор, похитивший Мону Лизу, взял её и прижал к своей груди.
И так же, на цыпочках, балансируя как над бездной, стал уходить.
Девушка-уборщица мне так нежно улыбнулась: спасибо вам..
Господи… от такой нечаянной нежности ко мне, особенно в одиночестве, я растрогался до слёз.

Хотелось как-то отблагодарить девушку. Сказать ей что-то ласковое, поцеловать в щёчку или даже.. подарить ей моё молоко, как дарят цветы.
Чем оно хуже цветов? В сумасшедшем доме, вполне возможно, именно молоко и дарят как цветы. Весёлые стаканчики молока.
Ах, с каким счастьем я в детстве, в деревне, стоял с синей кружечкой возле бабушки в сарае, пока она доила корову, и ждал, пока она возьмёт у меня кружечку.
Я с таким трепетом наверно и на свидании не ждал любимую...
Улыбнувшись девушке, я ласково коснулся её руки и сказал, почему-то почти заговорщицким тоном: вам спасибо..
И на цыпочках пошёл к выходу, как лунатик. Или как нежный идиот.
Обернувшись, я увидел на мокром, весеннем полу, цыпочки своих прозрачных следов: они были совсем детские, словно ходил призрак ребёнка.