Когда Гастев прочитал короткие строчки радиограммы, подписанной капитаном лесовоза «Одесса», в одной его руке оказалась судьба четверых из команды «Колы», в другой — судьба тридцати восьми человек, которых он никогда не видел и не знал о них ничего, кроме того, что они — наши моряки.

Но Гастев был капитан-спасатель. Любой попавший в беду немедленно должен был стать для него дороже и важнее, нежели самые близкие и родные люди, — это и было особенностью его работы, его долгом.

Это из "Пути к причалу". Мне с давнего времени казался спорным постулат Гастева, что можно пожертвовать своими, чтобы спасти чужих, потому что "мы спасатели". Я в молодости занимался альпинизмом и проходил спецподготовку в спасательной службе, в альплагере "Артуч". И нам вдалбливали, что в условиях ЧС выжить не менее важно, чем спасти. И спасение организовать так, чтобы и твои выжили и спасаемые. И если ты понимаешь, что спасение без потерь спасателей невозможно в данном отрезке времени, то стоит приостановить операцию. На Эвересте действуют также. И идущих в серьезные горы, на большие высоты, об этом предупреждают. Как бы это не звучало, эти правила написаны в том числе и кровью спасателей. А тут капитан даже не задумываясь, принимает решение, жертвуя четырьмя своими людьми, в попытке спасти 38 человек. То есть включает безжалостную арифметику. Самое интересное, что я до спастренировок рассуждал как советский комсомолец, что капитан все правильно сделал. Пройдя подготовку, со всей безапелляционностью и максимализмом молодости мнение поменял на противоположное. А сейчас, спустя 30 лет, думаю, что капитан мыслил тогда по другому и поступить иначе не мог. Война закончилась меньше 10 лет назад и психология осталась той, военной. И капитан и те четверо принимали этот путь, как единственно верный.