Закончив первый том

...хочу сказать.
После того, как караван достиг, наконец, пункта назначения, Иосифа продали Потифару, интереснее не стало. Поначалу я думала, что во мне говорит обманутое ожидание (исторический роман вместо религиозного), но потом прояснилось - нет.
Нельзя написать роман объемом в полбиблии так, чтобы он всеми своими местами был хорош и умен - это же не океан.
Если в начале многословные диалоги Иосифа и Иакова были тонкой игрой, где блистала изящно завернутая в слова, но ясная мысль, то египетская часть (пока) в этом смысле - полный провал. Здесь многословие, душное, как пыльный чердак, призвано лишь сохранить ритм и стиль повествования, слова накручиваются вокруг одной мысли, даже не мысли подчас, а сообщения, какое автору нужно донести до читателя. Так, диалог родителей Потифара, невыносимые пятнадцать страниц, через которые тащишься, как сквозь сплошь заплетенный паутиной темный туннель, необходим только для того, чтобы рассказать, как они, родители, кастрировали своего сыночка еще в раннем детстве ради высшей цели. Это в чистом виде постмодернизм: заплетать словами некую простую, а пуще того банальную, историю, чтобы не дай бог не подумали, что автор не умеет писать умно. А то еще очень этот метод пригождается, когда надо высказать нечто такое, в представлении о чем у самого автора нет ясности (или вообще ни у кого нет и быть не может) - таков монолог Иосифа, обращенный к Потифару. Он на три страницы плетет каббалистическую дичь, славословя бесполое существо, и вообще не представляется убедительным, что после этого Потифар захотел приблизить Иосифа, а не выпороть, тем более, что сам-то он выражался отрадно-лаконично.
Глава "Сколько времени прожил Иосиф у Потифара" меня реально взбесила.

...если допустить, что Иосифу было тридцать лет, когда он возвысился и стал первым среди жителей преисподней. Заметим: нигде не написано, что тогда ему было столько лет, - а если и написано, то, во всяком случае, не там, где эта цифра могла служить для нас указанием. И все же это общепризнанный факт, аксиома, которая не требует доказательств, говорит сама за себя... Тридцать лет - самый подходящий возраст для того, чтобы достичь той ступени жизни, которой Иосиф тогда достиг...

Извольте радоваться - нигде не написано, но аксиома. Почему аксиома? Потому что это самый подходящий возраст! Что не так-то?
Бесит это его чванливая претензия на некую истинность. Ну признай, собака, что здесь и здесь, и там, и сям ты делаешь допущение, строишь предположение, допускаешь возможность - нет! Он раздувается, как жаба на болоте, возносясь с указкой в руках над тупыми школярами. Ну точь-в-точь, как Толстой в "Войне и мире" написал:

Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина.

Однако и посреди этого безобразия нет-нет, но проскакивает удачное выражение, чаще всего оно относится к описаниям людей:

Иосиф увидел ее особенный, несмотря на печать моды, единично-своеобразный и неповторимый профиль - с подведенными, так что они удлинялись к вискам, глазами, с приплюснутым носом, с тенистыми выемками щек, с узким и одновременно пухлым, змеящимся между ямками своих уголков ртом.