Вся правда обо мне и паровозах

Тут меня спросили, за что я люблю паровозы? Придется написать отдельный текст.

Есть вещи, которые каждый из нас любит за их сущность, за их эстетическое воплощение, за ту долю гармонии, которую они привносят в нашу жизнь, помимо практической пользы, исторического значения и разных там корыстных выгод. Часто человек вообще никакого отношения к этим вещам не имеет, ну, разве что самое отдаленное, через родственников, предков или друзей, но любимые вещи вписываются в его жизнь столь гармонично, что их полная бесполезность воспринимается как нечто, само собой разумеющееся.

Паровозы - это символ человеческого прогресса, с паровой турбины, с изобретения всех этих хитрых механизмов, с воплощения в металле котлов, поршней, шатунов и маховиков по-настоящему началась НТР. Эпоха паровозов принесла с собой массу открытий и достижений человеческого гения. Одновременно, паровоз - это символ тупика и застоя техногенной цивилизации. Вдумайтесь, мы научились управлять атомными процессами, работаем с материей на молекулярном уровне (любая флешка тому пример), а получаем энергию все еще при помощи паровозов. Как? Очень просто. Любой реактор выделяет море энергии в самом широком спектре, но мы используем только небольшую ее часть, для того, чтобы нагреть воду, превратить ее в пар, который - вращает турбину, простую турбину. Привет дедушке-паровозу, и прадедушке его - мельничному колесу! Иного способа получить в промышленных масштабах необходимое нам электричество человечество пока не придумало. Мы с трудом преобразовываем один вид энергии в другой, теряя море этой самой энергии. Но я отвлекся.

Паровоз - покоритель суши, первый в династии королей материков, дымных повелителей гор и равнин. В отличие от верблюда - корабля пустыни, нужного только в пустыне и в зоопарке, паровоз оказался необходим в двух самых главных средах обитания человека 19-20 веков - и в городе, и на сельских просторах. Первые туннели лондонской подземки были для паровозов! С ума можно сойти, как там грязно было и шумно, но, однако, это были только первые шаги... Паровозы сделали возможными железнодорожные империи, масштабы которых соизмеримы с масштабами континентов. Железная дорога - скелет современной цивилизации, вся была пропитана романтикой паровозного дела. Самолеты - вот похожая судьба! Слишком поздно они появились, слишком много оттяпал рационализм в умах и сердцах, и самолеты быстро, неотвратимо и просто превратились из волшебства в устройства, оставив поэзии место только там, где была пролита горячая человеческая кровь - среди военных, летчиков-испытателей и рекордсменов-одиночек. Вот корабли - совсем иное дело! Им давали имена, каждому, даже самому малому, они рождались на свет и их нарекали - "Быстрый", "Гордый", "Стойкий". Как можно нарекать изделие ширпотреба? Какие церемонии - разбить, что ли, бутылку шампанского об конвеер? Смешно. Пример компромисса, кстати, являют собой космические корабли - там есть и имя, и номер. "Союз", "Атлантис", "Мир", "Аполлон"... Это правильно, это очень по-человечески. Но я снова отвлекся.

Паровозы никак не повлияли на мою жизнь. Я мало (относительно мало) о них знаю. От них мне никакой пользы. Им от меня - тоже. Но они прекрасны! Отсвет их красоты лежит на тепловозах и разных прочих машинах. Паровоз... Наверное, он заместил в моем сознании утраченные образы корабля и парусов. Я родился и вырос среди лесов и болот, равнин и северной русской деревни, безмерно далеко от морей и больших рек. Плавать научился поздно, читал про море не очень много, а всю романтику путешествий для меня олицетворяли с детства вокзалы, рельсы, вагоны, ночь и огоньки станций за окном. Все, о чем поется в бардовских песнях, о чем писали романтики и реалисты, о чем снимали кино, все это: тайга, насыпи, бесконечные перегоны, мерный стук колес, запахи и звуки полей и лесов, полустанки и разъезды, семафоры и мосты - все это сходится, как лучи, в образе паровоза... Дореволюционные открытки с открытием вокзала. Метель. Стрелки с фонарями. Белорусский вокзал. Прощание славянки. Поезд Победы. Сибирь. Сосны. БАМ. Станция "Зима". Бронепоезд. Тупик. Депо. Каланча и почта. Прошлое и настоящее, мечты и сон. Все это имеет какое-то скрытое, потайное отношение к паровозам и ко мне. Неудержимые цепочки образов приводят к ним... Дым, запах угля, пар, окрики и взмах флажком... И, конечно же, свисток! Свисток! Долгий, густой, а не дребезжащий, который звучит на многие километры... На всю жизнь.

Есть еще очень важная особенность моего отношения к паровозам. Как и все громадное, гордое и могучее, что гибнет на твоих глазах, уходит навсегда, - как все подобное, их очень жалко. Их уже больше не будет! Их век прошел, свистки умолкли, и машинисты навсегда покинули будки... Как они соревновались в мощности, как гордились каждым лишним пудом или вагоном в составе, что им удавалось перевозить! Сколько их расплодилось, бог ты мой! Даже не типовых моделей, автомобилей не в пример больше, а уникальных разновидностей, видов, подобно миру животных. В музее на черном корпусе паровоза мы можем прочитать дореволюционную бкуву "Фита" или "Твердо", и номер после нее. Их было столько видов, что перебрали все буквы алфавита, их не хватило, и стали еще добавлять номера к буквам... И это только до революции, и у нас, а сколько всего было после! Целая Атлантида Паровозов!
И вся она, кроме совсем небольших музейных островочков, где всего несколько еще живых железных мамонтов ходят по рельсам, вся эта атлантида сгинула... Этот безотказный, неприхотливый (может быть вы не знали, но почти любой паровоз можно экипировать хоть углем, хоть дровами, хоть нефтью, хоть чем... Был случай в годы революции, когда солдат к линии фронта вез первый попавшийся состав - с рыбой, а паровоз топили этой самой вяленой рыбой, ибо спешили очень...), так вот, весь этот чудесный транспорт пустили под нож, на металл, как бесполезный. Зафиксированы даже случаи, когда сообщение расстраивалось на малых удаленных ветках, так как тепловозов еще не хватало, а паровозы уже все порезали...
Их очень жалко. Такие мощные, на деле они были очень хрупкими внутри... В горку или под уклон ехать надо было осторожно! Ведь вода в котле переливалась и обезвоженная часть котла перегревалась, могла даже взорваться, когда при выравнивании машины кипяток обратно выплескивался на раскаленный металл. Отъездив месяц под парами, а его, как растапливали, - так он и работал без остановок, паровоз остывал и становился на промывку и ТО, аж на неделю, две, или больше... Без этого паровоз погибал, как будто надорвавшись: он засорялся и ремонту уже практически не подлежал... Впрочем, для разных периодов и разных моделей все эти особенности варьировались. Последние модели паровозов - в 50-х годах ХХ века были очень совершенны - и по мощности, и по экономичности, и по безопасности... Но все они погибли, век паровозов ушел навсегда.

Конечно, дорогие друзья, есть и банальные, так сказать, житейские причины моей любви к паровозам. Олюшка, моя жена, по первой специальности - тепловозостроитель. Брянск. И дед у нее, и мама, - работали на железной дороге. Первый раз она проехалась на паровозе в возрасте семи месяцев.

Думаю, что идея загробной жизни справедлива не только по отношению к людям, но и для животных, и для вещей в каком-то смысле загробная жизнь существует. В этой мысли нет ничего странного, ведь сама идея о том, что можно любить неодушевленный предмет, испытывать чувства по отношению к металлу, камню или тексту, - это не меньший нонсенс.

Так что я полагаю, паровозы - с шумом и дымом, с паром и водой, с жаром и свистком - божественные черные паровозы, украшенные лентами, флагами, ельником и цветами, надраенные, как пятачок у черта, красивые, как античные боги, быстрые, масляные, не имеющие себе равных, - паровозы ходят по путям своей волшебной паровозной Нарнии.

И будут ходить вечно.