Две с половиной истории...

Но ещё до обеда отец начинал одевать в дорогу свою виолончель. На неё натягивался коричневый брезентовый чехол. В кармашки чехла вкладывалось всё необходимое: два смычка, круглые коробочки с канифолью, запасные струны и деревянный шпиль.

К нам в редакцию газеты время от времени заходит Рома — на чашку кофе и чуть-чуть поболтать. Рома симпатяга и большой оптимист, умелец живописно выражаться, а также совершенно сумасшедший компьютерщик в диапазоне от админа до жестянщика. С бывшим нашим техредом Сашкой (упоминала о нём уже тут в одной из историй, и ещё упомяну — скучаю я по нему немножко, эх) они могли подолгу трещать на птичьем языке… я, во всяком случае, ни слова не понимала из их увлечённой беседы. Моя очередь пообщаться с Ромой наступала тогда, когда речь заходила о книгах и кино…
Но вот как-то раз Рома прискакал к нам довольно встрёпанный и с порога выпалил: «Вы не знаете, где срочно достать канифоль?!». Мы с Сашкой переглянулись, озадаченные. Я опомнилась первой: «Так вон же, музыкальная школа в квартале отсюда!». Сашка: «Точно! Как я сразу не сообразил!».
Рома, слегка ошалевший, крутит головой, глядя то на меня, то на Сашку. Наконец его прорывает: «А откуда в музыкальной школе… канифоль?!»
:))

Специалист подобен флюсу: полнота его односторонняя.

Козьма Прутков

История вторая

Я принесла на урок «Гавот» Люлли, и Мария Фабиановна меня похвалила. Это случалось не часто. Она была строгой и требовательной учительницей.
Она меня не только похвалила, но показала, как звучал этот «Гавот» в те далёкие времена, когда ещё не научились делать рояли и пианино, а музыканты играли на клавесинах. Объяснила, что звук у клавесина был тихий, дребезжащий. Когда у рояля нажимаешь клавиши, по рояльным струнам ударяет молоточек, обитый мягким фетром. А у клавесина молоточек не ударял, а щипал струны стерженьком, сделанным из толстого конца птичьего пера.
Подняв крышку рояля, Мария Фабиановна сняла с шеи золотую цепочку, на которой носила часики, отцепила часики, а цепочку положила поперёк рояльных струн.
— А теперь садись и играй. Только старайся мягко касаться пальцами клавишей. У клавесина был очень слабый звук.
Не знаю, как звучал клавесин в те времена, когда написал свой «Гавот» Жан-Батист Люлли, но мне понравились звенящие звуки, которые я услыхала. Это было как-то сказочно.

Когда я училась в девятом классе, крепко подружилась с новым соседом по парте Игорем. Именно дружили мы, не усмехайтесь понимающе: весь класс нам завидовал, потому что именно тогда был раздираем подростковыми страстями, влюблённостями, соперничествами, ревностями… И нас с Игорем это, конечно, тоже стороной не обошло, только у каждого был свой «предмет» ;)
Игорь учился в музыкальной школе, играл на пианино и гитаре, пробовал сочинять музыку, был лидером группы, усердно игравшей на танцах в местном ДК. Именно он, кстати, познакомил меня с песнями «Битлз», за что ему большое спасибо.
Так вот, в тот год на ТВ вышел фильм «31 июня». Вышел — и слегка свёл всех с ума. Одна я, наверное, ходила слегка недовольная: я к тому времени уже прочитала — и пару раз перечитала — чудесную повесть Джона Бойнтона Пристли (вот в этом раритетном сборнике ), и конечно, там было гораздо лучше!..
Игорь, разумеется, запал на тамошние песни. Особенно ему понравилась песенка о короле Чарли, который изобрёл чарльстон. Он, как умел, воспроизвёл её на пианино… но ему хотелось добиться в проигрыше «клавесинного» звучания. Я вспомнила эпизод из читанной в детстве книги С. Могилевской и пересказала ему. Увы, технология Марии Фабиановны Гнесиной нам ничем помочь не могла: у пианино, в отличие от рояля, струны расположены вертикально.
И всё-таки на другой день Игорь снова позвал меня в гости (да какие «гости»… мы просто ошивались то у нас дома, то у них) и с самым загадочным видом сыграл несколько тактов чарльстона на самом правом краешке клавиатуры. Звенело будьте-нате! :) «Игорь, как?..» Игорь приоткрывает крышку пианино: смотри, мол. Оказывается, этот Самоделкин в фетровые молоточки четвёртой октавы воткнул канцелярские кнопки! Шляпки кнопок, сталкиваясь со струнами, и издавали металлический звенящий, чуть дребезжащий звук. То, что надо!
Впоследствии «Чарльстон» Александра Зацепина в исполнении Игоря и его друзей имел большой успех на танцах ;)

Ну, а это уже не история, а так, хвостик

А потом, когда концерт кончался, для нас, детей, начиналось самое интересное, самое долгожданное — наш детский бал. Наш праздник.
Все стулья убирались в сторону, выстраивались вдоль стен. И концертный зал превращался в бальный. Каждому на руку, чуть повыше кисти, привязывали по узкой цветной ленточке. А на концах ленточек свисали крохотные золотистые бубенчики. Мы танцевали, кружились, бегали, прыгали, махали руками, а бубенчики звенели, звенели, звенели… Всё было полно их многоголосным звоном. Малиновым звоном? Да, если бы звуки окрасить, звон этих бубенчиков был именно малиновый. Ярко-ярко малиновый!

Не знаю, откуда я это знаю :) наверное, из какой-то давней-давней игры знатоков, но только малиновый звон — вовсе не по цвету малиновый.

Начинаю ворошить прошлое, и — откуда что берётся, не нужно даже слишком напрягать себя — на письменный стол пригоршнями сыплется давнозабытое. Только поспевай записывать… Всё новые и новые истории. Такое, что никогда не вспоминалось прежде. И удивительное дело — всё свежо и живо, будто произошло вчера или, в крайнем случае, неделю тому назад.

«Виолончель Санта Тереза»